Трехглавый орел
Шрифт:
– Раньше мая армия все равно с места не тронется. Разве что Господь пошлет сонмы ангелов, чтобы перенести ее в Америку. Мои же полномочия заканчиваются с отправкой корпуса. Что будет далее – неизвестно. Во всяком случае, никаких распоряжений на этот счет у меня нет. Вероятнее всего, я остаюсь на берегу. Так что в любом случае в ближайшее время мы вряд ли сможем встретиться.
– Увы, увы, увы! Кстати, – словно вспоминая что-то важное, продолжил он, меняя тон с делового на светский, – недавно я встречался с нашей общей знакомой Элизабет Чедлэй, или как там ее теперь, Элен Фиц-Урс. В любом случае герцогиней
– Да, и что? – напрягся я. После краткого, какого-то смазанного прощания под Москвой, когда омытая в семи водах и семи росах Бетси Чедлэй поспешила оставить пугачевский обоз и умчаться в столицу, я не слышал о ней почти ничего. Говорили, что она покинула Санкт-Петербург буквально в считанные дни после своего возвращения, что ее видели то во Франции, то в Англии, то в Голландии. Ничего конкретного, одни лишь общие слова «жива, здорова».
– Если ты не возражаешь, я не буду рассказывать все в подробностях. Она выкупила бывший замок Фиц-Урсов в Девоншире, сейчас отстраивает его согласно новым вкусам. Отыскала некоего молодого дворянина по имени сэр Артур Номенсленд, утверждает, что была с ним помолвлена, что любит его страстно и никого, кроме него, что скоро должна быть их свадьба, после чего они решили перебраться на материк.
– И как тебе этот самый Артур Номенсленд? – мучаясь недобитой ревностью, поинтересовался я.
– Да как тебе сказать? Дворянин себе и дворянин. Молодой, красивый, образованный, на тебя немного похож, но поглаже. Понимаю, что в устах дипломата это должно звучать странно, однако не могу сказать о нем ничего дурного.
– Надеюсь, Элен будет с ним счастлива, – с горечью вздохнул я, собираясь закрыть тему.
– Уж какое-то время точно будет, – хмыкнул многоопытный лорд Баренс. – Во всяком случае, до той поры, пока острые впечатления от путешествия в Россию не превратятся в воспоминания, а затем в ностальгию. Что будет дальше, кто знает? Нежные чувства от времени порою становятся только крепче и глубже, совсем как старые вина. Пока же их светлость сообщила, что хотела бы написать вам, сэр, большое письмо, но, увы, не знает адреса, а потому интересуется, нельзя ли воспользоваться услугами нашего посла в России. Я объяснил ей, что это было бы неловко, что в последнее время ты, вероятно, мало бываешь в Петербурге, а указать какой-либо адрес, по которому тебе можно писать, пока не представляется возможным.
– Пусть уж пишет прямо Екатерине. Когда в очередной раз заступлю дежурным флигель-адъютантом, может, и пошлю весточку.
– Кроме того, Элен просила передать тебе при оказии, что если ее первенцем будет мальчик, она непременно назовет его Вальдаром.
Я лишь печально вздохнул, не зная, что и ответить на столь лестное предложение.
– Понимаю, – услышав мой вздох, усмехнулся дядюшка, – ты бы хотел, чтоб и фамилия у первенца была Камдил, но уж извини, с этим вряд ли что-то выйдет. Несмотря на то что в нашей работе женщины вообще и все связанные с ними амурные дела – обязательный элемент программы, любовь, не обессудь, непозволительная роскошь. В институтских стратегмах для нее места нет. Ладно, – ощущая мою печаль, кинул лорд Джордж, – бог с ними, с прекрасными дамами. Давай поговорим о чем-нибудь приятном. Например, о боеспособности пугачевского корпуса. Насколько я понял во время зимних квартир, Орловы изрядно над этим поработали...
Перед дверью моих покоев в доме фон Рёкке я слегка притормозил. Ожидавший в прихожей почтенный краснолицый бюргер, утиравший пот со лба и щек кружевным батистовым платочком, при моем появлении вскочил со стула и бросился вперед, словно собираясь заключить меня в объятия.
– Чем обязан? – сурово поинтересовался я, внутренне понимая, что незваный посетитель наверняка явился с очередной жалобой. Такие вот гости стали уже неотъемлемой частью моих вечеров, хотя обычно их было больше.
– Ваше высокоблагородие, господин подполковник! – Бюргер поклонился, стараясь придать своим тучным телесам видимость благородной осанки. – Мое имя Генрих Вайскирхен, я член городского магистрата города Риги...
– Хорошо, хорошо, – кивнул я, прерывая ожидавшийся поток должностей и почетных званий, призванный убедить меня в важности гостя. – Что привело вас на ночь глядя в такую даль?
– Ваше высокоблагородие, я приехал к вам с жалобой на поведение одного из ваших подчиненных.
– Кого же именно?
– Поручика Ржевского.
Я отвел глаза. Если бы все жалобы на бравого гусара, полученные мной за последние месяцы, были написаны на бумаге, боюсь, что рукопись по толщине своей превосходила бы ИСТОРИЮ КУРЛЯНДИИ.
– И что же он натворил? – осведомился я.
– Он опозорил меня на всю Ригу! Видите ли, намедни в моем дому был бал в честь семнадцатилетия моей дочери Гретты, поручик был на него зван...
Подробное описание проступка грозило затянуться надолго. За именем поручика следовал долгий список высоких гостей, почтивших дом Вайскирхенов своим присутствием.
– Милейший, я полдня не слезал с коня и очень устал. Не могли бы вы говорить покороче?
– Да-да, конечно, – осекся член магистрата, – Так вот, за обедом означенный поручик опрокинул соусник на скатерть тончайшего голландского полотна.
– Нехорошо, – согласился я.
– Вот и я говорю, нехорошо, – обрадовавшись моей поддержке, повысил голос благородный отец семейства. – Моя дочь Гретта сделала господину Ржевскому замечание. Она сказала ему: «Поручик, вы не слишком-то ловки за столом».
– Простите гусара, – вздохнул я. – Походы, бивуаки. Ночевки на постоялых дворах, а то и вовсе под открытым небом. Где уж тут сохранить светские манеры.
– Да я бы и простил, – бюргер прижал руку с батистовым платочком к груди, – хотя скатерть обошлась мне в пятнадцать талеров...
– Так что же тогда?
– Поручик смерил мою дочь предерзким нескромным взглядом и заявил во всеуслышание: «Да, мадемуазель. Стол не моя мебель. То ли дело койка!»
Я отвернулся, пытаясь скрыть смешок. Это было очень похоже на Ржевского.
– И чего же вы хотите от меня? – произнес я сурово, справившись наконец с предательской улыбкой.
– Я хочу, чтобы вы приняли меры!.. – Посетитель грозно потряс жирным кулачком перед лицом. – Я требую этого!
– Непременно, – кивнул я. – Самые жестокие. А теперь позвольте мне пройти. Я очень хочу умыться с дороги и поужинать.
– Так я могу надеяться?
– Безусловно.
Я взялся за дверную ручку и прислушался. Из комнаты доносилось то ли пение, то ли речитатив.
– Господин полковник. – Маленькая аккуратненькая горничная, прибиравшая в моих апартаментах, заметив, что беседа окончена, появилась как из-под земли. – Вас дожидается граф Калиостро. Зная ваше давнее знакомство, я осмелилась пустить его. Я правильно сделала? – Девушка присела в книксене.