Трехглавый орел
Шрифт:
– Да-да, помню. И все же я хотел бы знать, откуда здесь взялся этот, с позволения сказать, адмирал. – Я вызвал Колонтарева: – Добрый вечер, Андрей.
– О Вальдар! Давно не было тебя слышно.
– Прости, весь в делах. Сам понимаешь, не сегодня-завтра отплываем. У меня к тебе как раз по этому поводу есть вопрос.
– Я весь внимание.
– Не знаешь ли ты, откуда взялся в России адмирал Джон Пол Джонс, командующий нашим эскортом?
– М-м... Тут я тебе мало чем могу помочь. Если вопросы, связанные с ним, и обсуждались с Екатериной во дворце, то не в мое дежурство. У меня информация самая поверхностная. Бывший пират, но это тебе самому известно. Вроде бы в Россию приехал из Голландии, но это, что называется, на уровне слухов. С каких таких заслуг Екатерина его сразу
– А возможно ли узнать?
– Попробую, но обещать ничего не могу, – неуверенно ответил резидент.
– Ну что ж, и на том спасибо. Отбой связи.
– Пятнадцать человек на сундук мертвеца, – под нос себе напевал Лис. – Йо-хо-хо, и бутылка рому!
– Чему ты, собственно говоря, радуешься? – перебил я его.
– Мал-чик, ты ро-ман-тик, – на манер механической куклы произнес аншеф Закревский.
– Ты о чем? – собрался было возмутиться я.
– Ну как же, а «пиастры, пиастры!», капитан Флинт? Ну посуди сам, у нас с тобой эксклюзивный вояж с пиратами.
Я сжал губы, демонстрируя несогласие с лисовским восторгом.
– Капитан, да не боись! Управимся мы с тобой с этим Билли Бонсом. Ну это же какая веселуха! Эх, тебе не понять!
Через несколько дней под звуки салюта наш флот уходил в море. На берегу оставалась многочисленная толпа курлянд-ских бюргеров, вздохнувших с нескрываемым облегчением после того, как последний из кораблей выбрал якорную цепь и поднял кливер. Безутешное племя местных дам и девиц, среди которых особым отрядом выделялись заплаканные подруги поручика Ржевского, было готово, кажется, броситься в воду, чтобы стоящие у фальшборта покорители неведомых далей могли еще хоть мгновение полюбоваться их тонкими и не слишком тонкими ручками, машущими вслед кораблю кружевными платочками. Ну что ж, учитывая, что ближайшие недели нам предстоит созерцать лишь морские пейзажи, это была довольно дельная мысль.
На берегу оставался цыганский хор графа Орлова. На кораблях им не было места. И ни сколоченные за последние месяцы состояния, ни вольная, данная на прощание Алексеем Орловым своим любимцам, кажется, не могли унять громогласную печаль ромал от расставания с любимым покровителем.
Мы уходили все дальше от берега, и, не знаю почему, в голове моей крутилась старинная поговорка: «Люди делятся на живых, мертвых и плывущих в море».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«Гулять, так гулять!» – сказал Моисей и завел свой народ в пустыню.
Я стоял у фальшборта, наблюдая однообразный бег волн, клочковатую пену, разлетающуюся из-под штевня флагманского корабля. Однообразная картина, повторяющаяся день за днем. Вот уже которую неделю я не видел ничего, кроме этих волн, этой эскадры, этих лиц. В голове моей вертелись аккорды композиции Вангелиса «Крестовый поход в небеса». Кажется, под эту музыку в фильме Колумб причаливал к берегам Нового Света. Сейчас мы шли практически тем же путем и почти с теми же целями, и движение наше разительно напоминало крестовый поход.
Десятки кораблей десанта плюс флотилия сопровождения – со времен золотых галеонов Атлантика не видела подобной эскадры. Сказать по правде, Екатерина не особо расщедрилась, снаряжая эскорт. По существу, один лишь флагманский линейный корабль «Торжество Богородицы» был современным боевым кораблем, полностью укомплектованным командой. Еще же три линейных корабля, на одном из которых, «Великом князе Святославе», держал свой флаг Алексей Орлов-Чесменский, плавали еще во времена Елизаветы, а то и ранее. То же можно было сказать и о сопровождавших эскадру фрегатах. В одном из них по характерной резьбе мне удалось опознать турецкий корабль, явно предназначенный для плавания в теплых морях, оставшиеся же три более всего напоминали переоборудованные германские купцы, явно бывшие моими сверстниками. Но все же, невзирая ни на что, эскадра продолжала двигаться на запад, все более приближаясь к Руси Заморской.
Я перевел взгляд туда, где на месте второго флагмана шел «Князь Святослав» с братьями Орловыми на борту. Перед отплытием Джон Пол Джонс любезно предлагал им также перебраться на «богородицу», говоря, что для него было бы чрезвычайно лестно идти вместе со столь прославленным адмиралом. Однако Алексей Орлов не менее любезно отказался, ссылаясь на то, что два адмирала на одном корабле – это слишком много для успешного командования.
«Объекты моего наблюдения» разделились, но здесь, кроме «государя-императора», находился и сам адмирал Джонс, и здравый смысл подсказывал, что следить в этой эскадре надо именно за ним. Но, невзирая на мою предубежденность, поведение вчерашнего пирата не вызывало ни малейших подозрений. Он был обаятелен и мил, как придворный французский кавалер, и, не знай я в общих чертах послужной список этого джентльмена удачи, пожалуй, невозможно было бы устоять перед обезоруживающей светскостью нашего флагмана.
– Вы все еще злитесь на меня, милорд? – Джон Пол Джонс не спеша, будто по бульвару, подошел ко мне, поигрывая инкрустированной тростью из черного дерева.
– С чего вы взяли? – кинул я через плечо, едва обернувшись.
– Ну что вы, полноте, я же не слепой.
– Просто у меня мрачный замкнутый характер, – прокомментировал я слова адмирала.
– О да. О вашем характере мне довелось много слышать и во Франции, после той знаменательной ночи, когда я имел несчастье вами познакомиться, и позже в России. И все же вы просто злитесь.
– Ну, предположим, что злюсь. Что из того?
– Да в общем-то ничего. Это ваше право. Но давайте посмотрим на вещи по-другому. Отрешитесь от впечатлений нашей первой встречи. Жизнь удивительная штука. Старик Шекспир, едва-едва начертавший лоцию ее течений, мелей и подводных скал, признан всеми великим драматургом. Но она, как и море, богаче любой лоции. И неожиданностями, и опасностями, и, слава Всевышнему, радостями.
Одна из этих радостей – встретить достойного противника. Большая часть людского племени невыносимо скучна, безразлично, идут эти люди за вами или против вас. Они ужасно потеют, когда боятся, и запах их пота настолько противен, что даже находиться рядом с ними в этот момент невыносимо мерзко. А боятся они, увы, почти всегда. Люди, подобные вам, мне да еще кое-кому из тех, кто плывет с нами, – совсем иного сорта. Мы словно специи, придаем вкус пресной жизни. А потому найти достойного противника – это почти счастье.
– Что ж, тогда смею вас уверить, я и впредь готов доставлять вам его в любых количествах, – усмехнулся я.
– Никто не знает, в чем измеряется счастье. Но одно я вам могу сказать наверняка. Вдвойне удача, когда достойный противник превращается в соратника. Заметьте, я не говорю – друга, вряд ли это возможно. Во всяком случае, пока. Но соратника...
Посудите сами, я никогда не был вам врагом. Нам не повезло с обстоятельствами знакомства, это правда, однако мои действия не были направлены против вас лично. Я был капером, и мне нужен был корабль. Тот, на котором плыли вы, подходил как нельзя лучше. Но бог свидетель, даже в ночь, когда мы с вами так близко познакомились, я не желал, чтобы столь достойный противник пал жертвой оголтелых головорезов. На свою беду, я не ошибся. – Губы адмирала сложились в ностальгическую улыбку. С таким выражением лица вспоминают школьные драки поседевшие отцы семейств, встречаясь на традиционных встречах выпускников.