Тремоло

Хуснутдинов Андрей

– Сто-о-ой!
– закричала Тырса.
– Паскудник! Посмотри, Плен, он же все испортил. Нет, ты только посмотри, он все, все испортил! Все!..

– Я убью тебя, - спокойно сказал Плен.

Тремоло

не ответил, - казалось, он еще продолжает тормозить, голова его глубоко ушла в плечи, спина была выпукла, как бочка.

Oлен зачерпнул с пола солярки и стал поливать ему бритый затылок.

– Тогда ты ничего не добился, - равнодушно произнес Тремоло.

– У меня нет выбора.

– Ты выбрал самого себя...

– А ты выбрал снег...
– С этими словами Плен вылез из танка.

Солнце садилось. Газоны были изуродованы гусеницами, Тырса с рогатым черепом в руках стояла перед Памятником.

Плен сошел на землю.

В танке что-то глухо ухнуло, из командирского люка выплеснулся огонь и дым. Повеяло смрадом.

– Отойдем, - сказал Плен, увлекая жену за собой к дому.

Через минуту взорвались баки Сразу стало намного темнее.

"Господи праведный, спаси его грешную душу" - шептала Тырса.

– Не надо, - приказал Плен.
– Лучше достань насос.

– Сейчас..
– Она резко мотнула головой.

Горел Памятник тяжело. Непонятно было, чему там можно столько трещать и светиться, и откуда взялся пепел, устлавший всю землю вокруг. Тушить, собственно, оказалось нечего, - Плен остужал из шланга броню и бетон, смывал сажу.

Затем, когда вода перестала шипеть и уже просто стекала на землю ручьем, забрался в танк и сгреб прах Тремоло. Это была черная рыхлая глина, и она хорошо поместилась в банке из-под тушеной свинины. Банку Плен похоронил у памятника, аккуратно под буквами про живого и переживающего.

Ночью опять состоялась "политинформация", ночью он опять курил и слушал: никакой растреклятый Тремоло не заслуживает чести, чтобы жена была полита в собственной постели собственным мужем из чайника. Если муж лунатик, пусть лечится, и прочая. Бог покарал его за ребеночка...

Утром пришла синяя телеграмма: "Победа будет за нами, четвертая дверь направо". Без подписи. Молоко скисло, но было ничего, было хорошо, как всегда.