Тремориада, или осколки гранёного стакана
Шрифт:
Па-ма завертел головой:
– Его кто-нибудь докуривать будет?
– Его, разве что, через кальян… – сказал я.
– Кальяна нет! – развёл руками, не выпуская пива и сигареты, Па-ма.
– Бычков ещё можно выводить попастись! – нашла вдруг четвёртый вариант Лиза.
– Ну, и пускай себе попасётся, в уголке, – сказал Па-ма и, допив пиво, взял банку да поставил под раковину, к пустым бутылкам.
Продолжили пить пиво и болтать ни о чём. Я, вспомнив увиденное по телику, сказал:
– А смотрел кто в «криминальных новостях» про добрую старушку?
– А разве такие бывают? – удивился Иннокентий. –
– В Мурманске, в одном дворе, поскользнулась бабка, – начал пересказывать я увиденное по телевизору. – Шла выносить мусор, в большом таком пакете, а тут – гололёд. Упала, да так неловко, что ногу сломала, встать не может. И представьте: чего только не бывает! Казалось бы, как в сказке – на счастье бабульки, у соседнего подъезда «скорая помощь» стоит. Врачи как раз из подъезда выходили, на вызове у кого-то были. Видят – старушка упала; они, естественно, к ней. Суетятся вокруг бабушки: типа, как дела, да где болит? А одному белому брату она, вроде как, и не интересна вовсе. Таращится он на мусор, который та выносила и при падении, рефлекторно размахивая руками, совершенно случайно отшвырнула в сторону.
– П-п-пр! – попытался сдержать смех Па-ма. – Реффлекторно, – выговорил он и заржал по-настоящему.
Секунды две Иннокентий смотрел на него серьёзно, после чего тоже захохотал, согнувшись и чуть ли не стукнувшись лбом об стол. К ним присоединилась Лиза, смех её был неестественно тонок по сравнению с голосом. Кажется, именно поэтому меня начало распирать изнутри и я, взорвавшись хохотом, привнёс гармонии в нашу смешливую кампанию. Мой рассказ прервался минут на десять-пятнадцать. Всякий раз, когда кто-нибудь, вроде бы успокоившись, спрашивал меня, типа:
– Ну, так что там, в мусоре-то было, который старушка… реф-ф-ф-ле-е-е…
И старая картина повторялась. Мои друзья вновь начинали смеяться до слёз и я, естественно, вместе с ними.
Всё-таки нам удалось кое-как совладать с хохотунчиком, и тогда я продолжил:
– Короче, увидел один из врачей, что из пакета, который… упал вместе с бабкой, вперемешку с мусором вывалилась кость. И, поскольку он оказался врачом ушлым, определил сразу – малая берцовая, человечья. Короче, для начала бабку отвезли в больницу, а в это время менты у неё дома на лоджии нашли расчленённого супруга. Когда спросили старуху: чего это она из божьего одуванчика душегубом сделалась? Та ответила просто: гулял! Кобелина…
– Сколько ж им лет было? – спросила Лиза.
– Бабке, вроде, семьдесят три, а дед чуть постарше, – ответил я.
– Вот так мужчина! – пробормотала Лиза. – Резвый, видать, старичок был.
– Чё, старичка захотелось? – усмехнулся Па-ма.
– Ну-у… – кокетливо пожала плечами Лиза. – Разве что, шустрого такого.
– Шустрого такого тебе по запчастям собирать придется, как лего-конструктор, – посмеивался Па-ма. – Слышала? Бабка его разобрала.
– Да-а, я ж не договорил, – продолжил я. – Значит, хранился он у неё на балконе – благо зима. Человеком старая оказалась предприимчивым, то есть сразу нашла новое применение мужу: котлеты там всякие, жаркое… Не забывала и пуделя любимого подкармливать. А соседям говорила – к брату в Тамбов супруг уехал… да вы кушайте пирожки, кушайте!
– Слушай, жуть-то какая! – Иннокентий даже плечами передёрнул.
– Да-а-а уж, – согласился я. – Жуть.
– А зачем тебе это? – спросил Па-ма.
– Вот, хочу, и всё! – сказал я, как отрезал.
– Для этого покойники нужны, – предположил Иннокентий.
– Да вон они! – я махнул головой в сторону окна. – По улице запросто ходят. Тот же Коля-партизан отважный, он же зомби натуральный!
Мы выпили по второй бутылке и пошли на третий заход. Прикуривали от плитки, потому как идти в магазин за зажигалкой никто не хотел: вот, если б за пивом… Па-ма сказал, что теперь мы будем скидываться ему за электроэнергию.
– Хорошенькое дело! – возмутился я. – Из-за того, что у тебя в зажигалке газ закончился, ты хочешь, чтоб мы скидывались. Я лично ниоткуда скидываться не собираюсь!
В общем, опять разговоры ни о чём. Долго ли, коротко ли, а пиво выпили всё. Что ж, наша с Иннокентием миссия в этом доме была выполнена и теперь мы, как тактичные люди, должны были оставить Па-му с Лизой, удалившись восвояси. И всё-таки вот так вот просто уйти мы не могли.
Я посмотрел на Иннокентия и прочёл в его глазах полное понимание. Он опустил голову и, печально вздохнув, сказал:
– Па-ма, к сожалению, нам нужны деньги, будь они неладны.
– Ну, не знаю… – Па-ма пытался быть ещё печальней. – Вообще-то, мне самому надо кое-что приобрести…
– Ой, нам нужны такие деньги, что просто смех! – заверил Иннокентий. – Сто, сто пятьдесят…
Но Па-ма почему-то не засмеялся, услышав сумму. Нет. Он был наоборот – преисполнен скорби.
– Через неделю, – вставил я, почувствовав критический момент.
– Ладно, – выдохнул Па-ма, сдаваясь, и тут же напомнил, как будто я уже забыл обещание. – Через неделю!
– Базара-нет-о-чём-спитч-в-натуре-корешок! – выпалили мы в одно слово страшную клятву Па-ме. Тогда он горестно усмехнулся и пошёл в комнату. Вернулся быстро, как и в прошлый раз. Только, вот, с солнышком его теперь никак нельзя было сравнить, ведь теперь в руках у него были деньги, которые нужно отдавать. Сто рублей перекочевали в мой карман, после чего я сказал:
– Жадина!
Мы с Иннокентием поднялись и молча пошли в коридор, одеваться. Перед тем, как уйти, мы сказали Лизе:
– Пока.
А Па-ме вполголоса наказали:
– Ты береги её. Хрупкая она.
И наконец отправились восвояси.
А свояси нас встретили, как этого и следовало ожидать, всё тем же холодным ветром да снежной крупой, безжалостно стегающей по лицу.
Перед нами были открыты двери всех магазинов города, торгующих спиртным. Что ж, есть стольник – надо тратить, погода шепчет.
4
ЗВОНОК ДРУГУ
В воскресенье я проснулся вечером. И ничего тут странного, потому что лёг, кажется, утром. Вот если б я тем же утром и проснулся, то было бы действительно странно. Стольник, который мы с Иннокентием взяли в субботу у Па-мы, был нашим первым, а значит – не единственным в тот день займом. Да, суббота прошла лихо. Для начала курнули, и кто бы что не говорил после, а накрыло всех. Об этом можно судить хотя бы по тому, что прикуривали мы всё время от плиты, и никто из нас четверых не додумался стрельнуть спичек у того же дяди Фёдора, живущего на одной лестничной площадке с Па-мой.