Тренировочный полет
Шрифт:
Как и полагается справному полицейскому, он не задавал вопросов начальству. Снаружи я запер дверь и вручил ему ключ.
– Держи. Очень может быть, что сегодня ты вернешься сюда один.
К логову Китайца Джо я вел машину самым длинным маршрутом. И все прикидывал, нет ли какого-нибудь иного выхода. Его не было. Совершено убийство, и я должен привлечь преступника к ответу. Значит, так тому и быть.
И все, что я мог сделать перед неминуемой схваткой, – это остановить машину за углом и проинструктировать Неда.
– В этом здании кабак и бордель, они принадлежат тому, кого мы будем звать Китайцем Джо, пока у тебя не появится возможность провести надлежащее опознание. Я сыт по горло его выходками. Сейчас мы с тобой проникнем туда, разыщем Джо и передадим в руки правосудия. Все просто, как видишь.
– Но не проще ли, – возразил Нед скучным профессорским тоном, – арестовать правонарушителя прямо сейчас, когда он выходит из машины, и не дожидаться его возвращения?
Упомянутая машина выскочила из переулка на скорости шестьдесят миль в час. Пока она вихрем проносилась мимо, я лишь успел оглянуться на Неда.
– Надо остановить! – Возглас, пожалуй, предназначался мне самому, поскольку я держал баранку, а Нед сидел сзади.
Попытка одновременно включить передачу и выжать газ привела к тому, что заглох двигатель.
Так что останавливать злодеев пришлось Неду. Мою фразу робот воспринял как приказ. Он высунул голову в окно, и я понял теперь, почему его арсенал находился по большей части в торсе. Возможно, там же прятался и мозг. Он бы просто не уместился в черепе, куда инженеры запихали безоткатное орудие семьдесят пятого калибра.
На том месте, где у человека нос, откинулась пластина, и высунулся толстый ствол. А ведь неплохая конструкторская идея – пушка аккурат между глаз, для удобства прицеливания.
Грохот был такой, что мне едва не снесло голову. Легко быть превосходным стрелком, когда у тебя вместо мозга компьютер. Два выстрела, два пробитых задних колеса. Машина осела, повихляла и замерла посреди дороги. Нед мигом очутился рядом с ней; я за это время едва успел выбраться наружу. Злодеи больше не пытались бежать, при виде металлической головы с дымящимся дулом вместо носа они лишились остатков храбрости. Уверен, Нед специально не убрал пушку, – роботы всегда точно знают, что делают. Может, им в школе для роботов психологию преподают?
В машине сидели три бандита, и все они, как в последнем кадре вестерна, держали руки поднятыми. А в задней части салона лежала целая гора любопытных чемоданчиков.
Бандиты безропотно подчинились приказу выйти из машины. Китаец Джо только рычал, пока Нед докладывал мне, что настоящее имя этого человека Стэнтин, что в тюрьме города Элмайра, штат Нью-Йорк, ждут не дождутся его возвращения и держат в полной исправности электрический стул. Я охотно пообещал Джо-Стэнтину сегодня же оформить экстрадицию. Так даже проще – местные власти не будут совать мне палки в колеса. А судьбу подельников Китайца решит суд Канал-Сити.
В общем, денек выдался не из легких. Зато потом наши дела пошли на лад. Из больницы выписался Билли и надел мои сержантские шевроны. Даже Толстяк вернулся, правда он теперь не пьет спиртного и боится смотреть мне в глаза. Работой мы не завалены – наш город нынче не только тихий, но и честный. По ночам Нед патрулирует на улицах, а днем возится в лаборатории или разбирается с бумагами. Полицейскому профсоюзу это может не понравиться, а Неду, похоже, все равно. Помятый в схватках корпус он отрихтовал, значок носит начищенным до блеска. Я в курсе, что роботы не умеют радоваться и грустить, но Нед выглядит счастливым. Готов поклясться, иногда я слышу, как он напевает за работой… Конечно, это всего лишь гул моторов и жужжание шестеренок.
А ведь если задуматься, произведя робота в полноценные офицеры полиции, мы тем самым создали прецедент. Подтвердить мое предположение могла бы выпустившая Неда фабрика, но ни один ее представитель пока не появлялся у нас в участке.
И вот что еще хотелось бы добавить. Я не собираюсь торчать всю жизнь в этом марсианском захолустье. Уже пришло несколько писем с предложением работы. Так что, возможно, вскоре вы очень удивитесь, увидев нового шефа полиции города Найнпорта.
Я тебя вижу
Перевод А. Сагаловой
В своей черной мантии этот судья выглядел очень внушительно. Безупречной чистоты и гладкости хромированный череп лучился абсолютной непогрешимостью. Глубокий всепроникающий голос звучал так, словно устами служителя закона вещала сама судьба:
– Карл Тритт, настоящий суд признает вас виновным в полном соответствии с предъявленным иском. В день два миллиона сто восемьдесят две тысячи четыреста двадцать третий вы сознательно и злонамеренно совершили хищение из фонда заработной платы корпорации «Маркрикс» на сумму триста восемнадцать тысяч кредитов и предприняли попытку присвоения означенных средств. Ваш приговор – двадцать лет.
Последовал мощный удар судейского молотка, будто копером по свае. Звук отчаянно заметался в голове Карла. Двадцать лет! Стиснув онемелыми пальцами стальной барьер, Карл снизу вверх заглянул в электронные глаза судьи. Может, толика сочувствия в них и мелькнула, но снисхождения уж точно ждать не приходится. Приговор вынесен и зафиксирован в Центральном блоке памяти. И обжалованию не подлежит.
Панель перед судейской скамьей резко отъехала в сторону, и бесшумная пневмопочта выплюнула главное вещественное доказательство: триста восемнадцать тысяч кредитов, все еще в зарплатных конвертах. Карл медленно поднял деньги, а судья наставил на него указующий перст:
– Вот украденные вами деньги. Потрудитесь вернуть их законным владельцам.
Ослабевшими руками прижимая к груди злосчастный пакет, Карл на ватных ногах покинул судебный зал. И погрузился в пучину отчаяния.
Не будь он полноправным гражданином мужского пола в возрасте двадцати пяти лет, наверняка бы разрыдался. Но двадцатипятилетние мужчины не плачут. Поэтому он лишь несколько раз шумно сглотнул.
Срок двадцать лет – вообще немыслимо! Почему именно он, Карл? Из всех людей на свете только ему выпадает такой суровый приговор – почему? Впрочем, мозг у Карла был дисциплинированный, так что ответ пришел мгновенно. Потому что деньги украл, вот почему. Он отмахнулся от этой в высшей степени неприятной мысли и поплелся дальше.