Трепет намерения
Шрифт:
Странным образом, под влиянием писем Роупера я видел его в своих ночных кошмарах чаще, чем себя самого. Он живо вставал предо мной с исписанных страниц бледный, упитанный, глядящий сквозь очки респиратора (эти очки в железной оправе делают человека похожим на слабоумного ребенка), с выбивающимися сзади из-под стальной каски пшеничными космами. Во сне я видел, как он вместо меня стонет от боли, извергая маховые колеса часов, извивающихся змей, готические тома, слышал его тонущие в рыданиях немецкие речевые обороты, в которых все время повторялись слова Staunen (удивление), Sittichkeit (нравственность) и Schicksal (судьба). В своих собственных кошмарах Poупep видел, как его заставляют вечером (восхитительный закат, последние птичьи трели) идти сквозь лес трупов, продираться сквозь изгородь из посиневших тел и принуждают (это снилось всем нам) к некрографии, то есть поеданию трупов. Роупер видел себя также британским Иисусом, Джонбулем Христом, распятым на «Юнион Джеке» [19] . И никак не мог понять, чем было это распятие:
19
…Джонбулем Христом, распятым на «Юнион Джеке». — Джон Буль — простоватый фермер из памфлета Дж. Арбетнота (1667— 1735) «Тяжба без конца, или История Джона Буля» (1712); олицетворение типичного англичанина. «Юнион Джек» — учрежденный в 1801 г. британский государственный флаг, символизирующий союз Англии, Шотландии и Ирландии.
«Не будь идиотом,—отвечал я Роуперу.—Виноваты немцы, и только немцы. Разумеется, многие из них не признают своей вины, потому что не поверят в те ужасы, которые творились их именем. Надо им все показать. Кстати, начать можешь с немецких баб». Этим я и занимался. Все они как будто только и ждали наказания, мечтая искупить глубоко—ох, и глубоко же!—засевшую вину или как там у них это называется? Сами они, конечно, так не думали, считая это обыкновенным флиртом, естественным для женщины любой побежденной страны. Но неосознанные генетические законы требовали экзогамного оплодотворения [20] . звали чужое семя и слипались с высоконравственной тягой к наказанию. Впрочем, постойте—разве это не различные проявления единой сущности? Разве семя яростное и карающее не животворнее лениво сочащегося на розовую простыню супружеского ложа? Разве смешанные браки не размывают национальные признаки и, следовательно, чувство национальной вины? Впрочем, низкорослым бременским женщинам я этих вопросов не задавал. Я вонзался в них безо всяких признаков мягкотелости. Я набрасывался на них, выпуская когти и все остальное, и в то же время я смутно ощущал, что их убитые или ушедшие мужчины сумели отомстить мне, сделав меня таким же, как они сами: жестоким, похотливым, сошедшим со страниц готического бестиария. Нет, все-таки жизнь—это манихейское месиво! [21]
20
…экзогамного оплодотворения…— экзогамия — характерный для общинно-родового строя обычай, запрещавший браки в пределах одного рода или племени.
21
…манихейское месиво! — для манихейства, религиозно-философского учения, основанного персом Мани в III в. н. э., характерно представление о мире как смешения добра и зла, а о человеке — как творении тьмы, заключившей душу — искру света — в оковы плоти.
В Эльмсхорне бедняга Роупер нашел свою даму сердца. Точнее, дама сердца нашла его сама. И вышла за него замуж. Ей требовалось спокойствие семенной жизни, чтобы преподать урок, диаметрально противоположный тому, на который тратил себя я. В Германии мы с Роупером ни разу не встретились, хотя оба служили в британской зоне, и прошло несколько лет их семейной жизни и ее интенсивных поучений, прежде чем я сумел (уже в Англии и после того, как мы оба переоделись в штатское) удовлетворить свои не слишком сильные мазохистские наклонности (за которыми на самом деле скрывались совсем другие) и посетить тающую от матримониального блаженства Ehepaar [22] (ox уж мне эти немецкие словечки!).
22
Супружеская пара (нем.)
Сэр, я прекрасно помню ту встречу. Знакомя нас, Роупер все перепутал: «Это Бригитта»,—произнес он смущенно. Спохватившись, что начал не с того, он еще сильнее смутился: «Darf ich vorstellen [23] —мой старинный друг Денис Хильер». Роупера так и не отпустили из армии раньше, чем предписывалось законом, несмотря на стипендию, которая его дожидалась в Манчестерском университете (все-таки не в Оксфорде.), и на то, что Роупер мог бы внести очевидный вклад в процесс грандиозного технологического обновления, на пороге которого, как нам говорили, стояла страна. Сейчас Роупер учился на третьм курсе. Все двенадцать месяцев, что они были помолвлены, Бригитта ждала его с кольцом на пальце в Эльмсхорне, а он, перебиваясь на армейском довольствии, подыскивал квартиру в своем мрачном городке, причем этот Stadt, если приглядеться, во многом сохранил догитлеровский облик: богатые, уважающие музыку евреи, ресторанчики, полупьяные бюргеры, буржуазная основательность. Конечно, в наши дни, когда жители бывших колоний рвутся поселиться на родине своих недавних угнетателей, город уже совсем не тот. Сегодня он больше напоминает Сингапур (правда, без тамошней суеты). Кажется, воспоминания о Германии нахлынули на меня в тот момент, когда я увидел Бригитту, ее почти до неприличия белокурые волосы и громадную грудь. Она была умопомрачительно сексуальна и к тому же значительно моложе Роупера (нам было по двадцать восемь, а ей на вид не больше двадцати). Бригитта ухитрилась заставить всю квартиру тевтонским хламом, и на глаза попадались то резные узоры настенных часов, то хитроумные игрушки для определения влажности воздуха, то набор пивных кружек с лепными изображениями одетых в кожаные бриджи охотников в окружении натужно смеющихся подружек в широких сборчатых платьях с плотно облегающим лифом. На буфете лежал альт, на котором играл еще ее покойный отец, и Роупер, по-видимому, ни разу не встречавший подобного инструмента в Англии, называл его Bratsche [24] и с гордостью сообщил, что Бригитта чудесно играет—не классику, конечно, а старинные немецкие песни. В заставленной, пропитанной Бригиттой гостиной одна лишь вещь напоминала о Роупере. Это было висевшее на стене родословное древо в картонной рамке.
23
Позволь представить тебе (нем.)
24
Альт (нем.)
— Я и не подозревал,—сказал я, рассматривая картинку,—что ты такой э-э… Rassenstolz [25] . Так можно сказать?
Бригитта, которая все время смотрела на меня слегка отчужденно, поправила:
— Не расой, а родословной. Не могу сказать, что этим уточнением она добавила себе шарма в моих глазах.
— У родового древа Бригитты тоже глубокие корни,—сказал Роупер.—Нацисты делали в каком-то смысле доброе дело: в поисках еврейской крови они докапывались до самых далеких предков.
25
Гордящийся своей расой (нем.)
— Ну, здесь-то еврейской кровью не пахнет,—сказал я, глядя на пращуров Poyпepa.—Немного французской и ирландской и, конечно же, ланкаширская.—(Маршан, 0' Шонесси, Бамбер.)—И все доживали до седых волос,—(1785—1862, 1830—1912, 1920—? Последним был наш Эдвин Роупер.)
— Чистая, здоровая кровь,—самодовольно ухмыльнулся Роупер.
— У меня тоже нет ни капли еврейской крови,—вызывающе произнесла Бригитта.
— Да уж конечно,—сказал я с улыбкой.—А вот, я вижу, Роупер, умерший совсем молодым.—(Я имел в виду Эдварда Роупера, 1530—1558, жившего в эпоху Тюдоров.)—Впрочем, продолжительность жизни была тогда не слишком большой.
— Его казнили,—сказал Роупер.—Погиб за веру. Эту историю раскопал мой дедушка. Выйдя на пенсию, он принялся изучать нашу генеалогию. Вот он—Джон Эдвин Роупер. Умер в восемьдесят три года.
— Одна из первых жертв Елизаветы? Значит, в вашей семье был мученик веры?
— И большой дурак,—усмехнулся Роупер.—Надо было сидеть и помалкивать.
— Например, как немцы, да?
— Мой отец погиб на фронте,—сказала Бригитта и удалилась на кухню. Пока она возилась с ужином, я поздравил Роупера с милой, умной и красивой женой.
— Конечно, она у меня умная,—радостно подтвердил Роупер (словно были сомнения относительно других ее качеств!).—Как она говорит по-английски! А что Бригитта вынесла во время войны! Отец у нее погиб одним из первых. В Польше, в тридцать девятом. Но я не слышал от нее ни слова упрека—ни ко мне лично, ни к Британии.
— Британия не воевала в Польше,
— Не важно, мы являлись союзниками. Это была наша общая война. И на каждом из союзников лежит доля вины.
— Слушай,—сказал я резко,—что-то я не понимаю. Ты хочешь сказать, что твоя жена-немка милостиво прощает нас за Гитлера, нацизм и прочие ужасы? Включая развязанную ими войну?
— Но Гитлер не начинал войну,—отчеканил Роупер,—это мы ее объявили.
— Да, но иначе он сожрал бы весь мир. Черт побери, ты, похоже, забыл, за что воевал шесть лет.
— Между прочим, я не воевал,—педантично уточнил Роупер,—а помогал спасать человеческие жизни.
— Жизни союзников,—сказал я.—И тем самым участвовал в войне.
— Как бы то ни было, я не жалею. Иначе я бы не встретил ее, Бригитту.—Лицо у него приняло такое выражение, будто он слушает Бетховена.
Слова Роупера меня сильно задели, однако я не решился ничего сказать, потому что в этот момент Бригитта внесла в комнату ужин или, возможно, то, с чего предполагала его начать. Она принялась выставлять холодные закуски и скоро накрыла роскошный шведский стол: копченая семга (баночного посола), холодная курица, ветчина в желе (гробовидной формы—тоже из Банки), маринованные огурчики, ржаной хлеб, масло (хороший шмат, а не карточные кусочки) и четыре сорта сыра. Роупер открыл пиво и собрался наполнить предназначенную мне глиняную кружку.
— Я бы предпочел стакан,—сказал я,—Не привык пить пиво из кружки.
— Из кружки вкуснее,—сказала Бригитта.
— И все-таки я бы хотел из стакана,—сказал я с улыбкой. Роупер дал мне фирменный пивной стакан с позолоченным гербом и названием компании.
— Что же, приступим,—проговорил я, нетерпеливо потирая руки.—Вы, как вижу, неплохо устроились, nicht wahr? [26]
В то время по карточкам выдавалось меньше, чем в худшие дни войны. Романтика военного времени осталась в прошлом, а его тяготы все продолжались.
26
Не правда ли? (нем.)