Трепет света
Шрифт:
С этим не поспоришь. Мы сомневались в наряде Китто, но не в его роли моей подставки для ног. Остальные мужчины сошлись на том, что на Китто должны быть мужские стринги из ткани и метала, которые я видела на нем впервые; это было искусно выполненное изделие, и Китто смог продемонстрировать красоту своих чешуек. Среди гоблинов, при наличии дополнительных частичек красоты, было естественным одеваться так, чтобы показать их всем. Тем не менее, когда гоблин носит столь мало одежды — это признак его меньшей доминантности, способ наглядно показать, что он отказывается от беспрестанных битв за власть при дворе гоблинов. Одеваясь так, как в нашу первую встречу, Китто объявлял, что не был лидером и не хотел им быть. Его скудная одежда была сродни белому
Остальные мужчины предпочли образ элегантных воинов. Дойл был в характерном для него черном, но к своим серебряным колечкам-серьгам, поднимающимся по мочкам к вершинам его аккуратно заостренных ушей, он добавил еще бриллиантовые гвоздики. Дойл стоял рядом со мной, позади трона, словно сама ночь обрела привлекательную и опасную плоть.
По другую сторону от меня в белом и серебряном, под стать его коже, волосам и глазам, стоял Холод, воплощая ледяную элегантность, словно был высечен изо льда и снега. Если бы Богиня смогла дать зиме тело и красоту, это и был бы Убийственный Холод. На его лице сейчас отражалась надменность, под этим выражением лица он обычно скрывал свои настоящие чувства. Этим вечером мы все скрывали свои эмоции.
Рис, стоящий у зеркала, повернулся со словами:
— Холод с Дойлом словно двойники свет и тьма, балансирующие по обе стороны от тебя, Мерри.
Я обернулась, подняв взгляд на двух мужчин, и не могла не согласиться. В такие моменты я до сих пор удивлялась, что именно эти двое мужчин, казавшиеся такими далекими и чуждыми чувствам, которые я могла понять, стали моей величайшей любовью и отцами наших детей.
Рис был тоже во всем светлом, но, тогда как большинство мужчин выбрали средневековые одежды или наряды из более ранних эпох, на нем были современного кроя брюки, светло-голубая хрубашка и кремового цвета плащ; он даже надел поверх своих длинных белых локонов белую фетровую шляпу, сдвинув ее набок. Новая глазная повязка нежно-голубого цвета подчеркивала уцелевший глаз, делая три разных оттенка синего ярче и насыщенней.
— Отлично выглядишь, Рис, — сказал на ходу Гален, занимая свое место возле кресла. — Но не могу решить, то ли ты в образе Сэма Спейда из «Мальтийского сокола»[11], то ли сексуального мороженщика.
Рис усмехнулся.
— Ну, я всегда сексуален, да и кто не любит мороженое, но выбирая одежду, я больше вдохновлялся фильмом-нуар[12].
Гален хмыкнул в ответ.
— А я просто надеваю то, что мне велят.
Это было не совсем правдой, потому что цвет своей одежды он выбирал сам, а он в этом плане был одним из самых придирчивых. Гален провел меньше ста лет рядом с моей тетей, предпочитающей самой выбирать одежду своим стражам, и он никогда не был ее фаворитом, а то и вовсе был в немилости, чтобы она уделяла особенное внимание его внешнему виду. Что подарило ему ту свободу в поиске собственного стиля, которой были лишены другие охранники. У Риса был свой стиль, но только здесь со мной в Калифорнии он смог дать волю своему пристрастию фильмам-нуар, а до того королева одевала его так, чтобы показать его мускулы, что-то между воином из порнофильма и стилем диско. Я всегда считала, что так она хотела унизить Риса или попросту не знала, что с ним делать.
На Галене были светло-зеленые брюки, рубашка навыпуск и темно-зеленый приталенный пиджак. Его светлые локоны с длинной косичкой всегда были зеленого цвета, а кожа частенько кажется просто белоснежной, но сегодня, учитывая выбранный им цвет одежды, глаза и волосы, она тоже была с зеленым оттенком. И только его коричневые классические туфли выбивались по цвету. Неплохой прикид, но не поражающий воображение. Было ли ему наплевать? Думал ли он, что королева уделит больше внимания кому-то другому, как всегда было? Или выбор зеленого цвета был не случаен, он не оставлял возможности не думать о пикси, который был его отцом, о пикси, соблазнившим одну из фрейлин королевы еще до того, как их заменили на камергеров.
Королева казнила отца Галена за это возмутительное соблазнение. Как посмело низшее существо фейри прикоснуться к сидхе ее двора… А затем оказалось, что придворная дама понесла ребенка, и королева убила одного из способной к деторождению пары. Гален был единственным ребенком, родившимся при Неблагом дворе с тех пор, как они переехали на американскую землю. Она бы не убила отца Галена, если бы узнала обо всем вовремя. Ее нрав в сочетании с абсолютной властью лишили ее двор еще большего количества малышей, они же лишили ее возможности приезжать в наш дом и навещать наших детей, подобно любой нормальной тете.
А теперь Гален стал отцом королевской тройни и оделся так, чтобы напомнить королеве о своем отце. Гален хотел, чтобы она вспомнила, какой для нее и для него самого когда-то стала цена ее гнева и высокомерия. Для него это смелый и умный шаг. Смелый, потому что он тыкал королеву носом в ее ошибку, а умный, потому что это могло ей напомнить о том, что стоимость ее ошибки здесь и сейчас может быть выше.
Это было так непохоже на Галена, что я поинтересовалась:
— Кто выбирал тебе одежду на этот вечер?
Он подошел ко мне, улыбаясь.
— Я сам.
И снова был этот новый взгляд в его глазах, более жесткий, более уверенный в себе. Ранее я печалилась этому, но сейчас была рада. Мне пригодится любая помощь в переговорах с королевой.
Я протянула ему руку, и Гален принял ее, сначала поцеловав мою ладонь, а затем наклонившись, чтобы нежно поцеловать и губы. Мы старались не размазать мою ярко-красную помаду. Он отстранился с отпечавшейся алой тенью моих губ на его.
— Хочешь стереть ее, — предложила я.
Он покачал головой.
— Я с гордостью буду носить твою помаду, моя Мерри. Пусть она увидит, как ты благосклонна ко мне, и что я один из тех Зеленых людей, которые, согласно пророчеству, вдохнут в двор жизнь.
— И пусть вспомнит о том, что твой отец мог бы вдохнуть еще большую жизнь во двор, если бы она не убила его, — добавила я, все еще держа его за руку.
— И это тоже, — согласился он. Он сжал мою ладонь, а затем отступил, потому что подоспели все остальные. Близилось назначенное для связи время, и нам всем нужно было занять свои места, чтобы произвести должное впечатление на нашу королеву.
Первым вошел Мистраль, он казался беспокойным, одергивая свою тунику. Она была темно-золотого цвета с вышитыми светло-золотыми и серебряными нитями пышными рукавами и манжетами и более затейливым рисунком на груди. Штаны среднего оттенка между коричневым и золотым были надеты с напуском над темно-коричневыми сапогами по колено. Сапоги вместе со штанами он уже надевал, а вот туника была им забыта на очень многие годы, потому что напоминала об утраченных могуществе и магии. Когда он вошел в комнату, на его длинных распущенных волосах как будто замерцала молния. Пряди волос окрасились золотым, желтым, серебренным и белым цветами, настолько яркими, что почти светились. Некоторые цвета изменились навсегда, но мелькающие тут и там среди серого прядки мерцали и отражали вспыхивающий на волосах и гаснущий свет, как и положено молнии.