Трепет света
Шрифт:
Той ночью королева в своих личных покоях приковала Тайлера к стене своей спальни, для него эта ночь из наполненной болью игры обернулась опытом близкой смерти. Эймон прикрыл человека собственным телом, пытаясь вовремя вернуть Андаис здравомыслие и не дать ей снять плоть уже и с его костей.
Другие стражи были вынуждены, преклонив колени, наблюдать за пытками, но то, что началось с принуждения соблюдающих целибат стражей смотреть, как она занимается сексом со своим питомцем, обернулось настоящей борьбой не на жизнь, а на смерть. Я видела, как Рис, Дойл, Холод, Гален, Мистраль и многие другие, окровавленные и тяжело раненные, пытались помочь Эймону. В конце концов я выступила вперед, понадеявшись выиграть им время, чтобы они
— Но на этот раз тебя рядом не оказалось, Мередит. Тебя не было при дворе, который Богиня и Консорт вверили вам с Дойлом. Если бы ты была здесь, Тайлер мог остаться в живых.
Она всерьез собирается сделать меня виноватой? Это было так похоже на нее, она видела лишь самую малость своей вины и еще меньше вины Кела, своего покойного сына.
Эймон больше не пытался успокоить ее, скованно обнимая ее, как будто больше не был уверен, нужны ли ей все еще эти объятья.
— Разве ты не отказалась бы от трона, лишь бы любимый мужчина снова был с тобой рядом? — спросила я, не уверенная, что стоило об этом спрашивать, но это все, что мне пришло на ум.
Я почувствовала аромат роз и поняла, что Богиня была со мной. Либо она одобрила мои слова, либо собиралась поддержать меня, если королева не станет. Что-то коснулось моей щеки, и я подняла взгляд, увидев падающие прямо из ниоткуда розовые и белые лепестки роз. Лепестки начали собираться на моих коленях цветочным ковром.
Андаис то ли вскрикнула, то ли невнятно выругалась.
— Розовые и белые лепестки, не красные, не цвета нашего двора, а того золотого сброда, что считает себя лучше нас. Почему, Мередит? Почему Богиня Благих, а не Темная Мать?
— Богиня заключает в себе всех женщин, все сущее, или так Она является мне, — я постаралась, чтобы мой голос звучал спокойно, но укутанная запахом роз в летний зной на поляне, под мягко-стелющимся розовым дождем, я не могла расстраиваться. Ее благословение было так близко, даруя ощущение тепла и безопасности, как дома, как и должно быть, но так редко случается.
Андаис выпрямилась, отстранившись от руки Эймона.
— Сады, вернувшиеся в наш ситхен, полны ярких и счастливых красок. Твое благое наследие оскверняет наше царство. Ты бы изменила нас по подобию того мира лжи и иллюзий. Ты же видела, что Таранис считает правдой, Мередит. Как можешь ты желать, чтобы наш двор превратился в сказочную страну, которая не настоящая?
— Я не желала этих изменений твоему двору, тетя Андаис. Богиня вернулась, а вместе с Ней и дикая магия, и она следует своему намеченному пути, изменяя вещи на ходу. Никто из плоти и крови не способен управлять этой дикой магией.
— Ты бы вернула нам прежнюю темную красоту, если бы у тебя был выбор, Мередит?
Лепестковый дождь начал редеть, но их уже было полно на моих коленях.
— Я не знаю, и это правда. У меня нет симпатии ко двору моего дяди, если бы в Фэйри у меня был дом, им бы стал Неблагой двор, и как ты напомнила мне, благодаря дяде, я еще больше опасаюсь его двора. Так что нет, тетя, я бы не стала превращать Неблагой двор в сверкающую обитель лжи.
Мой пульс ускорился, не от близости Андаис, а при мысли о Таранисе. Я, к счастью, мало что помнила о нападении, но того, что помнила, уже хватало.
Холод с Дойлом оба одновременно положили свои руки мне на плечи. Шолто с Мистралем накрыли мои ладони, и я сжала их руки. Гален опустился передо мной на одно колено, едва не задев ногой Китто, который оставался недвижим и тих, какой и должна быть подставка для ног, которой он притворялся, он был настолько тихим, что я едва не забыла о нем. У него был дар быть таким незаметным, даже стоя рядом со мной. Гален коснулся рукой моего колена, зарывшись в ворох лепестков. Он внимательно смотрел на меня, повернувшись спиной к зеркалу. Это было и проявлением неуважения, и знаком, что он не видит в Андаис угрозы, или эти мотивы были бы применимы к любому другому поступившему так мужчине, но передо мной был Гален, и я сомневалась, чем он руководствовался, кроме желания утешить меня. Рис на полшага вышел вперед, держа руки свободными на случай, если тетя поступит так же безрассудно, как Таранис, когда он пришел в ярость во время связи через зеркало. Я одновременно и испытала облегчение, и испугалась того, что увидела, посмотрев на привлекательное лицо своей тети и встретив ее взгляд.
Я ожидала гнева, презрения, а увидела лишь боль и что-то близкое к сочувствию, чего не видела со времен гибели моего отца.
— Я не хотела напоминать тебе о том, что он сотворил с тобой, племянница. Наши юристы рассказали мне, чего король Благих пытается добиться, и мне так жаль, Мередит. Я считаю, что Таранис по-своему безумнее меня. Я, по крайней мере, пришла в себя. А он так остался жить в своих иллюзиях.
— Я ценю твои чувства, тетя Андаис, больше, чем могу выразить.
— Я заключила с тобой сделку, Мередит, что, если ты родишь ребенка, я передам правление тебе. Ты родила тройню. Об этом я даже не мечтала. Мне так же известно, что при твоем дворе беглецов появились на свет еще два малыша от других пар, и это опять же превосходит мои надежды. Возвращайся домой, Мередит, трон твой, я дала тебе слово и не могу забрать его назад.
Рука Галена стиснула мое колено, остальные касавшиеся меня мужчины стали очень тихими. Рис по-прежнему стоял впереди. Я уловила движение среди охранников за нашими спинами, словно они ощутили порыв ветра. Отказ Андаис не сулил ничего хорошего.
Я постаралась сохранить свой голос ровным.
— Я не верю, что, заняв твое место, долго проживу, тетя Андаис. В нашем дворе все еще слишком много тех, кто считает мою смертную кровь приговором для всех них.
— Они не посмеют навредить тебе из страха передо мной, так же как не навредили мне, во время охватившего меня безумия, боясь, что будет еще хуже, Мередит.
В ее словах была определенная логика, но все же я была уверена в своей правоте.
— Чтобы правитель мог управлять любым двором, знать должна присягнуть ему на верность и связать себя с ним. В нашем дворе это присяга, основанная на крови, а я еще в своих дуэлях продемонстрировала, что, обменявшись со мной кровью, мои оппоненты становились смертными.
— Это было неожиданно, когда ты убила Арзюля[15].
— Он определенно не ожидал, что из-за клятвы на крови его сможет убить пуля, иначе ни за что не предложил бы мне пистолет против его меча.
Она улыбнулась с удовлетворенным видом.
— Ты всегда была безжалостна, Мередит. Почему я раньше не замечала твоих достоинств?
— Ты ненавидела мою смешанную кровь так же сильно, как и весь остальной двор, тетя Андаис.
— Ты же не собираешься вспоминать то время, когда я попыталась утопить тебя в шестилетнем возрасте, не так ли? Меня так утомило постоянное напоминание об этом, что я бы исправила все, если бы могла.
— Я ценю твои намерения изменить прошлое, но твою уверенность в том, что я недостойна быть благородной сидхе Неблагого двора, не говоря уже о том, чтобы править им, разделяют многие. Они боятся принести мне клятву, тетя Андаис, опасаясь, что моя смертность навсегда лишит их бессмертия. Поскольку я не могу уверить их, что их страхи не сбудутся, полагаю, они предпочтут мою смерть своей или своему медленному старению как у людей.