Трепет
Шрифт:
– Ты кто? – спросил Лауруса вымотанный до предела Калтер Тимпанум. – Я где-то тебя видел, воин! Ты славно сражаешься!
– Я держал западную стену, – ткнул мечом в сторону оставленного города Лаурус.
– Нет, – крикнул, отражая выпад очередного степняка, Калтер. – Я тебя видел в Ардуусе!
– Может быть, – кивнул Лаурус. – Я стоял в страже одних из ворот.
– Как твое имя? – спросил Калтер. – Я хочу запомнить.
– У меня ярлык отца, – скрипнул зубами Лаурус, потому что стрела чиркнула его по предплечью. – Но род указан точно. Я из рода Вадум. Лаурус Вадум!
– Я считаю честью сражаться рядом с тобой, Лаурус Вадум! – крикнул Калтер.
Они откатились к началу лестницы, продолжая рубиться. Только тогда выживший из двух динских шаманов рассек себе ладонь и выдул заклинание из уст. Каменный мост вспыхнул, словно он был деревянным, и рухнул через минуту грудой камней в ледяное течение Утукагавы.
– Много крови, – объяснил шаман, заматывая тряпицей руку. – Не из руки много крови. И даже не на мосту, хотя он весь пропитался кровью, оттого и рухнул. Слишком много пролитой крови в этом мире. Он может опьянеть и сойти с ума.
– Главное, чтобы спьяну он не сломал себе шею, – вытер меч рукавом Лаурус.
– А вот это уж как пойдет, – вздохнул шаман.
…Когда Лаурус вместе с последними защитниками поднялся наверх, к нему подскочил старшина, торжественно сообщил, что гарнаш и лошадь в сохранности, спутники воина давно отбыли, а самого его призывает к себе воевода Мурус. Воевода лежал на раскинутых на снегу одеялах и морщился от усилий лекарей, которые тревожили его раны.
– И нечего хмуриться, – буркнул он подошедшему Лаурусу. – Кто ты там теперь? Клавус Вадум?
– Лаурус Вадум, – получил он твердый ответ.
– Неплохо, – кивнул Мурус. – Я помню твоего отца. Он был обычным стражником, но только потому, что в те годы негде было испытать доблесть. Однако доблесть порой испытывается не только в битвах. И в этом смысле его доблесть не пострадала. Я рад, что ты здесь. Уж не думал тебя увидеть.
– Где же я еще мог быть? – спросил Лаурус.
– Там, где очень скоро можем оказаться мы все, – помрачнел Мурус. – Принимай войско. Не меньше чем на неделю, пока я встану на ноги. А там посмотрим.
– А Пурус? – так же мрачно спросил Лаурус.
– Ты думаешь, он будет защищать эту землю? – удивился Мурус. – Принимай войско. Ты здорово обрадовал меня, парень.
Когда рухнул аштаракский мост, тысячники Орды радовались. Никто и не собирался штурмовать высокий берег. Повеление ужасного Телоха было определенным – выдавить всех, кого можно выдавить, на северный берег Утукагавы. Потом будут другие задачи. Взять богатый Самсум. Пощекотать животы разжиревшим царствам на западном берегу моря Тамту. До прихода Светлой Пустоши выжечь и вырезать Туршу, как был вырезан Тир. И гнать вдоль Светлой Пустоши всю эту лесную и северную мерзость к Хонору, Утису и дальше на север, пока грязное жертвенное стадо не ступит на священный пепел. Но только тогда, когда живое мясо из Раппу и Бабу, давясь каменным коридором, не выпрется туда же. Есть кому этим заниматься, есть. Поэтому пока что дело за Самсумом и Туршей, за рабами и богатствами. Стариков и старух – на корм диким воинам и степным псам. Молодых мужчин – в удел магов. Кто-то пойдет на мясо, кто-то будет рвать жилы во славу ужасного Телоха, а кто-то станет диким воином. Детей туда же. Женщин, особенно молодых, особенно юных и красивых, – на услаждение воинства. Вплоть до их смерти. Исключение только для самых красивых. Для редких. Самых лучших отбирать для Телоха. Теми, кто с небольшим изъяном, одаривать тысячников. Ну и остальных – как получится. Монеты есть у каждого, тратьте их, воины великой степи, так, как заблагорассудится! Тем более что новая добыча маячит на горизонте.
Ушлый работорговец был очень доволен. Он, правда, уже забыл, откуда последнее пополнение в его шатре, но в этот раз рассчитывал на благосклонность самого Телоха. Все-таки жаль, что память начисто отшибло, помнил бы, похвастался бы, какими усилиями удалось раздобыть этакую ценность! Да и жаль, что не сам Телох пришел посмотреть на его добычу, явился толстый и лысый евнух. Сладкий, как вылитый в пыль мед. Тьфу, гадость. Теперь стоит и выглядывает, ощупывает бесценный товар. Неужели он не видит, что это лучшее, что можно найти от гор Габри до русла Утукагавы?
Посередине шатра стояла обнаженная дакитка. Прочие женщины торговца, согнувшись, покорно опирались коленями о войлок вдоль его стен. Евнух ощупывал гибкий стан, твердую, небольшую грудь. Руки, ноги, лицо, запускал липкие пальцы в рот, сгибал девчонку и забирался теми же пальцами в самые укромные отверстия, опять возвращался ко рту и щелкал по небольшим, но острым клыкам.
– Дакитка – не редкость, почему не вырвал клыки? Кожа чистая, на лицо – пригожа. Хотя могла бы быть и чуть полней. Одной пригоршней обе ее ягодицы сжать можно. Здорова, не спорю, но уже не девственница. И лет ей сколько? Никак не меньше двадцати пяти? А то и все тридцать?
– Благословенный! – начал юлить торговец. – Разве ты не знаешь, что молодость у дакитов длится дольше? Дели ее возраст на полтора, а то и на два! Приглядись к стану! Приглядись к линиям тела! К ее складкам! Да ты среди пятнадцатилетних не найдешь такую же! И кому могут помешать клыки? Разве не ты передавал повеление, что для тех даров, которые будут предложены Телоху, не умалять ничего?
– Телоху? – удивился евнух. – Да он и не посмотрит на нее. А посмотрит – она сдохнет от страха. А не сдохнет, так порвется тут же!
– А хоть бы и порвалась? – поднял брови торговец. – Женщин у Телоха много, я слышал, что редко кто более одной ночи выдерживает. Некоторые по месяцу, по два ждут своей участи в его шатре, так почему не украсить этот цветник самым живым цветком, самым ценным? Почему не положить в ларец на гору жемчужин огромный рубин?
– Рубин? – оскалился евнух. – Где ты видишь рубин? Ну, может быть, гранат. Но не более того.
– Порой ценность камня повышает оправа, – прошептал торговец и сунул в потную руку деревяшку. – Много ли у Телоха в шатре принцесс? А даккитских принцесс? Боюсь, что ни одной. У тебя, дорогой мой, есть шанс стать главным евнухом!
– Да хоть тысячником среди них, – пробурчал евнух, вглядываясь в ярлык. – Не может быть. Ведь эту разбойницу разыскивает весь Эрсет! Считай, что она казнена уже… Хотя сладкая казнь – это ведь тоже казнь… Ну ладно. Уговорил. Но ведь разорвет, как есть разорвет.
Сказал, подхватил голую дакитку, закинул ее на мягкое покатое плечо и понес прочь из шатра, нимало не заботясь, что на улице вьюга и снег. Показалось торговцу или и в самом деле из пустого места, откуда-то от центрального шеста донеслось тихое: