Трепет
Шрифт:
Они смотрели в глаза одна другой не меньше минуты, пока наконец Тела не попыталась сложить окатившую ее ненависть в кривую улыбку и не повела взглядом в сторону детей. Кама не шелохнулась. Она смотрела в глаза Теле. Тогда та медленно поднялась, прошипела что-то в сторону нянек и, когда те подхватили принявшихся хныкать детей, двинулась, пошла, попятилась в сторону двери, прикрывая детей собой и не спуская со своей противницы глаз. Кама рванулась с места, едва дверь за Телой закрылась. Забыла про боль в руке и ноге, слетела по внутренней лестнице прямо в конюшню и там наткнулась на радостных, тянущих губы в улыбке Туррис и Орса.
– Что я говорила? – усмехнулась Туррис. – Ты! Я сумки с овсом узнала, а Орс заладил свое – лошадь не ее, лошадь не ее. Да ты что? Что случилось-то? На тебе лица нет! И чего ты забрела в этот трактир? Дешевле было бы перекусить
– Быстро! – Кама забралась в седло, бросила монету конюху. – Только что из трактира вышла та, которая больше всего на свете жаждет меня убить.
– Мне кажется, она пользуется взаимностью, – пробормотал Орс.
– Не теперь, – скривилась Кама. – Она с маленькими детьми. Но я должна или убить ее сама, или бежать отсюда!
– Бежать, – кивнула Туррис. – Бабу не то место, где следует совершать глупости.
Глава 25
Амурру
Фидента, границы которой совпадали с границами древнего лоскута земли Амурру, была небольшим королевством, лишь в два раза побольше Утиса или Хонора, лишь в три раза побольше Лаписа, но значительная часть ее земель приходилась не на предгорья Балтуту, а на плодородную равнину между реками Му и Малиту, что не только несли в себе живительную влагу, но и давали дополнительную защиту обитающим на их берегах старателям и от лихих людей с юга и севера, и от лихих тварей из Светлой Пустоши. Поэтому никого не удивляло, что и в спокойные, и тем более в тревожные годы народу в Фиденте только прибывало, составляя до трети от густонаселенного Ардууса, а уж теперь-то, когда и Тирена, и Аштарак оказались проглочены обезумевшей ордой, куда еще было отправляться несчастным? В горный Лапис полезет не всякий, залезешь, да не выберешься, другого хода нет, да и уж больно строги мытари на входе, если догола не разденут возле этой их крепости Ос, так уж душину из нутра точно вытрясут и в пальцах разомнут, словно не на поселение кого принимают, а в семью берут. А до Ардууса доберись еще поди. Перевалы от крепости Ос на север на зиму зима прикрыла, и пусть дорожка от Кирума на север еще не прервалась, но все говорили, что должна прерваться вот-вот, только Кирум и сдерживает пока что поганую пустошь. Не всякий рискнет пускаться в такой путь. Да и чего хорошего в Ардуусе? Слухами земля полнится, да еще такими, что хочется эти слухи в ту же землю поглубже и утоптать, будто бы ума лишились ардуусцы. И не потому, что казнят каждый день по нескольку человек, да не за городскими воротами, а на площади, мало ли, время тяжелое, всякая нечисть на камушек лезет, чтобы сесть повыше да нагадить пожиже, но радуются отчего? Разве можно радоваться, когда тварь живую мукам подвергают? Согласиться можно, если та тварь вред какой измышляла для Великого Ардууса, а радоваться? А вдруг та тварь и вовсе вины никакой за собой не имеет? Разное ведь говорили, будто бы и стариков, и женщин, и детей терзали? А некоторых, не в пример старым временам, и жгли заживо? Как это вдруг спасительный огонь Энки в дело пустили? Раньше боялись его осквернить, а теперь страх пропал? И зачем малых мучить? Неужели нельзя неразумие магией какой вытравить? Вытравить да выпороть? Нет, дальше Фиденты – никуда. Ходят слухи, что в Тиморе или Обстинаре куда как полегче и простора там больше, но разве доберешься? Нужно всю Светлую Пустошь миновать, а если в обход пойти, так и вовсе дороги нет, Бэдтибира день ото дня между Ордой и той же Пустошью жмется, а уж что в нахоритских лесах спокойные пути остались, никто не поручится.
…Игнис долго не мог понять, что это? Его мысли, или мысли стражников, везущих его по зимникам Фиденты на восток, или их говор, что долетает до него сквозь топот копыт и тяжелое дыхание лошадей? Как велика Фидента? На сколько дней пути раскинулась от столицы до предгорий? Не так уж на много, в день-два пути, от полусотни до сотни лиг хода? И что там на ее востоке? Полсотни горных деревенек да полдюжины родовых крепостей-замков? Впрочем, какие там крепости, так, родовые башни, разве только братья короля Паллора могли себе отстроить что-то особенное, ну так их всего двое – Фортис и Фуртим, а Фортис точно не строил ничего, потому что две его дочки-красавицы на всякой ардуусской ярмарке прозывались не иначе, как «башенные бабочки», постоянно хвалились, что в фидентском замке занимают самую высокую и самую южную башню, а их шелковые платья с многочисленными оборками иначе как с крыльями бабочек не сравнивал никто. Значит, в замок Фуртима? Что он помнит об этом светловолосом
…Вспомнил и тут только скорчился. Но не от боли, а от досады. От собственной глупости и самоуверенности, которые настигли его именно теперь, когда он не ехал верхом, а лежал стянутый веревками поперек седла да еще обездвиженный таинственным колдовством. Опять пленен? В который уже раз? Дважды это заканчивалось жестокими пытками. Такими, что и вспоминать страшно. В первый раз его выручил Син. Во второй раз избавил от рабской участи Моллис. В третий раз судьба может наказать за глупость так, что четвертого не понадобится. И кто его теперь выручит? Процелла? Бибера? Что же теперь, на девчонок полагаться?
Задергался, забился, зашевелился, рискуя свалиться с собственной лошади, и тут же почувствовал обжигающий даже сквозь гарнаш удар тяжелой плети.
– Лежи, парень! Свалишься – шею переломишь! Мастер впереди скачет, будешь дергаться – развернется, прижжет посильнее, чем я. Лежи. Нужда одолеет, ходи под себя. Некогда нам. Потом почистишься.
…«Мастер», – подумал Игнис и тут же заскрипел зубами, сморщился, вспомнил. Точно, еще когда подходил к трактиру, не о хранителе, на встречу с которым отправился, а о самом себе думал. Вспоминал Катту, убитую на переправе вместо собственной сестры. Вспоминал юного стражника, убитого уже в этом трактире вместо него самого. Вспоминал Алиуса Алитера, который стоял, как скала, против магии Мастера Ордена Воды – Никс Праины. Что с ним стало? Жив ли еще? Вспоминал прошлое, а нынешнее – словно расплескал, пока шел. Не сразу и ответил на вопрос стражника:
– Чего надо?
– Что, трактир уже и не трактир? – удивился Игнис.
– Для кого трактир, а для кого и чужой дом, – буркнул стражник. – Чего надо, говори? Если пожрать или выпить, так иди мимо. В Фиденте трактиров хватает. Этот все равно на отшибе.
– Да, – пробормотал Игнис. – Весь интерес в таком трактире, что стоит на отшибе, – это пожрать или нажраться. А если встреча у меня здесь?
– С кем? – не понял стражник. – Тебе назначено?
– Нет пока, – пожал плечами Игнис. – Но могут и назначить. Мне хранитель нужен.
– Стой здесь, – скривился стражник. – Хранитель ему нужен… Сейчас узнаю, есть тут хранитель или глупости сыпешь мне под ноги…
Вернулся он через минуту. Хмыкнул, но дверь перед Игнисом открыл.
– Поднимайся на второй этаж, – сказал.
– А оружие? – не понял Игнис, потому что уже был готов снять пояс с мечом.
– Иди, – буркнул стражник. – Мастер съест тебя вместе с оружием, если понадобится ему это. И не подавится.
Стражи Игнис больше не увидел, хотя голоса из каморки трактирщика слышались. Он вошел внутрь и стал медленно подниматься по лестнице. Так и оказалось, приоткрытой была та самая дверь, за которой его самого когда-то захватила Никс Праина. Впервые за долгое время холодок пробежал по коже.
– Заходи, – послышался как будто смутно знакомый голос.
– Ты – хранитель? – спросил Игнис, заходя.
Человек сидел на табурете у камина. Спиной к принцу. Широкие плечи не могли скрыть, что на них давят долгие годы. Возраст подтверждала и седина. На мгновение Игнис подумал, что если он и знает этого человека, то никогда не видел его таким. Сидящим к незнакомцу спиной, уверенным в собственных безопасности и силе. Немалой силе. Огромной.
– Что встал? – спросил человек, поднимаясь, и Игнис его тут же узнал. Перед ним был король Эбаббара. Флавус Белуа.
– Тихо! – щелкнул пальцами Флавус, когда Игнис потянулся к рукояти деревянного меча. Не для того, чтобы защититься. Ничего не знал о Флавусе Белуа Игнис, а для того, чтобы остановить магию, которая вдруг начала стекать по лицу и плечам принца ледяным жидким стеклом.
– Тихо! – уже заорал Флавус, потому что не должен был вести руку за спину Игнис, а он все еще вел ее. И тогда король Эбаббара сделал шаг вперед и вовсе не по-королевски ударил принца кулаком с разворотом снизу вверх в подбородок.