Трещина во времени
Шрифт:
Это доводило ее до истерики.
– Где он? – подавляя рыдания, накинулась она не человека в кресле. – Что ты с ним сделал? Где наш Чарльз Уоллес?
– Ах, дорогуша, ну и истеричка же ты! – прошелестело у нее в мозгу. – Вот он, прямо перед тобой, невредимый и довольный! Позволь напомнить: совершенно невредимый и всем довольный, впервые за свою жизнь! И он уже кончает обедать, что и тебе бы не повредило!
– Неправда, ты знаешь, что это не Чарльз! – выкрикнула Мэг. – Ты куда-то его спрятал!
– Тс-с-с, тише, Мэг! Ты ничего не добьешься своим криком, – прошептал ей на ухо Кельвин. – Если нам что-то и осталось, так это держать Чарльза Уоллеса изо всех сил. Он все еще где-то здесь, под этой оболочкой, и мы не должны позволить ему забрать его от нас. Помоги мне удержать его, Мэг. И хватит истерить! Сейчас не время! Нас прислали сюда на помощь Чарльзу Уоллесу! – и он крепко взял малыша за руку.
Мэг сделала над собой бешеное усилие, но успокоилась и также крепко сжала вторую руку братишки.
– Ты делаешь мне больно, Мэг! – капризно заявил Чарльз Уоллес. – Отпусти!
– Нет, – отвечала Мэг с мрачной решимостью.
– Мы ошибались с самого начала! – Мэг подумала, что речь Чарльза Уоллеса звучит как запись на пленке. Слишком чисто и правильно. – Он никогда не был врагом. Он нам друг!
– Фигня! – выдал Кельвин без обиняков.
– А ты вообще ничего не понял, Кельвин, – обратился к нему Чарльз Уоллес. – Эти трое: миссис Что-такое, миссис Кто и миссис Которая – совсем заморочили нам головы! Вот кто действительно наши враги! И мы даже на минуту не должны были им доверять! – все это малыш выдал самым спокойным и рассудительным тоном, который моментально доводил до бешенства близнецов. Во время своей речи он неотрывно смотрел на Кельвина, и все же Мэг знала: его пустые голубые глаза не видят ничего, и это кто-то другой, посторонний, разглядывает Кельвина через Чарльза.
В следующую секунду холодные голубые глаза обратились на нее:
– Мэг, отпусти меня. Я обязательно все тебе объясню, но ты должна меня отпустить.
– Нет, – Мэг от напряжения скрипнула зубами. Она не собиралась его отпускать, и тогда Чарльз Уоллес сам попытался вырваться с неожиданной силой. И без того измученная, Мэг не в состоянии была с ним тягаться. – Кельвин! – охнула она, когда почувствовала, что малыш вывернулся от нее и вскочил с места.
И Кельвин, спортсмен Кельвин, круглый год к тому же рубивший и коловший дрова для матери, показал, на что способны его тренированные накачанные мышцы. Он отпустил руку Чарльза Уоллеса и вместо этого бросился на него всем телом, как будто это был мяч. Мэг, больше не в силах держаться, ринулась в атаку на человека в кресле, как недавно пытался сделать Чарльз Уоллес, но оказалось, что служитель в черном намного проворнее: он схватил ее за руки и заломил их у девочки за спиной.
– Кельвин, настоятельно советую тебе меня отпустить, – послышался голос Чарльза Уоллеса откуда-то снизу.
Но Кельвин и не собирался ослаблять хватку: об этом ясно говорил весь его решительный вид. Тогда человек с красными глазами кивнул служителям, и трое из них (во всяком случае их потребовалось трое, чтобы справиться с Кельвином) силой развели его руки и заломили за спину, как у Мэг.
– Миссис Что-такое! – закричала в отчаянии Мэг. – Миссис Что-такое, на помощь!
Но миссис Что-такое не появилась.
– Мэг, – сказал Чарльз Уоллес, – Мэг, послушай меня.
– Ладно, слушаю.
– Я же сказал, мы все ошибались, мы ничего не понимали! Мы пытались бороться с нашим другом и с другом нашего папы!
– Может, я бы поверила, что он наш друг, если бы услышала это от самого папы! Если только он не напустил на папу какой-то… какой-то морок, как на тебя!
– Мэг, ты что, в сказку попала? Морок, скажешь тоже! – возразил Чарльз Уоллес. – Мэг, все, что от тебя требуется, – перестать упрямиться и успокоиться! Успокоиться и быть всем довольной. Ох, Мэг, если ты только позволишь себе успокоиться, то сама сразу же поймешь, что все наши беды позади! Ты понятия не имеешь, какое прекрасное это место! Посуди сама: на этой планете все находится в безупречном порядке, потому что все здесь научились расслабляться, слушаться и подчиняться. И все, что для этого нужно, – просто посмотреть прямо в глаза нашему другу! А ведь он наш друг, дражайшая сестрица, и готов забрать тебя туда, куда уже забрал меня!
– А вот это правда! Он забрал тебя! – подхватила Мэг. – И ты знаешь, что это уже не ты! Потому что никогда в жизни не назвал бы меня «дражайшей сестрицей»!
– Да заткнись ты хоть на минуту, Мэг! – снова зашептал ей в ухо Кельвин. Он искоса глянул на человека с красными глазами. – Ладно, прикажи своим шестеркам нас отпустить, и хватит говорить с нами через Чарльза! Мы же знаем, что это ты с нами говоришь или еще кто-то говорит через тебя. Но так или иначе Чарльз Уоллес у тебя под гипнозом!
– Фи, какое примитивное толкование! – буркнул человек с красными глазами. Едва заметное движение пальца – и Мэг с Кельвином оказались свободны.
– Благодарю, – язвительно промолвил Кельвин. – Ну, а теперь, коли ты такой добрый наш друг, не соизволишь ли объяснить, кто… или что ты такое?
– А тебе и ни к чему знать, кто я такой! Достаточно того, чтобы ты считал меня Первым Координатором.
– Но ведь и через тебя тоже кто-то говорит, верно? Ты что, тоже под гипнозом, как Чарльз Уоллес?
– Я уже ответил тебе, что это неточное и примитивное толкование с слишком большими допущениями и неточностями!
– А кто отведет нас к мистеру Мурри? Тоже ты?
– Нет. Для меня нет ни необходимости, ни возможности находиться здесь. С вами вступит в контакт Чарльз Уоллес.
– Чарльз Уоллес?
– Да.
– Когда?
– Сию минуту, – человек с красными глазами скроил жуткую гримасу, которая служила ему улыбкой. – Да, собственно говоря, почему бы не прямо сейчас?
Чарльз Уоллес как-то дергано кивнул и сказал:
– Идемте.
Он двинулся вперед неуклюжей, рваной, автоматической походкой. Кельвин пошел за ним. Мэг помедлила, переводя недоверчивый взгляд с человека в кресле на Чарльза Уоллеса с Кельвином и обратно. Ей снова захотелось дотянуться до Кельвина, чтобы взять его за руку. Но тут Мэг пришло в голову, что она и так всю дорогу цепляется за чью-то руку, как маленькая. Сердито стиснув кулаки и спрятав их в карманах, она зашагала следом за мальчиками, упорно повторяя про себя, что она должна быть храброй. Должна быть храброй.