Трещина во времени
Шрифт:
Тем временем стол оказался прямо перед детьми, и служители в черном наполнили их тарелки политой соусом индейкой с гарниром из картофельного пюре с молодым горошком и кубиками янтарного масла, на глазах расплывающегося от тепла. Соус поражал своим сложным букетом: здесь чувствовался вкус оливок и чеснока, и розмарина, и…
Мэг ничего не могла с собой поделать: рот наполнился слюной, а в животе громко забурчало.
– Господи… – вырвалось у Кельвина.
Напоследок поставив перед столом стулья, четверка служителей снова скрылась в тени.
Чарльз Уоллес с силой вырвал руки у Мэг и Кельвина и плюхнулся на ближний стул.
– Налетай! – предложил он. – Уж если оно отравлено, тут ничего не поделаешь. Но я не думаю, что там есть яд.
Кельвин присоединился к нему. Мэг все еще стояла, не зная, на что решиться.
Кельвин откусил первый кусок. Старательно разжевал. Проглотил. И посмотрел на Мэг:
– Если даже она синтетическая, ничего более похожего на настоящее я никогда не пробовал.
Чарльз Уоллес тоже сунул кусок индейки в рот, но скривился от отвращения и выплюнул.
– Это нечестно! – закричал он на человека в кресле.
– Не сдавайся, малыш! – и снова зазвучал холодный и неприятный смех. – Кушай!
Мэг с расстроенным вздохом все-таки присела к столу.
– Я все еще считаю, что нам не следует пробовать эту дрянь, но раз уж вы так решили, я с вами, – и она попробовала то, что лежало у нее на тарелке. – Здесь все в порядке. Попробуй мое, Чарльз, – и она протянула брату кусок индейки на вилке.
Чарльз Уоллес попробовал, и снова его перекосило, но на этот раз он умудрился все же проглотить еду.
– Это тоже как песок, – пожаловался он и спросил у человека в кресле: – Почему так?
– Ты сам превосходно знаешь, почему. Ты наглухо закрыл для меня свой разум. А остальные двое так не могут. И я могу пробраться к ним сквозь маленькую щелочку. Не полностью, конечно, но достаточно для того, чтобы накормить жареной индейкой. Теперь ты и сам видишь, что я не более чем добрый старый весельчак.
– Ха! – только и ответил Чарльз Уоллес.
Человек поднял уголки губ, изображая улыбку, и ничего более жуткого Мэг не видела за всю свою жизнь.
– Почему ты не доверяешь мне, Чарльз? Почему ты не доверишься хотя бы настолько, чтобы войти и понять, что я такое? Я – полный покой и мир для всех. Я – освобождение от любой ответственности и вины. Придя ко мне, ты примешь последнее трудное решение в своей жизни!
– А я смогу выйти, если все же войду? – подозрительно спросил Чарльз Уоллес.
– Безусловно, если сам захочешь. Но я не думаю, что тебе этого захочется.
– Если я войду – не для того, чтобы остаться, а только чтобы узнать, что вы такое, вы скажете нам, где наш папа?
– Да. Даю тебе слово. А я никогда не бросаю слов на ветер.
– А можно мне посовещаться с Мэг и Кельвином втроем, чтобы вы нас не слышали?
– Нет.
– Ну как знаете, – Чарльз Уоллес пожал плечами и обратился к Мэг и Кельвину. – Поймите, мне обязательно нужно узнать, что он из себя представляет на самом деле! И вы сами это знаете. Я постараюсь вернуться. Я буду держать часть мозга закрытой от него. Но на этот раз ты не должна меня останавливать, Мэг.
– Чарльз Уоллес, у тебя ничего не получится! Он намного сильнее тебя! И ты тоже это знаешь!
– Я все равно должен попытаться.
– Но ведь миссис Что-такое предупреждала!
– Я должен. Ради папы, Мэг! Пожалуйста! Я хочу… я хочу узнать моего папу… – тут он едва не расплакался, но пересилил себя. – Но дело не только в папе, Мэг! И теперь ты тоже это знаешь! Ты видела Темное Нечто. И мы должны сделать то, ради чего нас доставила сюда миссис Которая!
– Кельвин… – взмолилась Мэг.
– Он прав, Мэг, – Кельвин грустно покачал головой. – И мы все время будем с ним, что бы ни случилось.
– Но что же тогда с нами будет?! – не выдержала Мэг.
– Ладно, – решительно произнес Чарльз Уоллес, поднимая взгляд на человека в кресле. – Начинаем.
На этот раз красные глаза и излучаемый ими свет так и ввинтились в Чарльза, и снова взгляд малыша стал рассеянным и бессмысленным. И когда последние остатки темных зрачков пропали, он отвернулся от красных глаз и безмятежно улыбнулся Мэг, но это уже не была улыбка Чарльза Уоллеса.
– Что же ты, Мэг! – воскликнул малыш. – Давай насладимся этим чудесным обедом, приготовленным специально для нас!
Мэг одним ударом смела со стола его тарелку, так что обед разлетелся по полу, а фарфор брызнул блестящими осколками.
– Нет! – закричала она, и ее голос сорвался на дикий визг. – Нет! Нет! Нет! Нет!
Из темноты тут же выступил служитель в черном и поставил перед Чарльзом Уоллесом полную тарелку. Малыш с энтузиазмом приступил к еде.
– Да что с тобой, Мэг? – наконец удивился Чарльз Уоллес. – Почему ты такая упрямая и несговорчивая? – да, это был вроде бы голос Чарльза Уоллеса и в то же время вроде бы не его: какой-то упрощенный или уплощенный, напомнивший Мэг двухмерную планету.
– Это не Чарльз Уоллес! – закричала Мэг, вцепившись в Кельвина. – Чарльз пропал!
Глава 8 Прозрачная колонна
Чарльз Уоллес по-прежнему сидел за столом и поглощал индейку с таким видом, будто никогда не пробовал ничего вкуснее. Он был одет как Чарльз Уоллес, он выглядел как Чарльз Уоллес: те же светло-каштановые волосы, то же лицо, еще не утратившее детской округлости. Только глаза явно изменились: на месте черных зрачков была видна лишь мутная голубизна. Однако для Мэг доказательством того, что настоящий Чарльз Уоллес пропал, было не только это: она всем сердцем ощущала, что малыш, выдаваемый за Чарльза Уоллеса, вовсе не ее брат, а всего лишь кукла.