Трещина

Михайлов Сергей Юрьевич

Так получилось, что Буханцов присутствовал при переодевании Мухина, когда тот только поступил в больницу. Полувысохшие листья лопуха, опоясывавшие длительное время стан нашего героя, полетели в мусорное ведро. Тогда санитар не придал персоне Мухина никакого значения, но после его рассказа, а в особенности после появления собственной версии относительно пропажи автобуса, Буханцов вспомнил про выброшенные листья. Он кинулся к мусорному ведру. К великой его радости, листья лопуха мирно покоились под слоем обычного больничного мусора. Дрожащей рукой санитар выудил из ведра драгоценную находку, аккуратно завернул ее в газету и с нетерпением стал ждать окончания своей смены. В девять

часов утра, после неудачного разговора с Мухиным, он стремглав бросился домой, разложил листья на столе и начал разглядывать их в увеличительное стекло. Но визуальный осмотр не дал никаких результатов. И тогда он вспомнил про Пашку Девяткина. С Пашкой Буханцов учился в одном классе, но с тех далеких школьных времен виделся с ним раза три, не больше. Зато по телефону бывшие школьные товарищи созванивались каждую неделю. Они могли часами трепаться с трубкой у уха, выкладывая друг другу все новости, какие могли только до них дойти.

В отличие от Буханцова Пашка Девяткин быстро пошел в гору. Институт, аспирантура, диссертация, ответственная работа в каком-то секретном НИИ – вот этапы жизненного пути бывшего одноклассника Буханцова. Пашка не любил распространяться о своей работе, но Буханцов знал, вернее, догадывался, что Девяткин занимается чем-то таким, о чем даже фантасты предположить не смеют.

Ему-то и решил позвонить Буханцов и поделиться своими мыслями по поводу найденных им листьев.

– Алло, кто это? – послышалось на том конце провода.

– Пашка, это я!

– Вить, ты, что ли?

– Я, я! Слушай, Пашка, дело у меня к тебе есть на сто миллионов.

– Ну, валяй…

– Мне необходимо с тобой встретиться. Ты меня слышишь?

– Да, слышу. Какое дело-то?

– Это не по телефону. Паш, давай встретимся через час, и я тебе все объясню.

– Н-да, задал ты мне задачку. У меня тут, понимаешь, встреча с одним товарищем из… ну, в общем, издалека. Давай вечером, на Кузнецком мосту, часиков этак в восемь. Идет?

– Идет. Только готовься к неожиданности, я тебя ошарашу.

В условленное время друзья встретились, и Буханцов поведал Павлу Девяткину всю историю о шестьсот втором, а также свои догадки по поводу причин, вызвавших это необычайное происшествие.

Надо было такому случиться, что именно институту, в котором Павел Девяткин работал старшим научным сотрудником, "сверху" дали указание разобраться и предоставить свои соображения по поводу этого самого дела, то есть дела о пропавшем автобусе, причем именно Девяткин возглавлял группу, занимающуюся причинами исчезновения. Гипотез было много, и очень смелых, но ни одна не выдерживала проверок скептически настроенных оппонентов из специально созданной комиссии при АН СССР. Наряду с другими выдвигалась гипотеза и о временной трещине, в которую провалился автобус, но комиссия требовала доказательств, а их не было.

Ничего этого Павел Девяткин своему школьному товарищу, разумеется, не сообщил. Он молча выслушал рассказ Буханцова, но когда тот достал сверток с листьями лопуха и пояснил их происхождение, у Павла Девяткина загорелись глаза. Стараясь не выдать волнения, он с трепетом взял из рук санитара драгоценную находку и пообещал провести анализ по определению ее возраста. На этом друзья расстались.

Биохимический анализ показал, что листья были сорваны не более недели назад, так как еще не окончательно высохли, а состав их практически совпадал с набором химических элементов, содержащихся в подмосковной почве. Зато спектральный анализ изумил группу Девяткина чрезвычайно. Результаты обоих анализов были настолько противоречивы, что сотрудники группы подумали о случайно вкравшейся ошибке

в ходе исследований. Провели повторные анализы. И опять та же картина, опять жуткая разница в результатах. Дело в том, что, согласно проведенному спектральному анализу возраст листьев лопуха, используемых Мухиным в качестве набедренной повязки, определялся сотней тысяч лет! Этот факт, – а то, что это был факт, Девяткин уже не сомневался, – не вязался ни с какими научными теориями ни в физике, ни в биологии, но зато он хорошо объяснялся версией о провале автобуса во временную трещину, если, конечно, допустить, что Мухин действительно ехал в том автобусе. А все говорило за то, что это именно так. И Девяткин решил, что проблема решена. Доказательства, наконец, получены.

Буквально за три дня Павел Девяткин подготовил подробный отчет о результатах исследований, проведенных его группой, где детально изложил свое толкование событий, происшедших со злосчастным автобусом, и снова привел версию о разрыве временной оси, теперь уже снабженную доказательствами. Упоминались в отчете и источники полученной Девяткиным информации, то есть Мухин и Буханцов, а Мухин (который, кстати, по недоразумению находится сейчас в психиатрической клинике), помимо всего прочего, фигурировал в научном труде еще и в качестве одного из главных участников трагических событий.

Специальная комиссия тщательно изучила отчет и пришла к единодушному мнению, что на этот раз версия требует более пристального внимания. Решено было командировать двух членов комиссии в психиатрическую клинику для встречи с Мухиным. По просьбе руководства НИИ третьим взяли Павла Девяткина.

Утром второго июня в кабинет профессора Скворешникова вошли трое мужчин респектабельного вида.

– Профессор Скворешников? – осведомился представительный гражданин с длинными седыми усами.

– Чем могу служить? – настороженно спросил профессор, вставая навстречу гостям.

– Здравствуйте, Валерий Афанасьевич, – протянул руку гражданин с усами. – Мы по делу.

Профессор руки не подал, более того, он отступил назад и спрятался за кресло.

– С кем имею честь? – снова спросил он, внимательно рассматривая гостей.

Озадаченные приемом, трое мужчин переглянулись. Вперед выступил Девяткин.

– Товарищ профессор, – с жаром начал он, – мы работаем над разрешением одной загадочной проблемы. Нас интересует ваш пациент, некто Мухин.

– Мухин? – переспросил профессор. – Мухин, Мухин… А, Мухин! Как же, помню. Конченый тип. И к тому же алкоголик. Абсолютно неизлечим.

– Вот как? – гости снова переглянулись.

– Предъявите, пожалуйста, ваши документы, – вдруг попросил профессор.

– Да, да, конечно, – последовал торопливый ответ, и на стол легли три маленькие книжечки.

– Гм… – промычал профессор, с пристрастием изучая удостоверения и искоса поглядывая на их владельцев. – Ладно, будет вам Мухин. Вам он нужен лично или достаточно разговора со мной? Я его непосредственно наблюдаю.

– Лично, если можно, – ответил мужчина с длинными усами.

– Ладно, – махнул рукой профессор. – Но одно условие: встреча должна происходить в этом кабинете и в моем присутствии.

– Знаете ли… – Девяткин замялся. – Разговор предполагался тет-а-тет…

– В таком случае – до свидания! – отрезал профессор и отвернулся к окну.

– Мы согласны, – сдался мужчина с усами. – Но то, что вы услышите, не должно проникнуть за стены этого кабинета. Дело секретное. Знаете ли…

– Молодой человек, – с укоризной произнес профессор, глядя на гостей поверх очков, – я уже десять лет занимаюсь секретной работой. Вы, видно, не знакомы со спецификой нашего учреждения?