Трещина
Шрифт:
– Все, пора на пенсию.
Гости, простившись с одним лишь Мухиным, незамедлительно покинули психиатрическую клинику. На следующий день в комиссию при АН СССР был представлен доклад о состоявшейся беседе с Мухиным, который сопровождался двумя магнитофонными кассетами с записью всей беседы. Материалы были тщательно изучены, и комиссия пришла к окончательному выводу, что версия группы Девяткина о разрыве временной оси должна быть признана единственно верной, хотя и требующей более глубокого изучения. Поскольку выяснилось, что никакого криминала в этом деле не было, комиссия решила обнародовать материалы исследований, что и было сделано в самое короткое время.
Статья произвела эффект разорвавшейся бомбы не только в академических кругах, но и во всем научном мире как у нас, так и за рубежом.
А
Как только было получено разрешение на обнародование материалов, Девяткин кинулся к своему другу и все выложил. Буханцов сиял, слушая сбивчивый рассказ Девяткина, и в душе завидовал Мухину, принимавшему участие в столь восхитительно-фантастическом приключении. А втайне гордился тем, что именно он, Буханцов, первый нашел подтверждение своей же собственной версии, которая затем стала официальной в среде ученых страны.
С тех пор санитар Буханцов еще более рьяно принялся за изучение фантастической литературы.
Сразу же после опубликования научной статьи Мухина выписали из психиатрической больницы, найдя его здоровье в относительной безопасности. Теперь Мухин стал героем дня. Десятки корреспондентов различных газет и журналов со всех концов света днем и ночью толпились у дверей его квартиры в надежде получить интервью. Купаясь в лучах славы, Мухин никому не отказывал. Он охотно рассказывал о своих похождениях и, надо отдать ему должное, ни разу не приукрасил свой рассказ эффектными, но не имевшими место деталями. Он всегда был до педантичности правдив, хотя и знал, что проверить его слова никто не сможет. Портреты Мухина мелькали в советской и зарубежной прессе чаще, чем портреты государственных деятелей и видных дипломатов. Он стал необычайно популярен.
Но вот ажиотаж вокруг его имени стал стихать, и вскоре Мухина оставили в покое. И все вернулось для него на круги своя. С единственной лишь разницей: Мухин бросил пить. Бросил окончательно и бесповоротно. То ли понял, что не это в жизни главное, то ли желание пропало после всех передряг, но пить он завязал. И даже на работу устроился. На этом мы с Мухиным простимся и вернемся к остальным героям этой повести.
Глава одиннадцатая
Прошло еще несколько дней. Ежедневные поездки на автобусе не принесли пока никаких результатов, если, конечно, не считать удовольствия, полученного пассажирами от созерцания первобытной природы. Встречаемые на пути мамонты, табуны диких лошадей, огромные кабаны и стаи волков приводили людей в неописуемый восторг и трепет. А зайцы шныряли так, что просто рябило в глазах. Пес Первый лаял до хрипоты, особенно на зайцев, зато при виде мамонтов почему-то тушевался и затихал, а хвост его исчезал между задних ног. Однажды сквозь густые заросли орешника люди увидели полосатую шкуру тигра. Появление столь сильного хищника очень обеспокоило колонистов, но в то же время и напомнило о необходимости быть предельно осторожными. Жизнь в лагере текла своим чередом. Непрошеные гости больше не появлялись. За дни, проведенные вместе, люди сплотились и жили теперь одной семьей, деля все невзгоды и радости. Работали вместе, ели вместе, отдыхали вместе -одним словом, все делали сообща, и даже на ночные дежурства стали выходить по двое, и то лишь затем, чтобы скрасить друг другу ночные часы одиночества. Строительство продолжалось, и, хотя работы велись довольно медленно, к концу второй недели уже наметились контуры будущего дома. Распорядок дня был следующим: утром, часов в шесть, мужчины принимались за работу по возведению сруба, а женщины готовили завтрак. В половине одиннадцатого проголодавшиеся колонисты садились за импровизированный стол, в одиннадцать совершали поездку на автобусе по окрестностям лагеря в поисках таинственной и невидимой трещины. Вторую половину дня наши герои проводили исключительно по своему усмотрению. В пять обедали, в восемь или девять ужинали, а как начинало темнеть, готовились ко сну. Обычно после полудня кто-нибудь из мужчин, но обязательно вдвоем, захватив арбалеты, отправлялись на охоту. Добычей чаще всего были зайцы, куропатки и глухари, но однажды удалось подстрелить молодого кабана. Как-то к лагерю подошел большой красивый олень, но люди, восхищенные великолепием гордого животного, не решились убить его. Олень ушел,
Находясь целыми днями на солнце и свежем воздухе, люди загорели, окрепли, перестали чувствовать себя отщепенцами и жертвами обстоятельств, обрели силу и уверенность в завтрашнем дне, стали полноправными хозяевами на выбранном ими клочке земли.
Условия жизни колонистов улучшались с каждым днем. По предложению Климова мужчины сложили из камней и глины небольшую печь, за что Мария Семеновна была им очень благодарна, построили навес от солнца и дождя, под которым укрыли самодельный стол, и провели ряд других работ по благоустройству лагеря. Набор столовых принадлежностей благодаря тому же Климову резко возрос. Он обеспечил всех не только ложками, но и деревянными мисками, а главной поварихе подарил мастерски выточенный из сосны половник. Борис откуда-то привел испуганную козу, и теперь у колонистов каждое утро было свежее молоко. А в перспективе Борис грозился завести персонального мамонта и использовать его на работах по подъему тяжестей, как это практикуют в Индии со слонами.
Шли дни. Лагерь принял совершенно жилой вид. Частокол, возведенный для защиты от непрошеных гостей, обособил колонию от окружающего первобытного мира и придал ей уют. Для проезда автобуса и прохода людей в частоколе решено было сделать ворота, и, хотя место для них оставили, сами ворота еще готовы не были. Проем оставался, пожалуй, самым уязвимым местом в обороне лагеря.
Однажды, после очередной поездки, Николай с унылым видом подошел к инженеру и, вытирая руки, сказал:
– Олег Павлович, горючее на исходе, от силы осталось на час непрерывной езды.
Олег Павлович помрачнел:
– Это плохо. Это очень плохо. Это просто ужасно. Но рано или поздно это должно было случиться. И мы это знали, только надеялись, что до этого дело не дойдет. Все! Пора прекращать выезды. А то… Ладно, вечером обсудим этот вопрос со всеми вместе.
После ужина Олег Павлович попросил никого не расходиться. Когда все собрались, инженер поведал колонистам о своем утреннем разговоре с Николаем.
– Что будем делать, товарищи? – спросил Олег Павлович, когда страсти, рожденные неприятной вестью, наконец улеглись.
– Бороться до победного конца! – выкрикнул Климов. – Садиться на автобус и ехать, пока не провалимся в эту чертову трещину.
– А если не провалимся? Тогда что? – спросила Мария Семеновна. – Бросать автобус и идти пешком в лагерь? Нет, я не согласна. Автобус нам нужен как воздух. Это и наше укрытие и, пока еще есть хоть капля горючего, средство передвижения. Нет, мы не можем идти на такую жертву ради сомнительного успеха.
– А я согласен с Семеном Степановичем! – воскликнул Борис.
– Надо рисковать. Олег Павлович, вы-то как думаете?
Инженер долго молчал, ковыряя веткой тлеющий костер.
– Вот что я думаю, – наконец сказал он. – По-моему, нужно выбрать золотую середину. Да, сейчас мы бросить автобус не можем. Мария Семеновна права, в автобусе, действительно, наша сила, это наш дом, наше укрытие от ветров, непогоды и врагов. Все это верно. Но и сидеть сложа руки тоже нельзя. Мы должны во что бы то ни стало найти эту ускользающую от нас трещину. И рано или поздно мы ее найдем, если, конечно, она еще не исчезла. А то, что она еще не исчезла, это я знаю точно. Вот что я нашел сегодня перед ужином в двухстах метрах вниз по течению реки, – и он вынул из кармана обыкновенную газету.
– Ну и что, – пожал плечами Борис. – Газета как газета. Наверное, кто-нибудь из наших обронил.
– Вот и я так сначала подумал, – продолжал Олег Павлович, – но потом случайно взглянул на число и…
– Какое? – вскочил Климов, сверкая от нетерпения глазами.
– Двадцать седьмое мая!
– А мы провалились семнадцатого, – сказал Николай, – значит, она оттуда?
– Вот именно!
– Дайте ее мне! – взмолился Климов и, не дожидаясь ответа, буквально выхватил газету из рук инженера. – Так, "Труд", 27 мая, все верно…