Третье место. Кафе, кофейни, книжные магазины, бары, салоны красоты и другие места «тусовок» как фундамент сообщества
Шрифт:
В общем-то, так было всегда, за некоторыми исключениями. Редкий летописец отдавал должное тем местам собраний, где сообщество проявляет себя наиболее непосредственно, а люди в максимальной степени позволяют себе быть самими собой. В сформировавшейся традиции третьи места, наоборот, недооцениваются и не замечаются. Джозеф Аддисон, крупная фигура в эссеистике, отзывался без особой похвалы о третьих местах своего времени и, кажется, стал в этом образцом для других. А ведь кофейни Лондона XVIII в. стали местом презентации и обсуждения работ Аддисона и стояли у истоков величайшей литературной эпохи Англии. Они представляли собой институт более значимый, чем можно предположить из замечания Аддисона: «Когда люди вот так объединены Любовью к Обществу, а не Духом Фракции и встречаются не для того, чтобы злословить об отсутствующих и плести интриги, но чтобы наслаждаться обществом друг друга; когда они таким образом встречаются для собственного совершенствования, либо для Блага других, либо, по меньшей мере, чтобы отвлечься от
37
Addison J. (1711) The Spectator, no. 9, Saturday, 10 March.
Единственное «нечто весьма полезное», о чем типичный наблюдатель, кажется, в состоянии сообщить, – побег или отдых от жизненных забот и обязательств, который третьи места должны предоставлять. Йозеф Вехсберг, например, полагает, что венские кофейни для обычного человека – это «его рай и остров спокойствия, его кабинет для чтения и игорный клуб, место, где он может найти собеседников и вдоволь поворчать. Там он, по крайней мере, может укрыться от попрекающей жены и непослушных детей, монотонного радио и лающих собак, злых начальников и нетерпеливых кредиторов» [38] . Г.Л. Менкен выражал тот же ограниченный взгляд на третьи места по эту сторону Атлантики и описывал респектабельную балтиморскую таверну своего времени как «тихий приют» и «гостеприимное убежище от жизни и ее забот» [39] .
38
Wechsberg J. (1966) «The Viennese Coffee House: A Romantic Institution», Gourmet, 12:16.
39
Bode C. (1973) The Young Mencken, New York: The Dial Press, 197.
Однако регулярное посещение третьего места дает намного больше, чем просто убежище и снятие стресса. В компании третьего места можно рассчитывать на нечто большее, чем приют от дождя жизненной скуки или передышка на обочине во время забега за успехом. Настоящие блага третьего места не зависят от того, затравлен ли человек жизнью, страдает ли он от стресса или хочет отключиться на время от деятельности, приносящей ему доход. Тема побега ошибочна не по существу, а по сделанному акценту: она слишком сильно заостряет внимание на внешних по отношению к третьему месту условиях и слишком мало – на практиках и отношениях, которые можно позволить себе в третьем месте и нигде больше.
Хотя описания третьего места как пещеры, куда можно сбежать от дома и работы, являются неадекватными, в них есть смысл: они приглашают к сравнению. Тема побега заставляет сравнивать миры забегаловки на углу и семейной квартиры в соседнем доме, утренний кофе в своем бунгало и в компании завсегдатаев в местной кондитерской. Этот контраст разителен, и мы будем заострять на нем внимание. Смысл существования третьего места состоит в его отличии от других мест протекания повседневной жизни, и наилучшим образом он может быть понят в сравнении с ними. Цель исследования этих различий – не в том, чтобы представить дом, магазин или офис в невыгодном свете и таким образом превознести общественные места встреч. Но если временами я и изменяю объективности, то утешаю себя тем, что общественное мнение в Америке и груз наших мифов и предрассудков всегда мешали нам отдать должное третьим местам и тому виду общности, которая столь важна для нашей свободы и удовлетворения.
На нейтральной территории
У человека может быть много друзей самого разного толка, и он может общаться со многими из них каждый день только в том случае, если они не оказываются слишком сильно втянутыми в жизнь друг друга. Друзей может быть много, и с ними можно часто встречаться, только если они могут легко составлять компанию и потом разбегаться по своим делам. Этот в общем-то очевидный факт социальной жизни часто скрывается за кажущимся противоречием, которое с ним связано: нам необходима достаточная степень иммунитета от тех, чья компания нам больше всего нравится. Или, как выразился социолог Ричард Сеннет, «это модель поведения, которая защищает людей друг от друга и все же позволяет им получать удовольствие от общения» [40] .
40
Сеннет Р. (2002) [1977] Падение публичного человека, пер. с англ. О. Исаевой, Е. Рудницкой, Вл. Софронова, К. Чухрукидзе, М.: Логос, 298.
В книге, показывающей, как вернуть жизнь в американские города, Джейн Джекобс подчеркивает противоречивость, свойственную многим дружеским отношениям, и вытекающую из этого потребность создать для них нейтральное место. По ее наблюдению, города полны людей, контакты с которыми значимы, полезны, приносят удовольствие, но «слишком тесного сближения с ними вы не хотите. И они не хотят слишком тесного сближения с вами» [41] . Она продолжает рассуждение: если дружба и другие неформальные знакомства заводятся только с теми людьми, что подходят для личной жизни, город делается бесполезным. Можно добавить, что таким образом сводится на нет и социальная жизнь индивида.
41
Джекобс Дж. (2011) [1961] Смерть и жизнь больших американских городов, пер. с англ. Л. Мотылев, М.: Новое издательство, 68.
Чтобы город и его окрестности могли предложить богатые и разнообразные возможности общения, что и является их главным соблазном и потенциалом, должна существовать нейтральная территория, на которой люди могут собираться. Должны быть места, куда индивиды могут приходить и откуда они могут уходить по своему желанию; где никто не обязан играть роль хозяина и где все чувствуют себя уютно и как дома. Если по соседству нет нейтральной территории, общение вне дома беднеет. Многие, а возможно, и большинство соседей никогда не встретятся, не говоря уже о том, чтобы завязать отношения, поскольку для этого нет места. Там, где нейтральная территория доступна, она позволяет развиваться намного более неформальным и близким отношениям, чем в чьем-либо частном доме.
Социальные реформаторы – как правило, а уж планировщики – почти всегда пренебрегают важностью нейтральной территории и теми видами отношений, взаимодействий и занятий, которые на ней происходят. Реформаторам никогда не нравилось видеть людей, тусующихся на углу улицы, у магазинных прилавков, на крылечке, у баров, магазинов со сладостями или в других публичных зонах. Они считают праздношатание досадным явлением и предполагают, что, если бы у людей были лучшие частные территории, они бы не тратили время зря в публичных местах. Это то же самое, отмечает Джекобс, что утверждать, будто мужчины не появлялись бы в ресторанах, будь у них жены, которые готовили бы дома [42] . Ресторанный стол и кофейный прилавок сводят людей вместе в близкой и личной манере общения – людей, которые не могут так пообщаться в другой обстановке. Оба места (кофейня на углу и ресторан) публичны и нейтральны, и оба они важны для единства районов, городов, обществ.
42
Там же.
Если бы мы ценили братство так же сильно, как независимость, а демократию – так же сильно, как свободу предпринимательства, то наши правила зонирования не насаждали бы социальной изоляции, которая преследует современные районы, а требовали бы устройства какого-то места для публичного общения через каждые один-два квартала. Когда-нибудь мы заново откроем для себя мудрость Джеймса Оглторпа, который спроектировал город Саванну таким образом, что горожане расселялись близко к местам общественных собраний. И результат такого планирования был настолько убедительным, что генерал Шерман, идя «маршем к морю» и разрушая все на своем пути, Саванну пощадил [43] .
43
Джеймс Оглторп (1696–1785) – британский генерал, филантроп и социальный реформатор, основатель колонии в штате Джорджия со столицей в Саванне. «Марш к морю» в ноябре – декабре 1864 г. армии У. Шермана (войска Севера) в ходе Гражданской войны в США завершился взятием Саванны, крупнейшего порта в штате Джорджия. – Прим. пер.
Третье место – это уравнитель
«Уравнители» («левеллеры») – так называли крайне левую партию, которая появилась во время Карла I и исчезла вскоре после прихода к власти Кромвеля. Целью партии был запрет всех различий в положении или чине, которые существовали среди людей. К середине XVII в. понятие стало применяться в Англии намного шире, указывая на все, «что уравнивает людей» [44] . Например, открывшиеся незадолго до этого кофейни – одно из проявлений беспрецедентной демократичности в английской среде – повсеместно называли левеллерами, как и людей, которые их посещали и наслаждались новым типом общения, ставшего возможным при разложении старого феодального порядка.
44
Oxford Dictionary of English, определение существительного № 2 (на данный момент – № 1.– Прим. пер.).