Третье правило диверсанта
Шрифт:
Я, как и первый раз был потрясён видом расширяющегося кверху, теряющего свою вершину в ночной тьме и пыли гигантского конуса поддельной градирни. Пристроенный к ней корпус с обветшавшим фасадом выглядел необходимым дополнением — антуражем к этой странной постройке.
Мы подошли ближе и встали у входа, задрав головы.
— Уверен? — Спросил Сергей.
Я закусил губу. Ким передёрнул затвор, выкинув на изувеченный асфальт патрон, и многозначительно посмотрел на меня.
— Ты бы слюни подобрал, домой собрался. — Сказал я нисколько не впечатлённый его откровенным выпадом.
Ким тихо зарычал, перевёл дуло автомата на проход и дал очередь, то ли для прикола, то ли назло, то ли чтобы убедиться, что никто не прячется в темноте. Посыпалось стекло. Сергей косо посмотрел на стрелка и коротко спросил:
— Всё, отпустило?
— Угу. — Ответ Кима оказался ещё короче.
— Тогда автомат на плечо и шагом марш! — Скомандовал я.
Мы поднялись по низким ступеням и вошли.
Ничего не изменилось. Блестели турникеты за ними темнота и этот навязчивый затхлый запах застоявшегося воздуха, несмотря на постоянный сквозняк. Ну, и страшно было, немного. Для каждого из нас градирня несла по себе определённую, я бы сказал сакраментальную составляющую. В этом я уверен, во всяком случае, мы притихли и не только потому, что опасались внезапного нападения. Нет. Тут дело обстояло несколько иначе. Охватившая нас тихость, более походила на близкий к религиозному восторгу трепет, этакое смиренное возвращение трёх блудных сынов в храм родительского дома. Я, конечно, преувеличиваю, но что-то такое, беру на себя смелость утверждать за всех, мы и испытали.
Осторожно ступая, выверяя каждый шаг, мы миновали турникеты и пост охраны. Я вытащил из кармана фонарик и принялся накручивать динамо, освещая дорогу. Ким и Сергей держались чуть позади. Мы старались идти как можно тише. Вскоре открылся широкий коридор, мы прошли первое ответвление, я знал, что за четвёртым находилась тяжёлая дверь, за которой я провёл в тревожных сновидениях ночь после того как чуть не утонул в размытой ливнёвке. Но сегодня меня интересовало другое, поэтому прошел мимо, не отвлекаясь на мелочи. Коридор тянулся бесконечной каменной кишкой, а метров через сто он стал раздаваться вширь, напоминая чудовищный желудок. Пройдя немного вперёд, мы очутились в обширном зале, слабый свет фонаря не мог охватить ни стен, ни потолка.
По крайней мере, до этого места путь был хорошо знаком и моим спутникам, поэтому когда, добравшись до стены, я уверенно толкнул одну из панелей, и она отошла, никто удивлённо не воскликнул и не задал вопроса. Спуск на нижний уровень занял немного времени. Очень скоро мы вышагивали по очередному коридору не такому обширному, как предыдущий, но такому же длинному, он как бы загибался долгой дугой в левую сторону. Но это была иллюзия, за счёт чего она достигалась непонятно, скорее всего, сам пол едва заметно скошен. Зачем? Тоже непонятно. Как было непонятно предназначение большинства комнат попадавшихся нам по пути, мы не тратили время на их изучение и продолжали идти вперёд.
Мечущийся круг света и стук подкованных подмёток по бетону. Я сосредоточился на звуке шагов и попытался унять участившийся от волнения пульс. К шее и щекам поднялась горячая волна. Но как только мы подошли к нужной нам двери и остановились у её порога, волнение так же внезапно улеглось.
Выдержав короткую паузу, мы вошли внутрь.
— Вот тут мы и появились на этот свет. — Изрёк Ким глупейшую фразу.
Сергей промолчал, я же выдавил из себя что-то невнятное, что-то вроде:
— Эгхы-ым, — и подошел к капсуле под номером четыре. Крышка, как и у двух других оказалась откинутой на шарнире в сторону. Прикоснувшись к ней, я не ощутил ничего из того, что ожидал ощутить. Дно усеяно переплетением проводов и какими-то датчиками, как я понимаю всё это сплошная бутафория, ну, или почти, для придания правдоподобности нашим неправдоподобным историям. Ким и Сергей также не выказывали проявлений сантиментов они терпеливо ждали, чем закончится наш визит в этот всеми забытый клоповник.
Я пошарил по стене лучом, увидел совершенно разбитый на вид электрический щиток, немного скривившийся набок, именно то, что нужно, подошел к нему, открыл облупившуюся дверцу, в свете фонаря открылись ухоженные внутренности, вычищенные реле и переключатели. Я ухватился за рукоятку главного рубильника, с трудом отжал её и поднял вверх, раздался громкий щелчок, после поочерёдно стал переводить длинный ряд переключателей в крайнее правое положение. Когда сработал пятый, зажегся свет, и что-то тихо с нарастающим гулом заурчало, казалось, в самой утробе здания. Я опять вспомнил кишечные метафоры, пришедшие на ум во время прохода по коридорам, содрогнулся и, не мешкая взвёл остальные переключатели, затем бросил последний взгляд на продолговатые ячейки индивидуальных замкнутых источников жизнеобеспечения и навсегда попрощался со всей этой чепухой.
Мы вышли из инкубатора, по левую руку открылся резкий поворот, а за ним очередной длинный коридор. В самом его конце виднелись двери трёх лифтов, нам был нужен грузовой, средний. Мы подошли, я спросил:
— Готовы? — оба молча кивнули головой.
Я нажал на кнопку вызова, ничего не произошло, механизмы молчали.
— Что не работает? — Забеспокоился Ким.
— Да, подожди ты! — Отмахнулся я, стараясь не сбиться со счёта.
Пятисекундная пауза и нажал ещё раз, снова пауза, нажал три раза, пауза два раза, отсчитал про себя ровно минуту и утопил кнопку в панели в последний раз.
Ухнуло над головой, где-то внизу раздался рокот, трос наматывался на барабан лебёдки, противовес ушел вниз, кабинка лифта поднималась с запредельной полукилометровой глубины.
Прошло чуть больше минуты и створки сложились наподобие ширмы. Открылось огромное ярко освещённое пространство способное запросто принять человек двадцать, а то и больше. С опаской озираясь, вошли внутрь. Как только последний из нас пересёк линию металлического порожка, створки, выходя одна из другой, встали на место, и кабинка устремилась вниз. Я успел только заметить, что ни на одной из стен не было и намека на панель управления.
Лифт проваливался в бездну. Потроха казалось, повисли в брюшине, а содержимое желудка стало карабкаться вверх по пищеводу. Локти сами по себе оттопырились. Уши заложило, а перед глазами засновали туда-сюда маленькие пестрые насекомые. Мне захотелось чихнуть. Я прищурился и заёрзал верхней губой пытаясь, подвести её к ноздрям, но всё равно чихнул.
За пять секунд до остановки я почувствовал, как время замедляется, а я сам резко набираю в весе, как на тренировке втянул через рот полные лёгкие воздуха, шумно сглотнул и задержал дыхание. Зашипел гидравлический буфер, принимая на свои опоры многотонную ношу, кабинка лифта присела раз словно в реверансе и замерла. Я досчитал до трёх и створки двери сложились. Сергей и Ким отстранили меня и поспешно покинули лифт, я на минуту задержался.
Медленно и глубоко отдышавшись, я быстро-быстро заработал диафрагмой и только после этого сделал шаг наружу. Услышал, как захлопнулась дверь лифта и как кабинка резко взлетела вверх. Всё. Путь на поверхность отрезан. Подняться мы уже не сможем. На каменной облицовке обрамляющей двери лифта, так же как и в самой кабинке не имелось и намёка на панель управления. Приехали. Я осмотрелся.
Мы оказались в просторном зале, походившем на станцию метро, впрочем, сравнение не было условным. Бетонная площадка заканчивалась однорядной узкоколейной рельсовой дорогой, теряющейся в прорубленном в противоположной стене тоннеле. На рельсах стояла четырёхместная дрезина с бензиновым двигателем.