Третье пришествие. Звери Земли
Шрифт:
Они с г. Сало были примерно ровесниками, лет по сорок пять плюс-минус каждому. Анкетных данных этих двух господ я не знал. Но подозревал, что родились они в одном роддоме в один день. И там, в роддоме, их перепутали. Потому что ну какое из Сала – Сало? Господин Сало фигурой напоминает молоденькую стройную девушку… Не юношу, именно девушку, у юношей обычно плечи шире бедер, а не наоборот.
Фамилию Сало мог бы прославить г. Антипин… Сала на его фигуре хватает, внушительная у полковника фигура…
Перепутанный в младенчестве «Сало» уставился в окно, как будто выходило оно не на унылый пустырь, а на пляж, облюбованный нудистками, и словно бы поджидал меня. А может, действительно поджидал, но демонстративно не замечал, увлеченный нудистками. Однако встал так, что мимо не проскочишь. Я поневоле остановился.
– Молчи и слушай, – пророкотал Антипин. Поздоровался, так сказать.
Тесный воротник сдавливал багровую полковничью шею, как гаррота. Губы не шевелились. Казалось, негромкий урчащий голос исходит прямиком из утробы, без всякого участия связок, гортани, губ и языка.
– Ты здесь не был, я тебя не видел, – чревовещал полковник. – Пиздуй отсюда, и если где по службе нагадил – прибери и подотри. Всем, чем ты занимался, заинтересовались «собисты», конкретно и плотно. Времени у тебя мало, через недельку грянут оргвыводы.
Собисты (не путать с особистами!) – сотрудники Департамента собственной безопасности ЦАЯ. Жабы особого вида, надзирающие за чистотой жабьих рядов. Чтоб не затесалась случайно лягушка или саламандра.
Это более чем серьезно, но «подтирать и прибирать» я не собирался. Если дано задание накопать материала на Питера Пэна – все равно накопают, даже с горкой, не стоит суетиться. Ох и немало покуролесил Питер Пэн до того, как отправился отдохнуть в госпиталь… Радует одно: неделя большой срок, многое можно успеть.
Антипин замолчал. Но с места не сдвинулся. Пройти дальше я мог бы, только применив прием из арсенала регби, американского футбола или боевых единоборств.
– Вожак, – сказал врио, обращаясь к несуществующим нудисткам.
Те ничего не поняли. Я тоже.
– У нас в НИИ он числится как Шляпник, – пояснил Антипин (вот она, шаблонность людского мышления при раздаче названий и прозвищ!). – Если ты принесешь мне то, на чем он носит шляпу, о «собистах» можешь забыть. И о прочих своих проблемах тоже можешь забыть. Доступно излагаю?
– Если назвать голову головой, будет еще доступнее, – выдал я свою первую реплику в разговоре.
– Ты дурак, Пэн, и язык у тебя как помело. Если бы меня интересовала голова, я так бы и сказал: голова. Но на голову и прочее мне плевать, они давно у него не родные. Меня интересует то, на чем он носит шляпу.
– А-а-а-а…
До меня наконец дошло.
Безумный Шляпник – во многом загадочный и крайне отмороженный мутант Зоны, многим другим мутантам командир и начальник, – действительно имел (и прятал под дурацким высоким цилиндром) странное украшение, произрастающее прямиком из темени: нечто вроде громадного, с грейпфрут размером, крабьего глаза на ножке. Иногда этот глаз светился собственным красным цветом, иногда сверкал отраженным, наподобие самоцвета.
Увидев, что я сообразил и проникся, Ирод попрощался со мной так же своеобразно, как и поздоровался:
– Пшел вон!
Массивная туша сдвинулась, освободила проход. Лучше бы он прислал на переговоры Сало, тот по крайней мере всегда приторно-вежлив.
Внизу я отклонился от прямого маршрута, заглянул в курилку. Вдруг, хоть там и тишина, кого-то застану? С таким начальством подчиненные наверняка курят молча и торопливо: ни баек, ни анекдотов, ни разговоров за жизнь…
Не застал.
Но кое-что, касающееся меня, в курилке увидел… И не только меня.
На стене висел рисунок. Карикатура, выдававшая полное отсутствие таланта и фантазии у автора сего «шедевра».
Громадная обезьяна, Кинг-Конг (только более приземистый и приплюснутый, чем волосатый герой фильмов и комиксов). На плечище у Кинг-Конга, как и полагается, сидит миниатюрная девушка, достаточно условная, не опознаваемая. Громадные кулачищи обезьяны упираются в землю, громадный половой орган направлен вверх и вперед, словно ракета «земля-воздух». Вокруг – разбегающиеся по сторонам мелкие уродцы. Один уродец, впрочем, нарисован крупно и вполне узнаваемо: грустный Эйнштейн в германском винтажном шлеме кайзеровских времен; сквозь шлем пробиваются ветвистые оленьи рога.
И чтобы никто не усомнился, что здесь изображена не какая-то левая обезьяна (полковник Бабурин по прозвищу Бабуин, например), внизу надпись крупными буквами:
ПИТЕР ПЕНИС НАШЕЛ СВОЮ ЛЮБОВЬ!
Скомкал гнусный пасквиль, кинул в бак для окурков.
В сортире бы лучше повесили, самое место для такого юмора…
К школе, где училась Юля, я шагал неторопливо…
До окончания экзамена времени оставалось еще изрядно, и я поначалу было решил: устроюсь где-нибудь рядом со школой, найду укромный уголок, посижу там, изучу содержимое конверта, обмозгую, разложу все по полочкам… А там, глядишь, и экзамен закончится.
Вовремя спохватился: мало тебе проблем, Питер Пэн, сам себе сочиняешь новые… Приметит меня кто-нибудь в укромном уголке у школы, проявит бдительность и активную гражданскую позицию – и доказывай прикатившему наряду, что ты не педофил.
Спохватился я не просто так… Спохватиться меня заставило внешнее воздействие… Вот какое:
– Гражданин, можно вас на минуточку?
Голос, прозвучавший за моей спиной, был властный и казенный, и вопросительная интонация ничего не значила: опция буркнуть «нет!» и шагать как шагал не предусматривалась.
Обернулся.
Мент. Капитан полиции. Вылез из полицейского «Форда», мимо которого я только что задумчиво и равнодушно прошел. Не стоил «Форд» внимания: служба безопасности ЦАЯ никогда не подпустит к нашим игрищам каких-то там провинциальных ментов…
Конец ознакомительного фрагмента.