Третье рождение Феникса
Шрифт:
Девушка заплакала, во всем отцу призналась и показала ему заветное перышко - как оно переливается на свету. В ту же ночь слег старый пастух, да и умер. Долго дочь его осиротевшая горевала, проклинала себя за несдержанный язык, но… делать нечего, надо жить дальше. Поняла девушка одно - тайну свою открывать более никому нельзя. Как только приняла она это решение, на сердце у нее стало легко-легко, веки ее смежил сон, в котором она увидела саму Богиню. «Перо из моего крыла теперь принадлежит тебе, - произнесла небесная дева.
– Посмотри на него. Одна сторона у него гладкая, как моя щека, а вторая - шершавая. Это не простое перо - оно предвещает грядущее и дает начало ходу событий, оно зародилось в
Мария Варламовна замолчала, ее удивительные глаза наполнились слезами и сразу поменяли цвет - из почти черных они стали синими, как два больших сапфира. Наверное, эта история вызвала в ее памяти образ отца.
Ева и Всеслав молчали. Сыщик не знал, как реагировать на это повествование. Сказки про белого бычка! Ева же была поражена примитивной детской историей с неожиданно глубоким, каким-то магическим финалом… который одновременно вмещал в себя бесконечность. Продолжение - вот что она уловила в видимости конца.
– Эту историю отец рассказывал мне раз за разом, - между тем сказала Симанская.
– Он утверждал, что узнал ее от своей матери. Мне никогда не надоедало ее слушать. Потом он дополнял сказку приключениями из жизни той девочки, иногда откровенно сексуальными, иногда авантюрными или мистическими, но всегда подчеркивал, что это еще не все, что будет новая сказка… Меня ничто не шокировало в его рассказах - ни сверхъестественное, ни непристойное. Я воспринимала отца и его истории как одно непостижимое, чудесное целое, доставшееся мне в награду за неизвестные заслуги. Я хранила их, не открывая никому… Перед смертью отец позвал меня к себе. «Нам пора прощаться, принцесса, - сказал он, задыхаясь.
– Ты поверила в мои сказки?» Я поспешно кивнула головой. Разве я могла огорчить его своим скепсисом, своей приземленностью? «Это сказка о тебе, моя девочка, - продолжал он.
– Помнишь, мы ходили с тобой рисовать этюды? Тетушка Англес… грешный ангел…» У него начался бред, и вскоре мы с мамой уже оплакивали его, опустившись на колени у постели. Он ведь был врачом, спасал жизни многих людей, а свою спасти не смог. Мы выполняли все его назначения, делали уколы, покупали необходимые лекарства… но болезнь оказалась сильнее. С тех пор я перестала верить в чудеса.
Смирнов молчал. Что скажешь на такое? У него вылетели из головы все вопросы, которые он собирался задать госпоже Симанской. Похоже, она сама еще не совсем оправилась от болезни, вот и несет сущий бред, не лучше покойного папеньки. Заинтересовали сыщика только последние слова умирающего доктора - про этюды и тетушку Англес. Тут есть над чем подумать.
Ева, напротив, оживилась. Она все приставала к Марии Варламовне с вопросами, но та как будто впала в спячку.
– Отец был прав, - бормотала она.
– Он велел никому не рассказывать! А я оказалась непослушной дочерью. Руслан настаивал, и мне пришлось… После того ограбления он решил, будто я что-то я скрываю от него. Эта история была моей единственной тайной, и я… не сдержала слова, данного отцу. Я все рассказала Руслану, и он меня бросил. Он подумал, что я его обманываю. Руслан был прав. Он ужасно разозлился. Разве из-за подобных глупостей врываются в чей-то дом? Я его понимаю и прощаю. Наверное, он принял меня за сумасшедшую. Знаете, есть скрытые формы психических заболеваний… возможно, это так и есть. Я ненормальная!
Ева принялась убеждать ее в обратном, но Симанская ее не слушала.
– Кажется, у меня поднялась температура, - вяло произнесла
– Хочется отдохнуть.
Смирнову и Еве ничего не оставалось, как откланяться.
Глава 26
Неудавшаяся встреча с шантажистом не давала Тарасу покоя. Он измучился, меряя шагами рабочий кабинет. Все валилось у него из рук. Фирмой «МиМ» руководил старший менеджер; Петр Гусев, начальник охраны, в третий раз проверял помещения и телефоны на наличие подслушивающих устройств; секретарша вздрагивала от каждого звука в кабинете шефа. А господин Михалин думал, думал… не о бизнесе, не об убийце Феликса Мартова и даже не о себе, он думал о…
Надо позвонить, спохватился Тарас. Он набрал номер Смирнова и выпалил, забыв о приветствии:
– Сегодня десятый день!
– Я помню.
– И все?! Вы мне ничего больше не скажете?
– Не люблю забегать вперед.
Господин Михалин вспылил:
– Что вы называете «забеганием вперед», позвольте спросить?! Сегодня - последний день, когда можно еще предпринять какие-нибудь меры!
– Неизвестный звонил вам?
– Нет, - сник Тарас.
– И это самое ужасное.
– Не паникуйте, Тарас Дмитриевич, и не торопите меня, - невозмутимо сказал Всеслав.
– Я близок к цели. Уверен, спешка все испортит. Не такое уж плохое у нас положение - вымогатель сбит с толку вашими словами, он в смятении, ищет выход. Он вам позвонит, не сомневайтесь.
– И что я ему скажу?
– Соглашайтесь на его условия. Не из-за вас сорвался предыдущий разговор, и он это тоже понимает. Ему нужна информация, которую знаете только вы, или он ошибочно решил, будто бы вы владеете некими сведениями. Это не важно. Главное - он обязательно позвонит. И вы ему скажете то, чего он ждет от вас.
Господин Михалин пришел в отчаяние.
– Неужели вы мне не верите?! Я понятия не имею, чего он хочет, этот чертов вымогатель, и почему он ко мне привязался?! Зато ему отлично известно, чем меня можно прижать. Как я ему могу сказать то, не знаю что?
– Дайте мне пару дней.
– Пару дней?
– задохнулся Тарас.
– Вы шутите. А если он позвонит раньше?
– Будем надеяться, что этого не произойдет, - сказал Смирнов.
– Молитесь, господин Михалин, - другого совета я вам дать не могу.
Сыщик положил трубку и посмотрел на Еву.
– Мне еще не все понятно, - сказал он.
– Зато, с разрешения Татьяны Савельевны, я привез из Кострова вот этот шедевр, принадлежащий кисти Варлама Симанского.
Он достал из папки небольшой пейзаж и показал его Еве.
– А где рамка?
– спросила она.
– Пришлось снять, - объяснил Всеслав.
– В портфель не помещалась. Отгадай, как сия картина называется? Грешный ангел!
Ева с благоговением взяла в руки акварель покойного доктора.
– Почему ты раньше не показал ее мне? До визита к Марии Варламовне?
– Слишком много фактов приводят в замешательство, - улыбнулся Смирнов.
– Я хотел сохранить твой ум в рабочем состоянии, дорогая. Я слишком ценю твое мнение, чтобы помешать тебе составить его без помех.
Ева любовалась пейзажем и спросила совсем не о том, о чем должна была.
– Почему ты не выяснил у Маши, где она была с весны, когда уехала из Кострова, и до Рождества?
– Твой покорный слуга примерно догадывается где, - признался сыщик.
– Я боялся спугнуть ее. Если птичка улетит, искать ее придется долго.
– Грешный ангел… - задумчиво произнесла Ева, разглядывая пейзаж.
– Вечеринка у Зориной!
– Что?
– удивился Смирнов.
– Вечеринка?
Взгляд Евы затуманился, устремляясь за пределы окружающего мира…