Третий глаз-алмаз
Шрифт:
– Я думал, это грязная свинская морда, – пояснил Амара. – Ну вылитый хряк! А черный, потому что извозился.
– Не все черное – грязное, – заявила я и прикусила язык. Сейчас Амара почувствует себя оскорбленным. Но он отреагировал на мое заявление иначе:
– Я видел мини-пигов, они вылитый Хуч!
– Правило номер три! Никогда не говори этого при Маше! Подведем итог: еда на кухне, там же вся посуда, металлическую не бери. Зайка не кролик! Хуч не свинья! Собачьи консервы в левом нижнем ящике, паштет полковника справа,
– Да, хозяйка, – в полном ужасе прошептал Амара. – Йес, хозяйка, только не выгоняйте меня, хозяйка! Очень прошу! Запишу ваши указания! Выучу!
Наверное, я слишком загрузила юношу информацией.
– Амара, слушай. Можешь забыть все ранее сказанное. Главное: никогда не зови Зайку Кроликом! До сих пор не могу понять, каким образом ты сегодня остался жив.
– Ей не нравится именно «Кролик»? – неожиданно уточнил Амара.
– Тонко подмечено, – кивнула я. – Обратись ты к ней, допустим, «черепашка», Ольга бы просто посмеялась, но «кролик» – это нож в сердце!
– О’кей, хозяйка! – прижал руки к груди Амара. – Понял, хозяйка.
– Отлично, – улыбнулась я. – Ты молодец, прекрасно справляешься с работой. Сейчас убери со стола, помой посуду и займись спальнями. Я вернусь, очевидно, поздно. Ты сумеешь покормить собак? Надо открыть банку, положить содержимое в миски, размять вилкой и поставить на пол.
– Да, хозяйка, йес, хозяйка! – завел свой припев Амара.
Я, стараясь выглядеть приветливой, помахала ему рукой и пошла в холл. Конечно, Ирка бессовестная лентяйка, но она отлично знает, где что лежит, не угощает полковника лечебным кормом для ожиревших мопсов и помнит, как кого из нас зовут.
– Он дурак, – вдруг сказала Саша, выходя следом за мной, – полный идиот! Зачем брать на работу кретина? Хотите, я научу вашего негра уму-разуму?
Я открыла шкафчик, вытащила розовые балетки и ответила:
– Просто Амара неопытный, зато старательный. Опять надел свою идиотскую форму с золотыми пуговицами. Спасибо тебе за предложение, но лучше отдыхай, делай что хочешь! С хозяйством возиться не надо.
Саша обрадовалась.
– Супер! Аркадий обещал подвезти меня в город! Я правда могу делать что хочу?
– Конечно, – кивнула я.
Девушка вышла во двор, я быстро вернулась на кухню и сказала:
– Амара!
– Да, хозяйка.
– Я не настаиваю на непременном ношении формы!
– Не понял, хозяйка!
– Если тебе неудобно в камзоле, спокойно можешь надеть другую одежду! Главное, чтобы она была чистой!
Лицо Амары вытянулось.
– Это плохой сюртук?
– Очень хороший!
– Вам не понравился? Он лучший из всего моего гардероба… мне сказали… надо самое красивое… шикарное…
– Замечательная вещь, – согласилась
– Да, хозяйка.
– Вот и замечательно, спокойно их носи.
– Да, хозяйка!
Неожиданно у меня началась мигрень. Я вернулась в прихожую, взяла ключи от машины и вышла во двор. Может, позвонить в агентство и попросить поменять парня на обычную девушку, украинку, допустим? Но в ту же секунду я выбросила эту мысль из головы. Представила, как буду выглядеть, заявив администратору:
– Мне не нравится Амара!
Сотрудник фирмы непременно спросит:
– Чем он вам не угодил?
А я отвечу:
– Хочу взять в прислуги женщину с белым цветом кожи.
И что обо мне подумают в «Подруге»? Что мадам Васильева отпетая расистка! Ладно, потерпим месячишко, и потом, Амара только приступил к исполнению обязанностей, первый день в чужом доме, конечно, он все путает…
– Тебя Аркадий довезет? – спросила я у Саши, сидевшей во дворе на скамейке.
– Ага, – кивнула она, – через четверть часика двинем, он доставит меня до метро.
– Разберешься в переходах?
– Конечно, – засмеялась Мироненко.
– У тебя есть деньги?
Саша замялась, я вытащила кошелек, отсчитала несколько купюр и спросила:
– Когда думаешь вернуться?
– Не волнуйтесь. Отлично доберусь назад, сяду на маршрутку от «Тушинской».
– Если заплутаешь, звони, – сказала я.
Саша помахала мне рукой. Я села в машину и посмотрела на девушку в зеркало. Не знаю, каковы ее голосовые данные, но внешность у нее для сцены подходящая. Правда, начинающая певица очень маленького роста, но стройная, с длинными густыми волосами, и походка у нее как у балерины.
Отчего-то у меня дрожали пальцы, аккуратно нажать на кнопку брелока, который открывает ворота поселка, я не смогла.
Из будки высунулся охранник.
– Дарь Иванна! – закричал он.
– Что? – спросила я.
– Вам письмо, курьер принес, – сказал парень. – Лежит у нас с утра. Обычно Ирина за почтой приходит, но сегодня не явилась! Она не заболела?
– В отпуск уехала, – пояснила я, забирая конверт.
При виде послания руки затряслись еще сильней. «Дарье Васильевой, Ложкино» – было выведено на конверте.
Отъехав километр от поселка, я припарковалась у обочины, вскрыла конверт и вытащила листок с текстом. Похоже, это был отрывок из рукописи Благородного.
«Прежде чем окончательно привести себя в порядок, Светлана побежала в пиццерию. Владимир обожает лепешки, сдобренные сыром, жалкий фастфуд бедняков, дешевое лакомство плебеев. Но ведь он скоро придет, а Светлана хотела рассказать Владимиру Мерзкому о своих чувствах. Слова не шли из горла, лучше всего было, протянув ему пиццу, сказать: