Третий ключ
Шрифт:
– Глаша. – Бабушка подалась вперед, спросила, тревожно всматриваясь в Аглаино лицо: – Ты скажешь, где ночь провела?
– Где или с кем? – Она не станет никого обманывать. Михаил не обманывал, и она не станет.
Баба Маня аккуратно расправила кисти на шали и только потом заговорила:
– Ну, с кем – я и так знаю.
– Знаешь?!
– Не перебивай! – она нетерпеливо взмахнула рукой. – Я, может, и старая, но не слепая. Меня сейчас другое волнует: где ты была?
– В поместье.
– Помнишь, как туда попала?
– Нет.
– Я так и думала, – баба
– Возле статуи.
– И что дальше? – В голосе бабушки слышалась даже не тревога, а настоящая паника. – Что ты видела?
Господи, да что она такого должна была видеть?! Первым, кого она увидела, был Михаил. При чем тут какая-то статуя?
– Глаша, – бабушка понизила голос до шепота, – чтобы ты меня поняла, я должна тебе кое-что рассказать, кое-что, касающееся твоей семьи.
Семья у Аглаи была маленькая: мама и бабушка. Что такого она не знает?
– Это про твоего отца.
Чувствовалось, что разговор дается бабе Мане нелегко. Оно и понятно, мама развелась с отцом почти сразу после свадьбы, еще до Аглаиного рождения. Аглая видела его лишь однажды в раннем детстве, а потом воспоминания о нем напрочь стерлись из ее памяти, осталась лишь фамилия.
– О твоем настоящем отце, Глаша. – Из секретера бабушка достала пожелтевший от времени конверт, вынула из него фотографию.
На старом черно-белом снимке были двое: мама и щегольского вида мужчина, лицо которого показалось Аглае смутно знакомым.
– Это он? – спросила она, поднося фотографию поближе к глазам. – Это мой настоящий отец?
– Да, – баба Маня кивнула. – Я была против этой связи, но твоя мама никогда не являлась примерной дочерью. Она решила все по-своему.
– Почему ты была против? Мой отец – плохой человек?
– Твой отец был иностранцем, пусть даже и гражданином дружественной страны, но в те времена за связь с иностранцем можно было очень дорого заплатить. Он приезжал в Антоновку пару раз по каким-то своим делам, тогда и познакомился с твоей мамой. Я, помнится, очень переживала, успокоилась лишь, когда он уехал, а потом выяснилось, что твоя мать беременна.
– Именно поэтому мама так быстро вышла замуж за другого? – Аглая снова попыталась вспомнить того, другого, которого привыкла считать своим отцом, и не смогла.
– Да, – бабушка кивнула. – Это сейчас можно рожать ребенка без мужа, а тогда...
– И он больше никогда не приезжал, мой настоящий отец?
– Приезжал: и в Москву к твоей матери, и в Антоновку ко мне. Он очень тебя любил.
– Так любил, что ни разу меня не навестил? – Аглая невесело усмехнулась.
– Он навещал. Посмотри внимательно на фотографию.
Аглая посмотрела. Тонкие черты лица, смуглая кожа, нос с горбинкой... Если этому молодому, породистому лицу добавить возраста, морщинок и седины, то получится Алекс, старинный мамин приятель. Об Алексе Аглая помнила не много, знала только, что он навещал их раз в год, непременно приносил шикарный букет цветов для мамы и удивительные, просто сказочные подарки для нее. Визиты Алекса заканчивались всегда одинаково: он присаживался перед Аглаей на корточки,
– Девочка, он и в самом деле очень тебя любил. Он не мог остаться, но всегда вас поддерживал.
Вот теперь все окончательно стало на свои места, теперь понятно, откуда у них квартира в Москве, почему они никогда ни в чем не нуждались, а мама, преподавая немецкий в инязе, могла позволить себе эксклюзивные вещи и отдых за границей. Это все Алекс...
– Я не видела его уже пять лет, – Аглая с нежностью погладила фотографию. – С ним что-то случилось, да?
– Он умер от рака, – баба Маня печально улыбнулась, – но незадолго до своей смерти он приезжал.
– К маме?
– Нет, ко мне. – Бабушка надолго замолчала, а когда заговорила, Аглая не узнала ее голос, так сильно он изменился. – Твой отец, Александр Полонский, взял с меня слово, что я расскажу тебе всю правду о твоей семье в день твоего совершеннолетия. Еще рано, тебе только семнадцать, но боюсь, время пришло...
– Полонский?! – Аглая решила, что ослышалась.
– Да, ты единственная дочь графа Полонского, последняя в роду, ты имеешь право знать...
...Лучше бы она не знала правды! Лучше бы жила в неведении, считая незнакомого человека своим отцом, чем услышать такое. Ее прабабка... одна из ее прабабок, графиня Полонская, была сумасшедшей и в сумасшествии своем совершила непоправимое – убила собственных дочерей. Никто никогда не говорил об этом вслух, официально все случившиеся в поместье убийства списали на неуловимого душегуба, но Мария, кузина графа, знала страшную правду. Или не знала наверняка, но догадывалась... Наверное, это была непосильная ноша, потому что перед самой смертью она переложила ее на плечи своего племянника Дмитрия, единственного оставшегося в живых ребенка Ольги Полонской. И вот теперь этот тяжкий груз семейных тайн лег на Аглаину душу. Не просто лег, а практически раздавил...
Как ей жить со всем этим?! Ведь она не просто последняя в роду, она, так же как и несчастная Ольга, страдает сомнамбулизмом...
От жуткого, животного страха подкосились колени, Аглая рухнула на чисто выметенный пол, обхватила голову руками. А что, если снохождение – это не единственное, что досталось ей в наследство от прабабки? Вдруг и ей суждено медленно сойти с ума, превратиться в монстра? Или она уже в него превратилась? Перед внутренним взором встало мертвое Ритино лицо...
– ...Глаша! Глашенька! – Кто-то тряс ее за плечи, больно бил по щекам. – Глаша, да что же это?!
Она открыла глаза, моргнула, и мертвое Ритино лицо превратилось в испуганное бабушкино.
– Я не хочу! – Аглая протестующе замотала головой. – Ты зачем мне все это рассказала?!
– Прости. – Бабушка опустилась на колени, обняла Аглаю за плечи. – Когда ты была маленькой, то часто говорила, что во сне к тебе приходит какая-то женщина, что она тебя куда-то зовет. Я не придавала значения этим твоим словам, думала, что это детские фантазии, пока однажды ты не обмолвилась, что женщину зовут Оленькой.