Третий проект. Спецназ Всевышнего

Калашников Максим

Итак, о каких формах речь? Историки будущего наверняка отметят: Путин выбрал специфическую форму – решил воссоздать не Красную империю и не Белое царство, а государство-мутант, СССР образца 1970-х и начала 1980-х годов. Вернее, его образ – ибо пути назад нет. Он решил материализовать иллюзию государства, в котором привыкло жить большинство его подданных. Этакое «государство большинства», квазинации – только поменяв «новую историческую общность, советский народ» на такую же химеру, «россиян». В итоге, независимо от намерений, Россияния все больше напоминает фальшивый Изумрудный город «великого и ужасного» Гудвина. Реальность заменяется видимостью, чудеса – фокусами.

Обратите внимания на пропагандистскую стилистику власти: она апеллирует

одновременно и к белым, и к красным, и к правым, и к левым – словом, ко всем, кого объединяет тоска по сильному государству. Изобразительный ряд построен от Александра Невского до Сталина, от Сталина – до Солженицына. Тут воспроизвели и архетип СССР времен застоя, и нечто из времен Николая Первого: идеологию управляющего Третьим (жандармским) отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии графа Бенкендорфа. Того самого, что более полутора веков назад заявил: «Прошедшее России было удивительным, настоящее – более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать самое смелое воображение…». Вот вам и идеология путинского постмодерна. Умри, Денис, а лучше не придумаешь!

Путин создал управляемую демократию на основе государственного капитализма, обильно сдобрив это популистской великодержавностью. Поясним нашу мысль: путинская стройка – это запоздавшее лет на триста создание все того же национал-государства. Однако и в данном случае все делается под ложную нацию «россиян», которые на самом деле есть не что иное, как выжившее племя брежневских «совков». (Подчеркнем особо – именно «совков», уже раз продавших свою страну за колбасу, а не волевых и целеустремленных советских граждан времен Сталина: русских, евреев, узбеков, грузин и т. д.). То есть, в основе путинского государства лежит все та же Большая сделка, направленная на проедание страны. В путинском государство правящая элита под лозунгом «укрепления государственности» приватизирует государство, делает его самым большим «капиталистом». Вернее, превращает в каркас хозяйственного холдинга, наделенного властью.

Проще говоря, никакой буржуазной революции в 1991 году у нас не случилось. Мы стали свидетелем «смуты чиновников». Жадные бюрократические твари из вторых и третьих эшелонов госаппарата, свалив старую чиновничью верхушку, переделили страну и неимоверно расплодились с советских времен. Настал чиновничий рай – возможность жировать на развалинах СССР, питаясь его наследством, ни за что не отвечая и исповедуя принцип: «Мои деньги за границей – превыше всего!». Платой за рай для чиновников стало массовое уничтожение народа, огромные геополитические потери и гибель самой лучшей, самой передовой части советской индустрии.

Сегодня мы имеем «трофейную» экономику, разложившийся социум, деградировавшую науку, растащенную культуру – и богатое, всевластное, безразличное государство. Этакий монстр в маске-симулякре. Чтоб население не пугалось. И все это обильно сдабривается «соусом» из по великодержавия, с «приправами» патриотизма. Используется тоска уцелевшего населения по брежневским временам, где ему было тепло, светло и уютно. Это «великодержавие» своеобразно: уцелевший «совок» скучает по великой истории, но в то же время радуется, что она кончилась. Ему не нужно больше терпеть тягости, бросаясь то на кронштадтский лед, то на великие стройки, то в окопы Сталинграда, то на перекрытие сибирских рек и освоение целины. «Электорату» нужна не великая страна, а лишь воспоминание о ней, ее имитация, симулякр, как модно говорить нынче. Именно такой симулякр преподносит россиянцу нынешняя власть, представляя себя как наследницу всего и вся: от князя Владимира и новгородского веча – до ВЧК товарища Дзержинского и КГБ товарища Андропова, от Велесовой книги – до Леонида Ильича Брежнева. Мол, сегодняшние начальники есть продолжатели дела всех русских начальников. И это нравится россиянину: он живет как бы в великой стране. У нее славная история, шикарное настоящее и удивительное будущее,

о котором лучше не думать. Лучше просто мечтать. Желательно под национальный русский согревающий напиток.

На самом же деле, нынешнее государство – не госпиталь, где лечат, а хоспис, где помогают умирать с наименьшими мучениями. Большая «умиральня», где переход некогда великого народа в мир иной и закат России делаются мягкими и нежными за счет массы наркотиков: от телевизора и до водки. И ждать от такого государства воплощения чудесной стратегии, читатель, по меньшей мере, необоснованно.

Почему Путин выбрал именно этот путь восстановления государственности? Почему стал возрождать мутацию мутанта, отражение зазеркалья? Только ли потому, что они ближе всего по времени к нам, а он с товарищами как раз и были молодыми в семидесятые? Нет, не только.

Мы предполагаем, что Путин и его команда выбрали этот вариант, потому что им не позволили иного. В этом нет умаления роли нынешнего президента. Напротив, в этом есть его оправдание. Политика – искусство возможного, и Путину приходится действовать в тех пределах, установленных ему окружающей реальностью. А она такова, какова есть – если только не найдутся люди, способные изменить Реальность…

Путин и новые игроки

Однако путинское государство, в отличие от СССР времен брежневского застоя, вынуждено вести игру уже с новыми действующими лицами – с организованной преступностью, религиозными сообществами наднациональными структурами. И что же мы видим?

Наиболее прост вопрос с конфессиями-религиями. Официальная церковь у нас всегда была частью бюрократической машины, ответственной за религиозно-идеологическое воспитание верующих – и православных, и мусульман, и иудеев. У нас так и не сложилось мощных религиозных структур, способных претендовать на независимость в экономике, политике и культуре. Иерархи у нас в обмен на политическую покорность и идеологическую покладистость вымаливают себе у власти право беспошлинно торговать водкой и табаком, заниматься коммерцией без налогов. Хорошо еще, что пока не догадались завести конфессиональных борделей и казино! Так что тут все предельно ясно и управляемо.

С «братвой» взаимоотношения тоже не так сложны. Когда советское государство рухнуло, криминал захватил сферы, откуда ушла законная власть. Можно долго живописать, как возникли бандитская экономика, криминальное право и преступные силовые структуры, внеправовая политика, отношения суверенитета-вассалитета. Зачастую это принимало гротескный характер. Например, в Екатеринбурге братва боролась с наркомафией, создав фонд «Город без наркотиков», а милиция, наоборот, покрывала наркоторговцев и, по некоторым данным, даже участвовала в их бизнесе. Несмотря на все, братва победила, и президент фонда даже прошел в депутаты Государственной Думы, а его главный противник, начальник милиции Екатеринбурга, потерпел поражение. Впрочем, когда цикл «Третий проект» завершался, екатеринбургский лидер Хабаров сначала был арестован, а потом странным образом умер в камере…

С конца 1990-х процесс пошел в обратную сторону. На «братву» обрушились удары РУБОП во главе с Дмитрием Рушайло, налоговиков, ФСБ. В результате произошла «смена крыш». Бандитов оттеснили от наиболее прибыльных финансовых потоков, поломали их инфраструктуру. И только там, где крупные организованные сообщества установили связи с государственным аппаратом, браткам удалось уйти в бизнес и благотворительность, оставив лишь небольшие отряды боевиков для прикрытия казино, проституции и тому подобного безобидного «бизнеса». Сегодня часть оргпреступности вошла во власть. Подкуп, шантаж и убийства стали привычными методами борьбы за власть внутри государственного аппарата. Да и его структура теперь до боли напоминает структуру преступных сообществ начала 1990-х годов. То есть, прежней братвы больше нет. Зато есть криминализованное государство.