Третий проект. Спецназ Всевышнего
Шрифт:
«Они никогда никому не противоречили, сами никого не обижали. Бережно, с какой-то таинственностью относились к природе, сливаясь с ритмом природных явлений, понимая неведомый мир… Староверов немного побаивались, так как они знали силу природы и, по слухам, магию. Но и они боялись многого: радио, кино, фотографию, разной техники, электрических проводов, а самое главное – чужих людей и милиционеров…»
Младоверы явили из себя особый антропологический тип. Не случайно Гумилев называл их субэтносом. Единомышленник Штепы, Сергей Корнев, писал, что наши «раскольники»-младоверы ни на йоту не отходили от церковной традиции, и этим в корне отличаются от западных протестантов, с которыми так любят сравнивать последователей протопопа Аввакума. Но зато русские младоверы совершили несколько головокружительных скачков в духовной жизни, и здесь
Свобода, раскованность, устремленность в будущее были главными достоинствами так называемого «старообрядчества». И с этой точки зрения термин «младоверие» не столь уж плох, как могло вам показаться в самом начале. Возможно, то была попытка рождения новой религии на основе древнего Православия.
И пусть эта мысль не кажется вам дикой. Разве католичество – это не другая религия по сравнению с древневосточным, магическим христианством? Они, как считал знаменитый Шпенглер, сходны только по форме, но не по содержанию. Католичество стало новой, западноевропейской религией. Точно так же в старообрядчестве в древних византийских формах рождается чисто русская, автохтонная религия. Эта новая ветвь православия отличается тем, что она свободна и незавершенна в своем развитии. То есть, творите, пробуйте – и считайте себя не в меньшей степени законным представителем младоверия, чем официальные представители любого из согласий. Скажем, Белокриницкой иерархии. Младоверие многообразно, у него столь много форм, что найти общие признаки нельзя. Каждый имеет законное право создать свой собственный толк. Точно так же какому-нибудь гностику второго века было наплевать на всякие там мандаты и дипломы. Он творил свой мир сам, не нуждаясь в каких-либо посредниках.
Незаконченность и свобода младоверия таят в себе громадный потенциал с точки зрения миссионерства. Богатство доктрин в русском «старообрядчестве» таково, что его можно ввести в современный, очень широкий контекст, сделав младоверие притягательным даже для молодежи мегаполисов «Здесь и только здесь какое-нибудь техно-православие или рок-православие может быть не просто приколом, но вполне законной и полноправной нишей, не менее легитимной, чем государственная церковь…» – считает Корнев. Тут есть свобода, изобретательность, сочетание смелого эксперимента с приверженностью древним корням, пластичность, отличная выживаемость. И наша старая русская вера гораздо больше соответствует современной эпохе, чем все культурно-религиозные поделки…
Пожалуй, лучше Корнева и не скажешь. Вот – действительно будущее русского Православия, религия Нейромира. Свободное, вольное, сетевое Православие, которое сочетает творчество, смелость и инициативу с самыми глубинными русскими корнями, с топологическими чертами русского народа. Именно младоверие может стать стержневой религией нашего Братства.
Именно с ними Братство должно искать контакт – а не с позолоченным официозом. И, подобно тому, как мы хотим воссоздать общество из уцелевших ячеек, так же речь идет о том, чтобы соткать Православную Сеть. Тем более, что такая работа становится частью всего труда по реставрации разбитого русского социума.
Просим понять нас правильно: мы совсем не хотим того, чтобы русские толпами переходили в католичество или протестантизм, а тем паче – шли бы за всякими сектами вроде «Аум Синрике» и за прочим чужебесием. Интересы воскрешения веры живой и пламенной диктуют именно те действия, о которых мы толкуем. Наше будущее – сетевое Православие, жизнеспособное и близкое людям. И будет оно никак не нынешним, нарочито-посконным, а тем, что пронижет русскую жизнь, не боясь нового. Оно сумеет соединить церковнославянский язык с
Главная наша цель – превратить веру в живительный источник силы, в фактор нашего подъема.
Только благодаря заключению истинного союза между православными и людьми других вер России, только после включения в Братство сетевого православия и сетевого же ислама мы получим сильнейший толчок для развития России.
Традиционные религии и Нейромир
До сих пор мы говорили только о спасении России, о программе-минимум. А теперь пора поговорить о программе-максимум, о создании Нейромира в России.
Даже спасенная, нынешняя Россия все равно уйдет, если не перейдет в Нейромир. А останутся ли в Нейромире Православие и Ислам, равно как и иные религии? Вот в чем вопрос.
Не знаем, читатель. Точно сказать не можем. С нашей точки зрения, люди придерживаются той или иной веры не потому, что разделяют их догматы. Многие даже толком не знают, чем же, собственно, Православие отличается от католичества. Кроме, конечно, даты Рождества или того, что у них – папа, а у нас – Патриарх. Многие верят, потому что так верили их предки, и им, если можно так сказать, комфортно, они испытывают в душе согласие с самими собой. Поэтому один выбирает православие, другой – веру в Аллаха. А третий вообще к сатори стремится.
А в Нейромире? Когда он только складывается, и его элементы живут покамест в старом мире, великие будут нужны людям. Поэтому судьба этих религий находится в их собственных руках. Но вот новые элементы смыкаются в систему, и возникает нейрораса, людены…
Мы говорим о теме, которая требует известного мужества и может навлечь на авторов книги яростную неприязнь многих. Поэтому скажем коротко и осторожно, оговорившись: это – наше частное мнение.
О чем же речь-то? О вере в эпоху Нейромира. Вера – канал связи в Великим Нечто, актуализованное сверхсознание. Но это для людей-сапиенсов. Им сей канал открывается лишь изредка. Сапиенсу приходится затем долго распаковывать полученные послания, переводить их на язык священных текстов, художественных образов, научных теорий и музыки. Однако, как мы уже говорили, сапиенс не будет единственной формой разумной жизни на Земле. Появятся не только интегральные личности, но и людены. А вот у людена связь со сверхсознанием не прерывается никогда. Она становится ядром психики люденов. Сверхсознание работает у них постоянно, как подсознание и сознание у человека вида «хомо сапиенс». Сверхсознание задает все иные конуры люденовой психики. А если так, то будут ли нужны метагому-людену священные книги? Не нужен ему перевод посланий из мира идей на обычный язык, в пластику или образы. Он ведь живет в режиме «откровения он-лайн»! И если не так, то он не люден.
Момент, надо сказать, весьма щекотливый. Такого рода существа уже предсказаны одной из религий – буддизмом. Вместе с Буддой, который уже достиг нирваны (Великого Нечто), есть бодисатвы – существа еще более интересные, чем Будда. Будда, проще говоря, это люден, удалившийся от людей, подобно героям братьев Стругацких, только не в космос, а в морфогенетическое поле, в поле смыслов. Понять этот мир обычному человеку не под силу. Будда обещал в один прекрасный день вернуться к людям. А вот бодисатва живет в нашем несовершенном мире, хотя мог бы последовать за Буддой. Он уже прошел путь к совершенству, проник в пленительный и богатый мир Великого Нечто, видел сияющий свет сверхсознания, пережил сатори-инициацию, перерождение личности – однако все же остался в нашем мире. Остро ощущая его блеклость, несовершенство и ограниченность, бодисатва остается здесь, чтобы облегчить участь людей, дать им правильный путь и вывести их на дорогу, ведущую к превращению человека в такого же бодисатву.
Явление бодисатвы дает авторам этой книги ключ к пониманию веры в Нейромире. Она в этой эпохе не будет каким-то отдельным, пускай и самым главным, основанием цивилизации люденов. Они будут не верить, а жить в постоянном соприкосновении с горними высями. Точно так же нельзя говорить о вере Христа: он не верил в нашем понимании этого слова – он жил, и каждая секунда его жизни была откровением. А в отношении людей людены выступят бодисатвами. Это наше предположение, но думаем, что в сообществе люденов вера станет не просто основанием жизни, а самой жизнью. Люден уподобится святому. Но, обитая на Земле, он будет жить сообразно реалиям жизни.