Третий Проект. Том I "Погружение"
Шрифт:
В твоих бумагах я читал, что национальное богатство страны оценивается в 600 миллиардов долларов. А я скажу тебе цифры, от которых у меня даже на том свете встали волосы дыбом: за минувший век из России утек триллион долларов. Утекло больше, чем осталось. Полторы России ушло из наших пределов! Ушло богатство, созданное потом и кровью, бессонными ночами, страданиями, творческими озарениями. Богатство, облаченное жизнями русских людей. Ушло в полтора раза больше, чем осталось. Понимаешь ли ты это? Сто лет обескровили страну. Превратили ее в больного, которому уже нет места в жизни. В обреченного в последней стадии болезни, отчет о которой принесли мне впервые за четыре года до смерти.
Россия больна историческим СПИДом. Это диагноз. И это не все. За последние двадцать лет Россия потеряла больше половины территорий, где есть благоприятные условия для жизни человека и его хозяйственной деятельности. Еще одна страна, лучшая страна, перестала существовать для нас. Стала заграницей, независимыми республиками, которые больше не хотят иметь с нами ничего общего. Понимаешь, и по народу, и по богатству, и по территории существует только половина, худшая, больная, бедная половина. Лучшее ушло, утекло, сбежало, истаяло.
Понимаешь, преемник? Это – приговор. Поэтому твоя президентская дача расположена на Успенском шоссе, на дороге умирания. Ты – президент страны-хосписа, и твоя единственная задача – облегчить населению умирающей страны беспросветную тяжелую жизнь, дать ему тихо уйти, дать возможность детям русских раствориться среди других народов. А лучше – уехать на Запад, уехать на Восток и внести вклад в тамошние цивилизации, передать им импульс русской культуры. Понимаешь? Ты должен превратить страну из зловонной больницы в чистый хоспис, где в мир иной уходят спокойно, умиротворенно, с пониманием, что такова судьба, так выбрал Бог. И по-другому быть уже не может. Уйти, передав живущим самое лучшее из накопленного Россией за всю ее историю.
– Юрий Владимирович, и это говорите вы? Человек, который начал новую холодную войну, разместил в Европе крылатые ракеты, сбил южнокорейский «Боинг» и не уступил перед шантажом американцев? Неужели это говорите вы?!!!
Президент хотел еще продолжить, но генсек махнул досадливо рукой:
– Подполковник, не суетись! Мы не партийном собрании. Они давно закончились. Среди своих можно говорить без пиджаков то, что думаем. Понимаешь? Мы ошиблись. Я виноват перед тобой. Мы думали, что конвергенция удастся. Не время сейчас говорить, почему мы решили, что новый мир не сможет поглотить старый. Не время сейчас говорить о большой тайне. Не в этом дело. Дело в другом. Мы дали себя переиграть. Мой план рухнул. И я виноват.
А теперь ты разгребаешь последствия. Теперь ты сталкиваешься с результатом ошибки. Все зашло слишком далеко и надо отдавать себе в этом отчет. Правда иногда намного хуже лжи, иногда она непереносима, но от этого она не перестает быть правдой.
– Юрий Владимирович, в чем же эта очень большая тайна? Расскажите…
– Нет, не время. Я был участником, а потому необъективен. Скоро тебе расскажут сторонние наблюдатели. И ты тогда все поймешь. Пока скажу одно: не верь, что советский мир был обречен, мы сами его проиграли. Моя ошибка, я виновен. Я не могу успокоиться, не могу найти себя, и поэтому гуляю ночами по Успенскому шоссе. Понимаешь, самое страшное – это видеть, как умирают твои дети, твои идеалы. Некоторые идиоты рассказывают глупым обывателям сказки о том, что все до сих идет по особо хитрому плану, который начертал я в тиши кабинета на Лубянской площади. Чушь собачья! От моего плана ничего не осталось. Ты мой преемник, но, увы, не наследник. Я не смог оставить тебе наследства. Точнее, я его оставил, но те, кого я вырастил, это наследие промотали. И ты здесь не при чем.
Мне жаль огорчать тебя, очень жаль. Надежды нет. Смерть идет по стране… И это начало конца мира, потому что Россия всегда и во всем опережала мир. Вот и умрет она первой… Но потом настанет черед и других. Все уйдут… Знаешь, я только самым близким своим соратникам читал стихи. Тебе, подполковник, прочту:
Да, все мы смертны, Хоть не по нутру мне эта истина, Страшней которой нету, Но в час положенный и я, как все, умру, И память обо мне сотрет седая Лета. Мы бренны в этом мире под Луной. Жизнь – только миг, небытие – навеки. Кружится во Вселенной шар земной, Живут и исчезают человеки. Но сущее, рожденное во мгле Неистребимо на пути к рассвету. Иные поколенья на Земле Несут все дальше жизни эстафету.Да, это мои стихи, подполковник. Понимаешь, только вот рассвет обычно наступает через несколько часов после заката. Летом через шесть, зимой – через одиннадцать. Все хорошо. Но если это полярная зима, рассвет наступает через вечность. И в холодном мраке смерть становится последним и окончательным решением не только для человека, но и для народа…
Покойный замолчал. Голова его склонилась к груди, он как-то сник, словно пригнетенный неимоверной тяжестью. А потом как бы через силу распрямился, впервые за время всей беседы снял очки и посмотрел усталыми, пережившими все глазами на своего нечаянного преемника.
– Вот что я тебе расскажу перед прощанием: надежда есть. И надежды нет. И сил у меня больше нет. Но есть вера. У меня не получилось, но я и ты – это далеко не все в России. В последний мой год в КГБ ко мне пришел один из начальников управлений и принес маленькую пластинку золота. Я спросил у него: это что, какая-то операция против фальшивомонетчиков либо теневиков, навострившихся извлекать золото из отходов военной техники? Он покачал головой и сказал: «Юрий Владимирович, это, конечно, сумасшествие, но у нас в зоне сидит натуральный алхимик. Он получил вот это золото методом трансмутации».
Я минут пятнадцать жалел генерала за склонность к шарлатанству и легковерию. Но он положил рядом с тонкой полоской несколько листочков, заверенных подписями ведущих экспертов, и, что может быть, более важно, с отчетом двух наших полковников, которые изучили работу. Это было несложно, потому что лабораторию наш алхимик собрал прямо в зоне, пользуясь покровительством ее начальника, решившего поддержать Эдисона в зэковской робе.
Заинтригованный, я дал задание срочно доставить мне советского алхимика. Событие это случилось на два дня позже, чем я планировал. Смущенный генерал объяснил мне, что гения пришлось извлекать из зоны на полтора дня дольше, чем ожидалось. Когда ему принесли постановление об освобождении, он на полном серьезе попросил еще день, чтобы завершить какие-то свои опыты. И лишь после этого покинул зону.
Гений оказался жилистым, высоким семидесятилетним стариком с окладистой бородой и абсолютно молодыми, блестящими глазами. Он весело посмотрел на меня и сказал: «Ну, привет, старший товарищ-начальник!» Я не буду пересказывать нашу беседу, скажу лишь о том, что вместе с трансмутатором он показал мне установки, которые вырабатывали энергии больше, чем получали, объяснив этот феномен использованием энергии космоса. Он поведал мне об удивительных продуктах, которые продляют жизнь, о методах удлинения активного периода человеческого существования на 30-40 лет. Он говорил мне о стройматериалах, которые лучше кирпичей и бетона, и намного дешевле их. Он еще о многом говорил, и не просто говорил – рассказывал, где и как, и за какое время он может все это изготовить. Кстати, по меньшей мере, половину из описанного он сделал в лагере. Потом эти приборы привезли мне. И они долго и хорошо работали.