Третий шанс
Шрифт:
Еще можно было уйти. Я даже хотела уйти. Но почему-то сидела как прибитая. А когда он сел рядом, голова и вовсе сделала ручкой. Нет, мы даже о чем-то говорили. О чем-то важном. Очень важном, но все это было где-то в параллельной вселенной.
И каждую минуту этого долбаного разговора я думала о том, что надо уже встать и уйти.
Run, rabbit, run!*
Но встала только тогда, когда передала ему предложение Ларисы. Хотя должна была говорить об этом с его адвокатом. Зацепилась каблуком, чуть не упала, он подхватил меня…
– Спасибо,
Идиотка! Гребаная тупизда! Ты еще мало вляпалась? Тебя снова тянет на эти грабли?
Как я только доехала до дома? И как прожила этот вечер, готовя ужин, весело болтая с Аглаей и рассматривая ее рисунки?
Коньяк или снотворное? Победила фарма. Но Морозов, мать его за ногу, оказался сильнее и пробрался в мой сон.
Ну уж нет. Спасибо, конечно, за оргазм, но снова я на эту удочку не попадусь. Даже на удочку с такими габаритами и прочими незабываемыми качествами.
Дотянувшись до телефона, я нашла в контактах Славкин номер.
– Слав, я до завтрашнего вечера одна. Лежу в постели. Голая.
– Заманчиво, - хмыкнул он. – Подождешь пару часиков? Можешь пока начинать, я догоню.
Глава 22
Дима
Звякнул колокольчик, стих за дверью торопливый перестук каблуков, а я все еще пялился в ту сторону, словно надеялся, что Юля вернется.
«Мсье, ваша дама давно ушла».
Это, собственно, тому мсье, что в штанах. Укладывайся обратно в спячку, придурок. Поскольку дама стопицот хреналионов лет как не наша. И поезд, который ушел вместе с дамой, давно сдали в металлолом и переплавили на булавки.
Идиотизм ситуации не поддавался никакому исчислению. Это ее «спасибо, Дима» в переводе означало «отвали, козел», в этом я ни капли не сомневался. Но в комплекте с тактильным контактом сработало как конский возбудитель. И это не было какой-то спонтанной реакцией.
Я вполне так осознанно хотел женщину, которую когда-то здорово обидел и которая мне эту обиду не простила. И можно было сколько угодно говорить себе, что передо мной стояла дилемма и любой выбор причинил бы кому-то боль, не считая меня самого. Это было правдой, но… занозой под ногтем стало все же другое.
Тогда я прекрасно понимал, что использую Юлю, чтобы убить еще не прошедшие чувства к Ларке. Клин клином, да. Тут не было какого-то подлого умысла: у меня реально сорвало крышу, и я искренне надеялся, что мы будем вместе. Но этого не случилось. Поэтому чувство вины осталось, и светлая грусть редких воспоминаний отдавала горечью.
Эти недели, с того момента, как Юля вошла в мой кабинет вместе с Ларисой, были наполнены совсем другими эмоциями, ведущей среди которых стала злость самых различных оттенков. Но именно сейчас, когда все было так мерзко, что дальше ехать некуда, из-под нее вдруг полыхнуло – невзирая на полную бесперспективность этой вспышки. Впрочем, желание – штука такая, оно или есть, или его нет. Можно попытаться выкинуть человека из верхней головы, но у нижней вполне может возникнуть на этот счет свое собственное мнение.
Мой опыт нельзя было назвать богатым. К тридцати шести годам – три женщины. По нынешним меркам почти ничто. С каждой из них секс был по-своему хорош, но лишь с одной это было… настоящим безумием. Несмотря на то, что мы провели вместе так мало времени. И на то, что я был у нее первым и она ни черта не умела. Столько лет прошло, но и сейчас, стоило лишь вспомнить, кровь резко бросалась к югу. Детали, конечно, из памяти выветрились, но тот накал – такое не забудешь.
М-да, раскочегарило знатно. Я показал Захару два разведенных пальца, он без лишних слов налил в бокал коньяка и пододвинул ко мне. Можно было, конечно, позвонить Элке, но… меньше всего мне сейчас хотелось в постели с одной женщиной думать о другой.
Мы познакомились почти пять лет назад на пафосном светском мероприятии. Период моего увлечения подобными тусовками оказался коротким и закончился одновременно с рождением Полины. Но иногда все же приходилось в чем-то таком участвовать. Элка была координатором благотворительного фонда, с которым мы собирались подписать соглашение о сотрудничестве. На фуршете оказались рядом и разговорились. На два года старше меня, красивая, с обалденной фигурой, неглупая, доброжелательная – но закрытая на сто замков. И все же я почувствовал сквозь эту закрытость какую-то боль и усталость. Что-то схожее, близкое. Впрочем, на пальце у нее было обручальное кольцо, что само по себе служило стоп-сигналом. Я не собирался тащить в чужую семью ту грязь, которой успел хлебнуть сам.
Возможно, все так и закончилось бы, не начавшись, но контакты с фондом повесили на меня, и мне пришлось с ней время от времени общаться. Сначала это были чисто деловые беседы, потом мы понемногу стали выходить за эти рамки. Фонд занимался оказанием помощи больным с тяжелыми параличами, и однажды Элка рассказала, что ее муж, в прошлом известный хоккеист, уже несколько лет полностью парализован после аварии, и шансов на выздоровление нет. Она стала единственной, с кем я поделился своими проблемами.
Виделись мы нечасто, иногда перезванивались или переписывались. Для меня эти разговоры постепенно стали отдушиной – когда было особенно тяжело. Для нее тоже. В постели мы оказались только через год, причем каждый из нас что-то переступил в себе. Кто-то сказал бы, что я снова напоролся на те же грабли, испортив дружбу сексом, но… Нет, это было другое. Взаимная поддержка отдельно, желания тела – сами по себе, не смешиваясь. Было хорошо, но без страсти. Я знал, что Элка не оставит мужа, пока тот жив, но о чем-то совместном никогда и не думал. Это были отношения без прошлого и будущего, только настоящее. Только сегодня. Я знал, что если мы расстанемся, это не станет драмой – ни для нее, ни для меня.