Третий шанс
Шрифт:
– Дима, мы все тогда поступали так, как считали нужным и правильным. Я, Петька, она, ты.
– Ну да, - кивнул я. – Верно. Вот только разъе…вать теперь мне одному. И Полине.
Не успел я вернуться к себе, как зазвонил телефон.
– Дмитрий Максимович, это вас беспокоит интернет-издание…
– На х…! – рявкнул я и набрал номер Элки.
– Дим, я уже видела, - сказала она тускло. – Я все понимаю и очень тебе сочувствую, но… пойми и ты меня тоже. Давай… мы на этом закончим?
– Хорошо, - не сразу ответил я. – Прости, что так вышло.
– Я понимаю, - повторила она. – Надеюсь,
Она еще не успела отключиться, и тут же прорвался новый звонок – Колесников.
– Вот этого я и боялся, Дмитрий Максимович, - сказал он мрачно. – Не вздумайте играть в благородство. Ядерное оружие хорошо для паритета. Но как только ракеты пошли, уже все, живых не останется. Вот теперь и ваши файлики в ход пойдут. Протоколы, договоры. Это, конечно, не моя забота, но так и быть, возьму на себя. Будет максимально грязно, в обе стороны. На кого выльется дерьма больше, тот и утонет. У нас еще неделя впереди. А ваше дело сейчас – ребенок. Поддержать, успокоить. Если можете, поезжайте к ней, вернетесь на суд. Будем на связи.
Юля
Каждое утро начиналось с «нет», и каждый вечер заканчивался тем же самым «нет». Почти мантрой. Говорила я это не Морозову, который, собственно, ничего не просил и не предлагал - хотя бы уже потому, что с того раза мы больше не виделись.
Говорила я это себе.
Никогда. Nevermore. No more Hiroshima.
Да-да, соглашалась та же самая я. Никогда. Но, видимо, лукавила – иначе к чему нужно было повторять снова и снова? Чтобы заглушить тоненький голосишко, который тихонько зудел, что, может, не стоит так радикально? Оно, конечно, лучшее средство от перхоти – гильотина, но, может, сначала лечебный шампунь попробовать?
Какой нахрен шампунь, Юля? Он перешагнул через тебя дважды, а тебе все мало? Первый раз не просто не ответил на твое письмо, но еще и прочитал его своей подружке. Ладно, допустим, ты об этом не знала и с радостным визгом позволила уложить себя в постель. Ах-ах, прекрасный принц, ах-ах, наконец-то ты меня нашел. Но второй-то? Все ведь очевидно. Побаловался, порезвился – и вернулся туда, где общее бабло и общий ребенок. Честный, благородный Дима, как же он мог бросить ту, которой надул пузо? Ну а другая… что делать, ошибочка вышла, с кем не бывает. Разве он что-то обещал? Переживет.
Зачем я вообще спросила, его ли это ребенок? Если бы он ответил «нет» или «не знаю», было бы легче? Мысленное «ну и дурак ты, Дима» меня утешило бы?
Я изо всех сил пыталась придушить в себе тупую самку, которой нужен именно этот самец – и никакой другой. Потому что понимала: будет хорошо, но недолго. И боль после этого «недолго» накатит такая, что та, прежняя, покажется щекоткой.
Вариант «закрыть гештальт и уйти первой»? Нет, не выйдет. Не смогу.
Поэтому – нет.
А внешне все выглядело тихо и мирно. Работала по другим делам, таким же нервным и противным, но не касающимся меня лично. Работала мамой. Работала домработницей. Болтала по телефону с родителями, Таней и приятельницами. Все прочее бурлило внутри.
Я ждала суда и надеялась, что после этого все закончится. Независимо от результата. Но все обернулось иначе.
За неделю до назначенной даты Таня бросила мне в воцап ссылку с припиской: «Думаю, тебе стоит на это взглянуть». Открылась статья в интернет-версии популярного еженедельника с претенциозно-пошлым заголовком: «Бывшие Ромео и Джульетта делят ребенка и бизнес».
Такого махрового именно испанского стыда я давненько не испытывала. Мне часто было неловко за своих клиентов, да что там, почти всегда, но я научилась блокировать это чувство как непродуктивное. А вот сейчас просто выть хотелось. В голосину. А еще – схватить Ларису за глотку и душить, пока не сдохнет. Потому что не сомневалась: инициатива ее, а вовсе не журнашлюх, которых она использовала так же, как и меня.
Возможно, скажи мне кто-то еще вчера, что Морозов пил, бил жену и таскался по бабам, я бы… ну не прямо поверила, скорее, допустила бы. Но сейчас… Нет, это был такой превентивный удар, чтобы еще до суда создать негативное общественное мнение. Потому что пара-тройка гнусных статеек или ток-шоу работают на порядок эффективнее всяких документов и свидетельских показаний. Я с этим сталкивалась уже не раз. Будь Димка таким, каким его разрисовали в этой помоечной газетенке, он бы начал подобную кампанию первым. И сейчас ему уже не остается ничего другого, как ответить. Вот только поздно, Дима, поздно. В этой войне обычно побеждает тот, кто нажал красную кнопку первым.
А вот в любовницу я как раз поверила. И не только из-за фото – кстати, красивая женщина. С такой гадиной под боком – ничего удивительного, сам бог велел.
Больно? Нет… Да. Но не больше фоновых цифр. Потому что все равно у нас с ним ничего никогда не будет. Так какая разница?
Господи, как же мерзко.
Рука сама потянулась за телефоном. Послать на хер Ларису, потом позвонить Сергеичу и съездить за трудовой книжкой.
Ну и чего ты добьешься, Юля? Пустишь коту под хвост все то, что строила пятнадцать лет. Ради чего? Ради высоких принципов? Ради Морозова, который тебе никто и звать никак? А дочь твою кто будет кормить? Морозов? Или, может, папаша, у которого намечается новая семья при прежнем весьма скромном заработке?
Что-то было не так. В статье. Что-то меня зацепило, но на уровне подсознания. Какая-то мелкая деталька. В самом начале, где про Ромео и Джульетту – фу, ну и гадость!
Я стала читать снова и подпрыгнула на третьей фразе.
Вот же оно!
А Лариса ведь мне это говорила, но тогда я пропустила мимо ушей. Что они какая-то многоюродная родня. По материнской линии. Димка тогда ехал к бабушке по матери. У которой был юбилей, и все родственники туда съехались. Наверняка и она там была. И осталась на каникулы. Мы с ним тогда еще смеялись насчет «летней повинности» - радовать собою живущую в другом городе бабушку.
И все с щелчком встало на свои места. Я ведь думала об этом: не могла ли Лариса украсть мое письмо. Уже потом, когда Димка вернулся в Питер. Но это означало бы, что он мне соврал. Что получил, но не ответил. Мне и в голову не приходило, что Лариса могла быть там, в Новом Осколе. А если была, кто помешал бы ей стащить письмо из ящика или забрать у почтальона?
– Лариса Петровна, - внутри бурлило ключом, но голос звучал на удивление спокойно, - нам надо встретиться. Немедленно.
– Я занята, - отрезала она.