Третий вариант
Шрифт:
После того, что с нами делали вчера, я чувствую себя лишённым чего-то очень важного, какой-то части своей индивидуальности.
Едва прикрываю глаза, я будто в космосе. Вот она невесомость и нет реальной точки отсчёта, где верх, а где низ… Все координаты вертятся вокруг, поэтому предпочитаю глаза держать открытыми. На глаза мне вставили какие-то контактные линзы, позволяющие нормально видеть в воде, и в какой-то мере сохранять ориентировку.
Ощущения, близкие к истинной невесомости я испытывал только пять раз. Но не настоящие, орбитальные, а в летящем самолёте и под наблюдением инструкторов…
О том, что было вчера, мне вспоминать совсем не хотелось. Меня коробит, как подумаю, что испытать это придётся снова и с неясными перспективами. То ли всё восстановится, то ли придётся восстанавливаться потом месяцами…
Когда вчера я пожаловался Сергею на свою невозможность ориентироваться, Алёна Викторовна, прочитав это, подошла к камере и сказала, что это НОРМАЛЬНО (подумать только!). Она ещё добавила: «Вестибулярный аппарат дезориентирован, так как полости внутреннего уха, во избежание глубоководной травмы, теперь заполнены физраствором. И никаких раздражений не получают. Потом, в конце, мы это исправим».
Исправители! Они мясники какие-то, эти феи, маньяки со скальпелем и иголками в руках! Меня, как шашлык, насадили через рот на связку гибких трубок, заканчивающихся у меня где-то в бронхах, замаскировали рот чёрной резиновой штукой и замариновали в солёной воде. Когда после операции очнулся, пришла в голову глупая мысль, что это совсем уже не я. Дышал я не сам и дыхание было очень, и очень, и очень тормозным. Как будто кто-то другой ме-едленно раздувает огромные меха, каждый вдох по полминуты. Мне при этом вдохе никакие мышцы не подчиняются. Небольшой насос и управляемые клапаны теперь легко справлялись с обеспечением меня кислородом и азотом. Азот, говорят, организму тоже необходим, чтобы я на глубине не свихнулся.
Сашка, например, считал, что азот придумали для того, чтобы нам служба мёдом не показалась. Потому, что от него в крови при всплытии тоже надо будет как-то избавляться…
Со слов Сергея Сашка сообщил, что спуск идёт нормально и потом надолго отключился. Связи пока нет, но всё в порядке. Хотя я уже по его голосу догадался, что обстановка там напряжённая. Они боятся, что что-то пошло не так, но рассчитанный режим спуска отменять не стали. Но все, как и я, надеются, что с Сашкой всё хорошо.
Поставили бы лучше на тросе для спуска кабель связи. Неужели им так уж неважно, что с нами происходит при спуске? Вопрос этот я тут же адресовал Сергею. Он буркнул: «Сейчас…» – и долго не отвечал на запросы.
Минут через пять только снова включился: «Есть связь с Сашкой! Говорит, отцепился от троса, можете сматывать. Глубина – триста семьдесят семь… Теперь, что касается связи. Александрыч дал добро. Сейчас вытянем трос, подвяжем кабель и у тебя уже будет связь. Подождать только придётся».
«Сколько?» – тут же поинтересовался я.
«Немного. – успокоил Сергей, – Минут пятьдесят. Может, чуть больше…»
Ничего себе, немного! Брат целый час будет вынужден ждать только начала моего спуска. Не могли что ли раньше подготовить. В достаточной подготовленности экспедиции у меня закрались первые сомнения давно… Даже Сашка мне уже говорил, что эту экспедицию готовили на бегу. Но я не думал, что всё так плохо.
«Не надо кабель!» – торопливо, с восклицательным знаком, нашлёпал я. «Саша на дне один. Спуск сразу!»
И, действительно, меня стали спускать почти сразу.
Пока открывали сверху палубный люк и цепляли крюком мою временную тюрьму, прошло минут пятнадцать. Потом тяжёлую камеру вытянули вверх, и я стал грузно раскачиваться над палубой. Солнце сияло в небе уже высоко. Сквозь двойное стекло и воду между ними смотреть на расплывшееся в небе светило и раскачивающийся вместе с судном океан было удивительно! Как будто я маленький золотой карасик в подвешенном в воздухе аквариуме!
Мой связной Сергей, в ластах уже ждал меня в воде. Пока кабину опускали, он снизу что-то кричал. Но я за общим шумом ничего разобрать не смог. Звенели цепи, в борт судна звонко бились волны и чайки ещё орали, как ненормальные… А с борта мне махал почти весь состав экспедиции и ещё часть свободного экипажа. Приятно, когда так тебя провожают, будто ты заслужил. Я прижал к иллюминатору ладони с пальцами в форме сердца. Они ещё больше оживились. Но я уже в следующее мгновение оказался накрытым волной и ничего не увидел…
Когда Сергей распахнул в воде люк, моя одиночная камера так резко дёрнулась, что я от неожиданности чуть не вывалился наружу. Смог только схватится за край кабинки. Серёжка тоже меня успел подхватить и, поднатужившись, помог вернуться обратно.
Да, я теперь необычайно тяжёлый. Только этот «лёгкий» скафандр, со всем снаряжением, мной и жидкостью внутри, около четверти тонны весит! Не знаю даже, как смогу я плавать? Все слои скафандра эластичны, поэтому подвижность конечностей нормальная, но при этом какой большой вес системы жизнеобеспечения за спиной!..
Пока я, корячась на дне кабины, пытался пристегнуть себе ласты, Сергей, суетясь надо мной, вставил в гнездо за спиной тяжёлый дьюар со свежим кислородом и три аварийные ампулы в кассету у сгиба локтя и перевёл систему обеспечения жизнедеятельности скафандра в автономный режим.
Кстати, об этих аварийных ампулах, одна из них с быстродействующим наркозом, который все здесь называют: «рубильником», вторая у них зовётся «будильник» с соответствующим этому антирубильниковым действием, а третья – «отрыжка», инициирующая позывы к собственному дыханию. Вот такое смешное у них арго! А правильные названия содержимого этих ампул знает только одна Алёна Викторовна, специалист-анестезиолог.
Подготовились к погружению мы с Сергеем достаточно быстро. Была единственная задержка: перед застёгиванием заклинил карабин на тросе, который должен меня связывать с лебёдкой на корабле и сколько мы ни бились с ним, результат оставался отрицательным. Два раза Сергей выныривал отдышаться. Потом я на всё плюнул, времени ремонтировать уже не осталось, и один из рабочих «космических» карабинов на своём поясе зацепил за звено того заклинившего карабина. Серёжка проверил его надёжность, рванув соединение что было сил. Затем шлёпнул меня по шлему рукой, показал, что всё хорошо и вынырнул, чтобы отдышаться и дать отмашку на лебёдке. Спуск пошёл!