Третий вариант
Шрифт:
– Нет.
– Ты его убил? – Она понимает даже такие вещи. Господи, дети знают обо всем на свете. Эти проклятые телевизоры.
– Конечно, нет. Он там купается, – говорю я не очень убедительно, – и просил нас не мешать ему. Иди в парк, Саша. У нас мало времени.
Я беру ее за руку, осторожно открываю дверь номера и почти силой подвожу к лестнице.
– Бегом, – прошу я ее, – мы сейчас придем.
– Ты не обманешь? – недоверчиво спрашивает девочка.
– Нет. Когда я тебя обманывал? Ну, беги.
Она спускается по лестнице. Теперь у меня есть время. Один против оставшихся троих вооруженных людей. Шансов очень мало. Но попытаться нужно. Я направляюсь к соседнему номеру. И почти сразу слышу за дверью громкий голос. Незнакомый мне голос очень уверенного в себе человека, говорящего по-русски с сильным акцентом.
– Мы зачем тебя послали? – громко спрашивает он. – Чтобы ты за ним следила. А ты вместо этого решила, что можно с ним жить, можно свою сучку сюда привезти. Кто тебе позволил дочку привозить?
– Он позволил, – слышу я тихий голос Нади.
– А кто он такой? Инвалид безрукий, – злится ее собеседник, – нашла у кого разрешение спрашивать. Погулять решила? Думала, мы тебя не найдем? Так не бывает. Тебе важное дело доверили, а ты устроила пикник на природе. Где находятся Касимов и его баба?
– Я не знаю. Он мне ничего не говорил.
– Вы с ним все время ездили на машине. Куда ездили, тоже не знаешь?
– Просто по городу и к морю. Ребенка катали. Мы ни с кем не встречались и никого не видели, – отвечает Надя.
– «Ребенка катали», – передразнивает ее этот тип, – я тебя сейчас прокачу. Я тебя так прокачу, что ты маму родную забудешь! И девочку твою тоже прокачу. У нас как раз есть специалист по девочкам. Он так любит маленьких девственниц.
Видимо, он показал на кого-то из своих людей. Послышался крик. Это Надежда бросилась на него.
– Нет! Нет! Не смейте! Не надо…
Я слышу, как он бьет ее по лицу и как она падает. И как лениво говорит другой человек:
– Ты, сука, свое место не забывай. Иначе сразу на тот свет отправим. И тебя, и твою девчонку.
Этот голос я хорошо знаю. Это «владелец скотобойни». Тот самый главный начальник, который может командовать и консулами, и послами своего государства. Интересно, какую должность в государстве занимает он сам?
Я не могу туда войти. Ну как войдешь, ведь сразу начнется перестрелка. Нет, смерти я не боюсь, мне страшно, что меня посадят, если я отсюда выйду живым, и Надежда с Сашей останутся совсем одни.
Я сжимаю пистолет и стою за дверью.
– Слушай, Надя, – говорит первый тип, который ее допрашивает, – ты нас лучше не доводи. Скажи честно, где Касимов. Мы серьезные люди. Сама знаешь, что с тобой и девочкой будет. Зачем тебе выгораживать эту гниду Касимова? Он-то тебе для чего?
– Я не знаю, – плачет Надя.
– Какой-нибудь дом вы проверяли? Или за кем-нибудь следили в городе?
– Нет, – всхлипывает Надя, – только за одной парой. Но они не те, за кем мы сюда приехали.
– Откуда ты знаешь, за кем вы приехали? Как они выглядели?
– Я не знаю. Их двое. Они живут напротив кафе. Но это не Касимов, честное слово, не он. Я расспрашивала о них у бармена. Это просто семейная пара, которая решила здесь остаться. Женщина ждет ребенка, я даже не стала об этом говорить моему спутнику.
Эх, Надя, Надя. Как глупо все получилось.
– Она беременная?! – кричит главный заказчик. – Адрес, скажи адрес.
Надя уже понимает, что сделала ошибку, и молчит. Но тот тип настаивает.
– У тебя десять секунд, иначе я лично пристрелю твою дочь. Рахим, приведи ее девчонку.
Я жду, когда кто-нибудь выйдет. Тогда, может быть, у меня появится шанс. Но Надя мне его не дает.
– Это другие люди, – снова плачет она, – это совсем другие люди. Они живут напротив кафе, как раз там, где магазин «Фиат».
– Мы сами все проверим, – говорит «главный мясник», и я слышу, как он поднимается со стула. Я едва успеваю спрятаться в соседнем номере, как мимо меня пробегают двое. Один из них тот самый главный заказчик.
– Это Селичкина, – говорит он, – она была в таком положении, когда убегала из Москвы шесть месяцев назад. Мы искали ее по всем родильным домам Швейцарии. Позвони ребятам и узнай, почему они так возятся с этим инвалидом. Пусть приезжают к кафе.
Вот оно что. Почему он ничего не говорил про беременность Селичкиной? Я подхожу к окну. Саша сидит в парке и смотрит прямо перед собой. Со стороны отеля ее не должно быть видно. Если эти двое сейчас уедут, в номере с Надей останется только один человек. Тот самый Рахим, который ее допрашивал. Вот тогда уже у него не будет никаких шансов. У меня звонит сотовый телефон, тот самый, который я взял у налетчиков в нашем бывшем доме. Но я не трогаю его. Не стоит их волновать раньше времени. Пусть думают, что мои убийцы несколько увлеклись работой.
Выбежавшие из отеля подонки бегут к стоящим рядом машинам. Я замечаю, что мой главный заказчик садится в первый автомобиль. Они сразу отъезжают, и я снова подбираюсь к соседнему номеру. За дверью ничего не слышно. По моим расчетам, там должны остаться двое. Этот самый Рахим и Надя. Проходит минута, другая…
И вдруг доносится ее протяжный стон.
– Не надо.
– Как это не надо? – рассудительно говорит Рахим. – Ты все забыла. Давай вспоминай, тебе ведь еще нужно будет жить. Опять на коленях ко мне приползешь.
– Нет, – просит она.
– Ты ногами не дергайся. Я тебя хорошо изучил. Спасибо скажи, что не бросил вас голодных. Тебя и твоего выкормыша.
В этот момент я бью по двери ногой. Она не открывается, в этом отеле хорошие замки. Я дважды стреляю в замок и опять бью. И вваливаюсь в комнату. Кажется, они так и не поняли, что произошло. Испуганная Надя лежит на диване и смотрит на меня. Стоящий над ней мужчина тоже смотрит.
– Ты кто? – наконец спрашивает он. И это его последние слова. Я стреляю ему в голову. Намеренно, расчетливо, чтобы череп разлетелся на мелкие кусочки и его поганой кровью залило все вокруг. В том числе и саму Надю. Она даже не вздрогнула, когда он дернулся. И когда брызги крови в нее полетели, тоже не вздрогнула. Просто смотрела мне в глаза.