Третья часть Великого похода. Сброшенные хвосты. Отданные долги

Стариков Антон

– Подробней можно?
– Муллкорх подлил себе и воину вина.

– Ну про природные условия итак понятно — степь, - Октарон широко обвел окружающее пространство рукой.

Муллкорх кивнул соглашаясь с очевидным и жестом попросил его продолжать.

– У степняков Внутренней Азии, как и у орков, любой, почти любой мужчина это воин, а значит мобилизационный ресурс невероятно высок, особенно на фоне оседлых феодальных обществ. Причем качество этого ресурса тоже не подкачало — все так называемые ополченцы отлично управляются с конем, не хуже с луком, их закалили тяжелые условия жизни в степи. Разительное отличие, скажем, от той же Руси: там между профессиональным воином и ополченцем гигантская пропасть, а в степи узкая канавка. По этой причине в былинах, например, упоминаются бесчисленные тьмы поганых. А на самом деле подумай, ну сколько тех степняков? На порядки меньше чем в густо заселенных земледельцами краях. Но у земледельцев феодализм, то есть небольшие дружины феодалов, немного наемников, часто тех же степняков, богатые горожане, которые способны приобрести доспехи и оружие, и в общем-то это все. Разумеется можно собрать ополчение, но крестьянин с копьем останется крестьянином с копьем — ценность его в бою не велика. Для того чтобы это изменить, крестьянина требуется долго учить и при этом хорошо кормить, а значит он не сможет в это время приносить феодалу доход, наоборот,

отбирает у феодала то, что у него есть, а значит феодалу не на что будет содержать дружину и нанимать наемников — замкнутый круг. В степи этого круга нет — каждый мужчина это воин или может быстро им стать. Получается жители степи — готовая, требующая минимум затрат на обучение и снаряжение армия из отличных конных бойцов. Чингис-хан стал великим именно потому, что разглядел эту уже готовую армию в мельтешении мелких степных племен, объединил, подчинил своей воле, дал армии устав-ясу и устроил всему континенту ''День монгольского воина'' длинной в несколько сотен лет. Впрочем и до него находились умельцы превратить нищих степняков в мощную конную армию, он далеко не первый, хотя пожалуй самый талантливый из всех.
–

– Про ясу не спорю, ''если побежит один, всему десятку смерть, если десять, смерть всей сотне, если побежит сотня, смерть тысяче, а если побежит тысяча, смерть всем монголам'', как же слыхали. Но я еще со школы помню, не скажу в каком году, стесняюсь, что монголы побеждали в основном за счет нового оружия — знаменитых составных луков и очень продвинутой тактики применения таких луков в сочетании с кавалерией...
–

– Ерунда!
– оборвал его Октарон и раздраженно треснул кружкой по столу.
– Вот ведь образователи хреновы, с самого детства засирают чушью мозги, а потом сами и стонут-жалуются на вал бескультурья!
–

– А что такое?
– не понял столь бурной реакции Муллкорх.

– А то, что составной лук известен со времен Древнего Египта, это как?! Даже во времена гуннов его никак невозможно было назвать ''новым'' оружием! Может быть только ''незнакомым'' в Европе, хотя и это очень спорно, ведь римляне на протяжении нескольких столетий грызлись с Парфией, конные воины которой были вооружены все теми же составными луками! Но это ладно, допустим, хотя я не верю, что римляне с их привычкой перенимать удачные находки в вооружении и тактике у врагов за НЕСКОЛЬКО СТОЛЕТИЙ войны с парфянами не сумели разобраться с тем, что такое составной лук и с чем его едят. Допустим тут проявили тупость, забыли дома очки и не разглядели. Допустим! Но после Атилы-то составной лук и вовсе появился на вооружении регулярной римской армии и успешно там пребывал до самого ее конца, точно так же до конца присутствовал и в Византийской империи. Это все в Европе, а в Азии он известен с таких времен, что страшно даже подумать с каких...! Ну а ''новая тактика вооруженной составными луками кавалерии'' это вообще анекдот! Тактика ''напал, притворно отступил, выманил, окружил-напал'' известна еще скифам и сарматам, как и так называемый ''монгольский хоровод''! Именно что называемый, потому что эти приемы использовали ВСЕ, буквально ВСЕ степные племена Евразии и не только! ''Новое оружие'', ну надо же!
– продолжал возмущаться Октарон. Возможно последние две кружки пива были лишними, однако речь воина оставалась ясной и четкой, движения резкими и точными как в бою. Нет, совсем не пиво вызвало его гнев.

Муллкорх молчал и мотал на ус — интересные же вещи! Орки были окончательно забыты — не до них.

– Настоящая тактическая находка Чингис-хана это тактика ''Снежный ком'', когда покоренные, разбитые племена не уничтожались, не изгонялись или низводились до положения рабов как было принято ранее, а немедленно включались в состав его армии. Тем самым он достигал сразу двух задач: спокойствия в тылу — все мужчины воюют вместе с монголами, и постоянное увеличение своей армии! Вот ЭТО настоящая тактическая, вернее стратегическая находка, благодаря ЭТОМУ он беспрерывно расширял свою империю и побеждал, побеждали его дети, внуки, правнуки, пока не передрались между собой за власть.
–

– Так как с земными кочевниками воевать, если они, как ты говоришь, такие крутые перцы?
– Муллкорх все же хотел разобраться и услышать ответ на свой вопрос.

– Крутые, пока они представляют из себя единую силу, пока у них есть общая цель, пока у них есть Чингис-хан, как бы его не звали в этот момент, а если нет, то это по прежнему мелкие враждующие между собой племена — тьфу и растереть.
–

– А поконкретней?
–

– Ну если знать КАК, то воевать с кочевыми племенами не так уж и тяжело. Во-первых, натравливать их друг на друга — милое дело: они там и сами все прямо выпрыгивают из штанов, так хотят соседа прирезать, их нужно только подтолкнуть. Во-вторых, не нужно и даже контрпродуктивно гоняться за ними по всей степи — взять под жесткий контроль пригодные для больших табунов и стад источники воды, их кстати не так уж много, и скоро кочевники сами к тебе приползут либо на коленях, либо воевать. В-третьих, угнать у них скот и лошадей: так они сами друг с дружкой поступают и это очень эффективная тактика — голод не тетка. В-четвертых, если для тебя самого степные пастбища не являются источником жизни, то выжигать степь, просто тупо выжигать при любой удобной возможности — опять голод. Вот так, комбинируя эти четыре способа, можно либо выжить кочевников из нужных тебе степей, либо покорить. А, чуть не забыл: еще самому с ними не торговать и всеми силами препятствовать их торговле с кем-то другим. Смысл в том, что любое кочевое общество — симбионт: ему жизненно необходим более-менее постоянный источник товаров, что никак не сделать в степи, и некоторых продуктов питания. Добыть такие товары они могут только торговлей или в ходе набегов, если же невозможно ни то, ни другое, кочевники просто уходят, уходят сами, уходят туда, где возможен хотя бы один из этих вариантов или, и такое тоже случается, перестают быть кочевниками. Жизнь кочевого общества, его потребности это, с одной стороны, очень хитрые штуки, а с другой, простые как валенок — кочевники просто НЕ МОГУТ не ходит в набеги, даже при развитой торговле: все что они производят в степи, вполне могут производить и оседлые народы и, благодаря более продвинутым способам хозяйствования, производить в больших объемах и лучшем качестве. У кочевников нет монополии на какой-то товар, они могут конкурировать только за счет низкой цены, а значит всегда получают мизер за свою продукцию. С другой стороны — набеги: затрат минимум, а прибыль огромная, разумеется можно голову сложить, но кочевники привыкли все время жить под постоянной угрозой смерти от голода, от набега соседей, от плохой воды, антисанитарии, мало ли от чего. Как я уже говорил, жизнь в степи тяжелая, так что смертью их не напугать. Еще более хитрая вещь это непосредственно сам набег. Во-первых, набеги это штука цикличная — не просто так, когда захотел сел на коня, взял саблю и поехал, нужно соблюсти несколько условий, как-то: обеспечить возможность прокормить лошадей в походе, продумать отход с добычей, обеспечить

хоть какую-то внезапность и напасть в тот момент, когда получится взять максимальную добычу, например, во время уборки урожая или, на худой конец, сева. И это при том, что оседлые соседи кочевников не хуже них просчитывают эти моменты и ВСЕГДА готовятся к их набегам. Любая самая сложная партия в шахматы просто ничто по сравнению с партиями, которые постоянно и непрерывно ведут между собой кочевники и те, на кого они ходят в набег! Одна партия не успевает закончиться как начинается другая, и игра эта серьезная, и для той, и для другой стороны ставка — жизнь: если земледельцы полностью пропустят удар, то превратятся в дикое поле, если кочевники не смогут добыть хоть чего-то, понесут большие потери, то их родные не выживут в суровых условиях степи или их вытеснят-покорят другие более удачливые племена. Во-вторых, как это не удивительно, но на территории земледельцев кочевники становятся сильней чем в степи, не во всем, но в некоторых важных моментах. Их не связывают жены, дети, отары, табуны, транспортируемые юрты — их мобильность буквально прыгает вверх. Им не нужно заботиться о стоянке, источнике воды или пище для себя и коня — и дом для ночлега, и стол, и воду, и сено для коня им предоставляет их жертва: даже если земледелец сбежал, он не уволочет с собой колодец, дом, огород, абсолютно все запасы, а значит мобильность кочевника еще подпрыгивает, набег уже начинает самоокупаться, появляется непредсказуемость в выборе пути. Наконец, так или иначе кочевники рано или поздно найдут или отнимут овес, а овес или любое зерно для кочевника в набеге это настоящее сокровище, стратегическая добыча: его конечно можно и самому потреблять, но лучше скормить коню — еще возрастает мобильность, да и кони на такой пище становятся пободрей. Вообще овес — это топливо войны: любой всадник с полными торбами овса способен совершать более долгие переходы, он может выбирать места стоянок, встать там, где никогда не встанет всадник, чьи лошади питаются только травой, он не тратит время на выпас, и вообще без овса нет тяжелых мощных коней, только степные легковесы. В-третьих, самая сложная в набеге вещь — уйти с добычей. Большинство неудачных набегов срезаются именно на этом моменте: обремененные добычей степняки теряют мобильность, они заметны, медлительны, оставляют за собой четкий след, они больше не контролируют пути сообщения, а значит их враги могут объединить ранее разрозненные силы и легко их догнать, и если степняки не хотят потерять награбленное, им приходится принимать бой. Вот на такой случай и нужны главные силы орды, нужны умелые воины в дорогих доспехах на крупных конях, воины слишком тяжелые для загонов, но способные противостоять равно вооруженным противникам. Хотя и легко вооруженные всадники в этом случае могут упереться — за добычу, особенно за хорошую добычу, могут. Или, если поймут или только почувствуют, что им не победить, могут драпануть, бросив все что не унести в седле — такое тоже возможно.
–

– Слушай, а откуда ты все это знаешь?
– заинтересовался Муллкорх.
– Улис (Элеммакил) говорит, что монголы тех времен могут представлять для нас немалую опасность — противоречие?
–

– Никого противоречия, все правильно он говорит — у монголов в НАШ период на время появился кто-то вроде Чингис-хана. Звали этого молодца Даян-хан, и он его отдаленный потомок. Бодрый паренек был, но до своего предка не дотянул — не смог покорить ни Китай, ни Среднюю Азию, да собственно никого кроме непосредственно Монголии, да и то не всей. Правда сумел подавить все мятежи против себя и организовал несколько удачных походов в Китай, но это пик его достижений. Согласись, на фоне достижений его предка — хиловато.
–

Муллкорх кивнул, действительно — не сопоставимые величины: первый парень на монгольской деревне и Потрясатель Вселенной.

– А откуда знаю, так это просто: у нас в академии служил хороший преподаватель военной истории, большой специалист, много знал про покорение русскими Средней Азии, Урала, Дальнего Востока и Желтороссии, умел интересно рассказывать, а поскольку по национальности он был узбек с примесью казачьей крови, то умел посмотреть и с той, и с другой стороны, посмотреть и доступно рассказать что увидел. Вот с его лекций у меня и отложилось кое-что, мне кажется не так уж и мало.
–

– Так что нам с монголами-то делать?
– не понял Муллкорх.

– А ничего — они сами с собой все сделают, как делали не раз: после смерти Даян-хана его сынки поделят имужчество и прощай единая монгольская держава — останется ее призрак вроде как СНГ остался после СССР.
–

– А потом?
–

– А потом как захотим: либо урвем себе кусок степи, либо начнем их планомерно покорять, либо попробуем переключить их культурно и экономически с Китая на себя, в перспективе через 2-3-4 сотни лет превратить их в казаков.
–

– В казаков?
– непонимающе посмотрел на него Муллкорх.
– Желтопузых монголов и в казаков?
–

– О Господи!
– как будто ища помощи посмотрел вверх Октарон.
– Только не говори мне, что в вашей ''знаменитой'' школе вам рассказывали о том, что казаки это потомки русских крестьян, сбежавших на разные речки от проклятого царизма?!
–

– Ты знаешь, почти такими же словами и говорили, - несмотря на просьбу ''не говорить'' все же сказал Муллкорх.
– Особенно про ''проклятый царизм'' прозвучало знакомо, аж ностальгией напахнуло.
–

– Эх-х, - тяжело вздохнул Октарон и вдруг неожиданно улыбнулся.
– Да Бог с ними — после ''нового оружия'' и ''новой тактики'' меня уже не удивишь.
–

– Так что, казаки — не потомки беглых русских?
– осторожно спросил Муллкорх.
– Если нет, тогда чьи?
–

– Для начала давай-ка устраним путаницу : на Руси казак — термин, которым обозначали лично свободного человека, не купца, не служилого, не должника. Например, Илья Муромец упоминается в летописях как старый казак. Однако к 16-ому веку вольных людей на Руси повывели, всех загнали в те или иные сословия, кто-то извернулся и выбился в дети боярские, а кто-то опустился до посадских или смердов-крестьян, вместо них возникли городовые казаки — люди уже не вольные, но и не крепостные. Основным местом службы и жизни городовых казаков стали границы русских земель, где они несли гарнизонную службу в пограничных городах. Вроде как все еще вольные, но уже служилые люди. Совсем нередко такие казаки получали поместья за службу и становились нормальными такими помещиками, смыкаясь краями с дворянами поместной конницы. Это все на Руси, а вот казаки за пределами русских земель это совсем иное дело: кто они такие, от кого произошли без поллитры не разберешься, да и с ней наверное тоже — кто-то считает их славянами-бродниками, кто-то говорит, что они ближе к половцам, черным клобукам и другим степнякам, третьи выводят их прямыми потомками скифов и сарматов. Копья ломают до сих пор, а как на самом деле обстоит, черт его знает, ну или официальная хохлятская наука — уж эти ''абсолютно точно'' знают вседо самых динозавров. А если без шуток, то некоторые серьезные ученые не считают вольных степных казаков одним народом, а несколькими, которые благодаря схожим условиям жизни, общей вере, общей заимствованной с Руси культуре и более позднему взаимопроникновению стали походить друг на друга.
–