Третья фиалка
Шрифт:
Глава III
У Хокера был друг-литератор по фамилии Холланден. Еще в Нью-Йорке он выразил желание провести лето в «Хемлок Инн».
– Не желаю видеть, как мир движется вперед, – заявил он, – поживу-ка я лучше немного в Салливане [1] .
Утром Хокер взял все необходимое для занятий живописью, вышел из дома и отправился блуждать по полям. Побродив достаточно долго, чтобы убедить себя в полном отсутствии желания направлять стопы в пансионат, он в аккурат туда их и
1
Салливан – округ штата Нью-Йорк. Образован в 1809 году, административный центр – город Монтичелло. – Здесь и далее примеч. пер.
Молодой художник расположился на краю зеленеющего поля, на которое отбрасывали оливковые тени деревья. Над ним нависало бледно-голубое, как на китайском сервизе, небо, усеянное небольшими разнокалиберными облаками. Но вся эта красота служила Хокеру лишь прикрытием, чтобы внушить стороннему наблюдателю мысль о том, будто он усердно делает наброски сосен на том самом холме, где сиял красными дверьми «Хемлок Инн».
Наконец пейзаж своим появлением оживил молодой человек в белом фланелевом костюме.
– Привет, Холли, отойди в сторону, не нарушай гармонию цвета, – махнул ему кистью Хокер.
Услышав, что его окликнули, владелец белого костюма опасливо опустил глаза и посмотрел себе под ноги. Потом широко улыбнулся и подошел ближе:
– Кого я вижу? Хокер! Здравствуй, старина!
Он присел на большой камень и принялся вглядываться в сосны на холсте Хокера, то и дело переводя взгляд с изображения на оригинал.
– Слушай, – вдруг произнес он, – почему бы тебе не жениться на мисс Фэнхолл?
Хокер сжимал в зубах кисть, но после этих слов тут же выхватил ее и спросил:
– Жениться на мисс Фэнхолл? На какой еще мисс Фэнхолл, черт бы тебя побрал?
Холланден обхватил руками коленку и задумчиво отвел в сторону глаза:
– Эх ты, это такая девушка…
– Что ты говоришь?
– Да-да. Она приехала накануне вечером вместе со свояченицей и небольшим выводком юных Фэнхоллов. Я так полагаю, их там штук шесть.
– Двое, – возразил Хокер, – мальчик и девочка.
– Откуда тебе… Ах да, ты, вероятно, с ними ехал. Ну конечно. Стало быть, ты ее видел.
– Так это была она? – равнодушно спросил Хокер.
– Это была она? – возмущенно передразнил его Холланден. – А то кто же!
– Вот оно что, – ответил Хокер.
Холланден вновь погрузился в размышления.
– У нее много денег, – сказал он, – просто куры не клюют. И на мой взгляд, она достаточно глупа, чтобы проникнуться к тебе симпатией, особенно с учетом твоего звания художника. Весьма зажиточная, хотя и не кичащаяся своим состоянием семья. Для тебя это было бы просто здорово. Думаю – да нет, что там, я совершенно уверен! – что она и правда достаточно глупа, чтобы проникнуться к тебе симпатией. И если бы ты не был таким безнадежным болваном…
– Холли, помолчи, сделай милость, – сказал художник.
На какое-то время Холланден действительно умолк, как его просили, но потом заговорил опять:
– Даже не догадываюсь, зачем они сюда приехали. Должно быть, у свояченицы слабое здоровье. Что-то в этом роде. Она…
– О господи! – воскликнул Хокер. – Тебе что, больше поговорить не о чем?
– Стало быть, ты ее видел, да? – спросил Холланден. – Чего же тогда ожидать от такого человека, как я? Если уж ты, старая дубина…
– Было темно, – запротестовал художник.
– Темно ему было! – сердито повторил Холланден. – А если даже и так, то что?
– Согласись, что подобные обстоятельства меняют представление о рассматриваемом предмете.
– Меняют… Скажешь тоже… К тому же на железнодорожной станции в любом случае было светло. И будь у тебя хоть капля смелости… О-хо-хо, сегодня утром я встал ни свет ни заря! Скажи-ка, ты в теннис играешь?
– Немного, – кивнул Хокер. – А почему ты спрашиваешь?
– Да так… – грустно ответил Холланден. – Барышни Вустер подняли меня еще до завтрака и потащили играть. Там полно и других сумасшедших любителей этого занятия, которые доберутся до меня в самое ближайшее время. Теннис – это ужасно.
– Как же так, ведь обычно ты не привык рвать ради кого-то жилы? – заметил Хокер.
– Так-то оно так, но там, – Холланден показал большим пальцем на пансионат, – все считают меня милым, симпатичным парнем.
– Ну, ничего, я как-нибудь приду и вытащу тебя из этого затруднения.
– Давай, – засмеялся Холланден. – Как раз сыграешь на пару с мисс Фэнхолл против меня и одной из барышень Вустер.
Заглядевшись на окрестный пейзаж, он вновь погрузился в размышления. Хокер изо всех сил пытался сосредоточить мысли на сделанном им наброске.
– Эти волосы… эти глаза… такие цвета всегда разили меня наповал, – мягко заметил Холланден.
– Какие волосы? Какие глаза? – раздраженно покосился на него Хокер. – Я начинаю подозревать, что ты рехнулся.
– Какие волосы? Какие глаза? – передразнил его Холланден, сопровождая свои слова гневным жестом. – Что бы ты понимал, чурбан несчастный…
– Ну, что касается цвета, – тихо молвил Хокер, возвращаясь к работе, – то в этом я как раз понимаю.
Он хмуро посмотрел на холст, потом перевел взгляд на поле перед ним и произнес:
– Вместо того чтобы заботиться о моем будущем, ты бы лучше подумал о себе.
– О себе! – с чувством воскликнул Холланден. – Мой дорогой друг, мое прошлое помечено мраком и тоской. Да у меня…
– Если у тебя что-то, а точнее кто-то, и есть, то только ребенок, – сказал Хокер, глядя другу в глаза.
– Ну да, конечно, – ответил Холланден, качая головой с мудростью пессимиста, – разумеется.
– Брось, Холли, – резко сбавил тон Хокер. – Я не хотел тебя обидеть, но ты просто смешон: сидишь здесь, стенаешь, разглагольствуешь о волосах и глазах.