Третья половина жизни
Шрифт:
– Вот как – в газете десятилетней давности?
– Про Имангду. «Далеко в тундре ведёт разведку рудоносной энтрузии коллектив геологов-буровиков, которым руководит Владимир Семенович Шубин. Результаты бурения позволяют с уверенностью говорить, что металлурги нашего комбината скоро получат ключи от богатых подземных кладовых природы. На снимке: В.С.Шубин осматривает керн, только что поднятый из глубин земли…» Какой он здесь молодой!.. Осторожно, в масле.
– Очень поучительно. Тот, кто стремится к славе, должен помнить, что газетой с его физиономией могут вытереть консервную банку. Или ещё что-нибудь, не такое приличное…
– В углу, там ещё много. Зачем ты их тащишь на стол? Хотя бы встряхни, пыли там, наверное, за столько-то лет!
– Смотри, вот ещё про Имангду. «Закончено бурение разведочной скважины Т-3, вскрыт перспективный пласт…» И вот: «Вести из тундры. На Имангде керны с высоким содержанием меди и никеля принесли ещё две буровые скважины…» И здесь!..
– Знаменитое, оказывается, было место. Почти в каждом номере.
– До Талнаха это было единственной надеждой города. Обрати внимание на тон сообщений: «богатые подземные кладовые», «керны с высоким содержанием меди и никеля». И так легко отступиться!
– Ты говоришь про Шубина?
– Не только. Не он один принимал это решение.
– Послушай, Игорь… та скважина, дальняя… почему она тебя так заинтересовала?
– Потому что она ключевая. Если бы я задался целью проверить, с чем имею дело, с рудным телом или со случайными вкраплениями руды, я поставил бы скважину именно там. Так поступил бы любой элементарно грамотный геолог. И надо же, что документов как раз этой скважины нет!
– Но, может быть, она не показала руду?
– Объясняю научно: этого не может быть. Всё сходится: геофизические показания, идентичность структур с богатейшими месторождениями Канады. Был такой учёный Неверов, он предсказал Талнах. Он же предположил, что Имангда может быть продолжением Талнаха. Мне говорили, он очень интересовался Имангдой, даже приезжал сюда. Если здесь нет руды, то геология как наука ничего не стоит. А я ничего не стою как геолог. Это во-первых. А во-вторых, документы всё равно должны быть. Завтра на многие вопросы я смогу ответить точнее. Вернее, уже сегодня.
– Ты снова – туда? Но ведь из фондов ещё не ответили на твой последний запрос.
– Да я заранее могу сказать, что будет в радиограмме. Документы утеряны во время эвакуации партии. Вертолёт разбился. Или пожар. Что-нибудь в этом роде… Но, может, мы оставим в покое дела? В такую-то ночь!.. Кстати, не хочешь прогуляться со мной? Очень оригинальное свадебное путешествие – полсотни километров на лыжах по весенней тундре.
– Нет. Прогуляешься с Задонским… Хороший ты парень, Игорь Хазанов. Смелый, сильный, решительный. И вроде бы даже умный. Правда, не Грегори Пек…
– Ну, ты тоже не Софи Лорен.
– Когда наши девчонки узнали, что мне отсюда пришёл вызов, чуть не поумирали от зависти.
– Я рад, что тебе нравится твоя преддипломная практика.
– Разве я сказала, что она мне нравится?.. Не трогай меня.
– Не нравится? Что?
– Ты, милый.
– Ну и логика у тебя! Может, объяснишь, в чём дело?
– Сейчас объясню. Так у тебя, говоришь, было много женщин?
– Не помню, чтобы ты меня об этом спрашивала.
– Теперь спрашиваю.
– На этот вопрос всегда отвечают одинаково. У меня было много женщин, но люблю я только тебя.
– Ах-ах!.. Так вот, хочешь знать, что я думаю по этому поводу?
– Интересно.
– Я думаю, что у тебя было гораздо меньше женщин, чем тебе этого хотелось бы. И чем ты стараешься это показать.
– Так. Подумал. Можно спросить, как ты пришла к этому выводу?
– Это же так просто! Посмотри на себя – победитель! Какие уж разговоры о делах, в такую-то ночь!.. Пойду, а то поссоримся. Спокойной ночи. Желаю тебе приятно встретить тот дивный момент, когда высунется первый луч солнца.
– Подожди. Я не хотел тебя обидеть.
– Ещё бы хотел, только этого и не хватало!
– Не уходи. Ты права. Знаешь, у меня в самом деле плохо всегда получалось. С женщинами. Ты первая, когда мне не хочется тут же сбежать и вымарать телефон так, чтобы не разобрать. Я часто мечтал, чтобы так – свободно, гордо… Так, как пришла ко мне ты. Ты права, донжуан из меня никудышний. С каких пор это стало пороком?
– Это достоинство. И довольно редкое по нашим-то временам!.. Откровенность за откровенность. Хочешь знать, каким бы я хотела тебя увидеть? Только это не очень приятно, заранее предупреждаю.
– Чего уж там. Чуть больше, чуть меньше. Выкладывай.
– Жалким, побеждённым. Несчастным.
– Да, в такую ночь жалко тратить время на сон! Представляю, что бы ты сказала, если бы увидела меня таким.
– Я сказала бы: «Здравствуй, Игорь…» Удачного маршрута. Я буду ждать тебя… Игорь Хазанов!..
VIII
Егоров рассчитывал провести на Макусе всего день, переночевать там и утром вернуться в посёлок на Имангде. Но ночью погода испортилась, задуло так, что гудело в печной трубе. Ездовые собаки повизгивали в сенях. За ночь избу завалило снегом до окон, дверь удалось открыть с трудом. Снаружи ничего не было видно в трёх шагах, снег уже не падал с неба, а носился над тундрой широкими кругами.
– Это не надолго, – объяснил Эрик Саулис. – На неделю, не больше. Это в феврале, бывает, метет по месяцу.
Он был высокий, крепкого телосложения, с рыжеватой бородой и светлыми голубыми глазами. К своей работе относился очень серьёзно, дважды в день выходил в снежную замять, ручным ареометром замерял скорость ветра, мерной рейкой глубину снежного покрова. Все данные записывал в журнал, а потом по рации передавал их на Имангду. Рация была маломощная, слышимость плохая. Саулис повторял сообщения по несколько раз и уходил со связи только тогда, когда убеждался, что всё понято правильно. Всё свободное от мелких хозяйственных дел время молча лежал на койке, заложив руки за голову и глядя в потолок. На расспросы Егорова отвечал односложно и словно бы неохотно, но не потому, что ему было что скрывать, а от природной неразговорчивости.
Егоров знал, что он получил шесть лет за злостное хулиганство, из них отсидел три и вышел условно-досрочно.
– Сидел-то где? – полюбопытствовал он. – В Норильске лагерей нет.
– Под Красноярском.
– До этого кем работал?
– Бульдозеристом на Медном заводе.
– Почему туда не вернулся?
– Побоялся. Я по пьянке дурной. Сорвусь и снова в лагерь, ещё на три года. А здесь не сорвусь, не с чего.
– Но спирт-то привозят, – напомнил Егоров.
– Сколько там его привозят, на раз поддать. Через год срок кончится, судимость снимут, тогда, может, и вернусь.