Третья сила
Шрифт:
«Вот дела, — подумал Воронец. — Так они что же — по мою душу? Оперативные псевдонимы всем подряд не навешивают, только основным фигурантам, да и то более привыкли по профессии называть, а тут… или из-за цвета волос, или из-за фамилии. Вот только — почему ж тогда ничего не предпринимают? Ждут чего-то?.. может, хотят еще и глянуть, куда и к кому я поеду? Чепуха, в самом деле обычное посещение банка, рабочее и безо всякого двойного дна. А то, что по пути я «отмечусь» не поймет никто, кроме посвященных…»
— Отъезжайте, — кивнул тайповец, прослушав через переговорник указание начальства и тут же, будто бы утрачивая интерес к собеседнику, утыкаясь глазами в очередную папочку.
— Видишь, как удачно складывается, — обратился уже к главбухше Егор. — Значит,
— Ох, — только и выдавила из себя окончательно расстроенная женщина, взмахнув театрально холеной ручкой, украшенной яркими, броскими перстнями и массивным браслетом темного золота, мол, и этот меня бросает на произвол судьбы, точнее, тайной полиции, придется за всё одной отдуваться.
Но Воронец уже выходил из помещения и не обратил внимания на её немножко нарочитые эмоции. Вернувшись в свою комнатку по пустынному, притихшему коридору, облачившись в модный длиннополый плащ, он неторопливо вышел из здания агентства, не забыв при этом мило поулыбаться с нервной, напряженной Оксаной, сидящей за своей стойкой, будто проглотив аршин. Ни на лестнице, ни в микроскопических владениях вахтера Фролыча, ни на улице, под нежарким осенним солнцем Егор нигде не заметил явного присутствия тайповцев, как было это всего какой-то час назад, когда он направлялся на работу. Но в том, что полицейские не бросили его на произвол судьбы, плановик убедился очень быстро, едва ли не физически ощутив на себе внимательные взгляды ведущих его соглядатаев. Выпустив свой объект из узкого пустынного в это время дня переулочка на оживленную городскую магистраль, они не то, чтобы преследовали Воронца откровенно, в открытую, но и особенно не прятались за спинами прохожих, будками киосков, торгующих всякой всячиной, остановками общественного транспорта.
«Вот поэтому и отпустили, — определил для себя некую странность в поведении начальника тайповцев Егор. — В любой момент могут притормозить и доставить: или на прежнее место, или куда будет указано…» И не желая облегчать филерам службу, плановик не стал ловить таксомотор, следом за которым, наверняка, двигался еще не один такой же, в древней столице это дело было поставлено отлично, но и в недавно построенный метрополитен спускаться не стал, ну, не любил Егор подземелье, даже такое благоустроенное и красивое. Оставался наземный путь на автобусе или троллейбусе, тем более, для того, чтобы добраться до банка Свешникова подходил практически любой проходящий мимо маршрут. «Ну, вот, побегайте, разомнитесь для тренировки, — с легким злорадством старослужащего над новичками подумал Егор, устраиваясь на мягком свежем сидении очень быстро подошедшего к остановке рогатого транспорта и наблюдая, как следом за ним в салон вошел незаметный, маленький человечек без определенных примет и возраста, а второй и следом тут же третий, оставшиеся на улице, принялись энергично размахивать руками, призывая остановиться таксомотор. — Не все же коту масленица…» Конечно, при желании, стряхнуть «с хвоста» следящих Воронец мог легко, даже не пользуясь при этом услугами наземного или подземного транспорта, но сейчас раздражать попусту тайпо не имело смысла, да и не собирался сам Егор в ближайшие часы совершать чего-либо противозаконного, подрывающего устои и безопасность государства.
Потерять его соглядатаи, конечно же, не потеряли, да и хлопоты их разглядеть мог только знающий и понимающий в деле наружного наблюдения человек. И через полчаса Егор, сопровождаемый филерами, спокойненько добрался до старинного, помпезного особнячка в стиле барокко, где ныне располагалась центральная контора банка Свешникова. Здесь он достаточно быстро оговорил с хорошо знакомым клерком, молодым еще мальчишкой лет двадцати, но уже в строгом, черном, «банковском» костюмчике и стильном узком галстуке-удавке, как и к какому сроку удобнее для кредиторов оформить и представить необходимые бумаги по отстрочке кредитных выплат. Дело было привычным, рутинным, не требующим особого умственного напряжения.
На обратном
Вот только уже на самом входе в переулочек, возвращаясь на рабочее место через четверть часа после начала официального обеденного перерыва, когда большинство сотрудников агентства предпочитало выбраться «на волю», заглянуть в какую-нибудь соседскую кафешку или трактирчик, пусть и с кусачими ценами центра города, но с хорошим обслуживанием и неплохой кухней, Егор ощутил, будто разлитое в воздухе напряжение, пусть и не опасное для него лично, но явственное, похожее на детскую игру «замри», как из последних сил держишься в какой-нибудь нелепой, забавной позе, стараясь выиграть это маленькое сражение с самим собой и приятелем, который подал такую команду. Впрочем, внешне напряжение, ощущаемое Воронцом, никак не проявлялось, разве что вместо Оксаны, видимо, отошедшей на обед, за стойкой бюро располагался серьезный, какой-то излишне сосредоточенный, прям-таки углубленный в себя, тайповец. Он-то и обратился к Егору:
— Пройдите, пожалуйста, в смотровую, вас там ждут…
И деловито вышел из-за стойки, будто намереваясь сопроводить плановика в самую большую комнату агентства, в которой обычно устраивали просмотры актеров и актрис, или общие для всех сотрудников мероприятия: празднование дней ангела, государственных и церковных знаменательных дат.
«Спрашивать: кто и зачем — бессмысленно, — мелькнула у Егора мимолетная мысль. — Надо было бы — сказали бы, а так — иди и жди сюрприза…»
— Я вот только цветочки поставлю в воду, и сразу же… — миролюбиво продемонстрировал тайповцу букет плановик.
— Я помогу, — отозвался тот, ловко перехватывая из рук Воронца гвоздики.
— Ну, что же… — послушно кивнул Егор.
В смотровой было пустынно и тихо. Невысокая, маленькая сцена с небольшим подиумом, выступающим на десяток шагов, была освещена парочкой дежурных ламп, а дальний угол, в котором примостилась тройка канцелярских столов и полдесятка стульев, скрывала тень. Там, в тени, невнятно поблескивало нечто синевато-серебристое, бесформенное, больше похожее на балахон…
— Проходи, садись, — резко, гортанно, совсем не по-человечески прозвучало из-за стола.
И Егор, сам того от себя не ожидая, успокоился, расслабился, будто увидел в комнате, за столом, именно того, кого и ожидал.
II
— Ну и ну-у-у… — покачав головой, как бы в удивлении, протянул Воронец. — Мир тебе, Ведущий. Кланяться не буду, не приучен, ты уж не обессудь…
Егор быстро прошел десяток шагов, отделяющих его от стола, за которым сидело ожидавшее его существо, прихватил по ходу движения стул, демонстративно установил его напротив канцелярской мебели и уселся бесцеремонно, откинувшись на спинку и не обращая внимания на то, что длинные полы плаща подметают занесенную сюда с улицы осеннюю пыль и грязь. Все это было проделано на той тонкой грани, что отделяет хамство от непосредственности, наглость от уверенности в себе.