Третья тропа
Шрифт:
— Ничего себе фингалик! — сочувственно воскликнул Фимка, взглянув на заплывший глаз Богдана. — А ему хоть бы что — побежал, скотина, купаться!
Они вышли из палатки. Взвод еще спал, а им троим пора было идти в столовую. Кухонный наряд заступал на дежурство за полчаса до подъема.
Выйдя на штабную поляну, Богдан остановился так внезапно, что Фимка и Димка наткнулись на него. Он повернулся к ним с победоносным видом:
— Придумал!.. Моя голова — ваши руки!.. Краску беру на себя… За вами — глина! Много хорошей
Фимка и Димка ничего не поняли.
— Ну и не надо! — усмехнулся Богдан. — Понимать не обязательно. А глина чтоб была к вечеру! Хоть из-под земли!.. За это освобожу вас от наряда.
И он, больше не останавливаясь и ничего не объясняя, пошел к кухне. Вопросительно переглядываясь, двинулись за ним и Фимка с Димкой.
— Ната! Принимай работничков! — весело крикнула старшая повариха, увидев мальчишек. — Сначала накорми, а потом — на картошечку! К обеду много потребуется!
— Не-ет! — из кладовки послышался приветливый смешок. — Сначала умываться! Знаю, что не умывались!.. Мальчики! Идите…
Ната выглянула из кладовки и забыла, что хотела показать ребятам, где можно умыться. Она не знала, что сегодня в наряде будет Богдан, и уже совсем не думала встретить его таким.
— Ой! — со стоном воскликнула она испуганно и громко.
Старшая повариха встревожилась, вышла из кухни и тоже увидела у Богдана заплывший глаз.
— Ох ты, горемычный!.. Дай-ка посмотрю. — Жаркими от плиты пальцами она коснулась опухоли и приоткрыла глаз. — Может, тебе не работать, а в санчасть…
— Еще чего! — стойко стерпев боль, проворчал Богдан. — Синяков не видели?
Пока Фимка с Димкой плескались у рукомойника, Ната приготовила тампон из спитого чая и, усадив Богдана на табуретку, перевязала глаз. Богдан не сопротивлялся. От влажной марли боль утихла. Быстро и ловко сновали вокруг его головы руки Наты. Бинт ложился ровно, аккуратно. Вспомнил Богдан, как она умело вытащила у него занозу.
— Тебе бы врачом, а не поваром.
— А тебе бы не драться.
— Кто сказал? — сердито дернулся Богдан. — Дура какая!.. Никто и не дрался! Споткнулся!..
— Зачем ты такой грубый?.. Я к тебе очень-очень хорошо отношусь.
— Знаем мы вас! — проворчал Богдан.
Когда горн протрубил подъем, кухонный наряд уже завтракал. Динамики разнесли по просекам бодрый незнакомый голос физрука, который только вчера — в день официального открытия — приехал в лагерь.
— Проснулись! Проснулись! — покрикивал он, как клубный затейник. — Потянулись!.. Хорошо-о!.. Побежали из палаток! Все побежали!.. Погодка — чудо!.. Вдохнули поглубже!.. И-и-и на зарядку-у-у, становись!
— Так они тебе и выбежали! — хохотнул Богдан.
— Распутя и не повернулся! — добавил Фимка. — А Раскольник сон еще досматривает!
Уже гремела маршевая музыка для первого упражения — ходьба на месте, а с просек все еще доносились голоса командиров:
— Подъем! Подъем!
— Выходи!.. А ну быстро!
— Начальство не спит! — Богдан повел глазом в сторону штабной избы. — Череп все гвозди вколачивает!
На крыльце капитан Дробовой усиленно доказывал что-то подполковнику Клекотову, рубя по воздуху крепко сжатым кулаком.
— Встряхнуть! Встряхнуть! — повторял он полюбившееся словцо.
— Вероятно, заочное проведение зарядки нецелесообразно, — спокойно ответил Клекотов. — Надо посоветовать физруку к подъему приходить к палаткам. Сегодня в одном взводе, завтра в другом, пока не привыкнут.
Динамики продолжали передавать команды физрука, сидевшего в штабе:
— Второе упражнение… начи-най!
— Куда? Куда? — долетел из первого взвода чей-то доведенный до отчаяния голос. — Я тебе спрячусь!
Зарядка прошла неудачно. Часть мальчишек выбралась из палаток лишь к самому концу. Но к завтраку все четыре взвода пришли без опоздания четкими колоннами. У мальчишек уже начал появляться навык ходить в строю, была бы охота.
Поев наскоро, Славка Мощагин зашел на кухню. Наряд чистил картошку и бросал ее в круглый чан с водой.
— Это ты хорошо сделал, — Славка указал на повязку. Он и зашел на кухню только затем, чтобы посмотреть, как у Богдана с глазом. — Мы через час — на землянику, а вы, когда одни останетесь, уже не ходите туда больше, за границу.
— Куда нам! — Богдан пихнул ногой большую корзину с картошкой. — От нее не уйдешь. Не лучше земляники!
Славка сочувственно улыбнулся.
— Все-таки лучше, пожалуй, — конец хоть виден. Ну, счастливо, ребята! Я пошел.
— Иди, иди, командир! И не бойся! — Богдан подмигнул здоровым глазом. — Сегодня пограничных инцидентов не будет.
Накормив лагерь завтраком, девчата перетаскали всю посуду к баку с теплой водой. Мыть тарелки мальчишкам не поручали — перебьют половину. Этим занималась Катя, а Ната сразу после завтрака начинала подготовку к обеду. Она заглянула в чан — чищеной картошки было на донышке. Понаблюдав за ребятами, неумело, толсто срезавшими кожуру, Ната принесла нож и села рядом с ними. Пока каждый из них возился с одной картофелиной, она управлялась с тремя.
Несколько минут все работали молча. Натруженно вздыхали Фимка и Димка. Богдан беспокойно вертел забинтованной головой — обдумывал что-то. Взбулькивала вода — картошка с четырех сторон сыпалась в чан.
— Слушай! — обратился Богдан к Нате. — Сделай доброе дело!
— Сделаю! — с готовностью ответила она, обрадованная тем, что Богдан заговорил с ней и не просто заговорил, а есть у него просьба.
— Ты за троих работаешь! — польстил ей Богдан. — Мы и вдвоем с тобой очистим картошку. Отпусти Фимку и Димку на часик — нужно им! — Он провел по горлу тупой стороной ножа. — Вот так нужно!