Треугольник
Шрифт:
Глаза у всех были закрыты, но аура от их слепого контакта казалась Кирку осязаемой даже на расстоянии. У него мгновенно появилось ощущение, будто поток излучаемой ими энергии струился в раскрытые ладони, а когда он сжал кулаки, ему показалось, что он сжимал какое-то упругое тело, сопротивляющееся его пальцам…
Спок моментально отреагировал на возникшую ситуацию со свойственной всякому вулканцу чувствительностью к любому телепатическому воздействию: он шагнул вперед и прикрыл капитана своим телом, при этом взглянув на него таким взглядом, какого Кирк у него никогда раньше не замечал.
Посол
Капитан заподозрил, что его мнимая усталость и слабость были следствием этой коллективной энергии, а не последствиями незаживших ран. Но если даже на него, обычного человека так действует эта энергия, то что должен чувствовать такой прирожденный телепат, каким был Спок?
Не задумываясь, Кирк тоже шагнул вперед и встал между послом и вулканцем. Тут же, как по команде, все участники то ли телепатического действа, то ли шабаша нечисти, разом открыли глаза, разомкнули круг и волна энергии утратила свою целенаправленность, растеряла мощь. По узкому живому коридору Кирк прошел к центральной фигуре круга – послу.
Большинство его свиты, как бы подчеркивая свое безразличие к предстоящему разговору, удалилось в соседнее помещение, осталось лишь несколько, очевидно, самых приближенных, лиц.
– Посол, – без каких-либо дипломатических условностей начал Кирк, не ущемляя ваши права, я позволяю вам тренировать ваши телепатические способности на борту моего корабля. Но с одним условием: вы не будете нарушать права других обитателей корабля, не будете на них испытывать ваши возможности. Считаю своим долгом предупредить вас, что на борту есть и такие, кто до болезненности восприимчив к мысленному воздействию. Я не знаю ваших целей и не буду утверждать, что вы готовы сеять вражду между членами экипажа, но и насильно обращать в свою веру свободных людей я вам не позволю.
Посол только пожал плечами. Он был высок ростом, широкоплеч, в его манере держаться чувствовался прирожденный аристократизм. Взгляд серых глаз был холодным и непримиримым, черты непроницаемого лица казались высеченными из камня. Никто, глядя на его бесстрастное лицо, не заподозрил бы, что он обладает многими исключительными способностями и что он – один из идейных вдохновителей «Единства», все члены которого не отличались особой выдержкой, почти истерически проповедуя свои взгляды, и если бы художнику потребовалась модель отчужденной суровости и воплощенного индивидуализма, он непременно остановил бы свой выбор на этом лице.
– «Единство» – наша жизнь, – начал издалека Гейлбрейс. – Мы единое целое, это понятие включает в себя все – от глубочайшей ненависти до самой нежной любви. И нам нельзя приказать не быть единым существом, ибо распавшись на составные части, мы погибнем, умрем. Вы этого добиваетесь, капитан?
– Посол, я – капитан корабля, я не генетик или политик, чтобы интересоваться средой обитания и способом существования тех или иных общественных
– Этот корабль принадлежит федерации, возразил посол, – и вы не имеете права мешать выполнению миссии посла Федерации и препятствовать ему в чем бы то ни было. Не знаю, действуете ли вы по чьему-либо указанию или по своему произволу, исходя из своих предубеждений, но я доведу до сведения Совета Федерации, что вы всячески мешаете мне и даже задерживаете меня надуманной вами остановкой в пути.
– Вам и тому, кто стоит за вашей спиной и вынуждает вас действовать подобным образом, придется ответить Комитету расследования. Равно как и всякому, кто содействует вам… – он многозначительно посмотрел на Спока.
– Если придется ответить, отвечу и Комитету расследования, – стоял на своем Кирк, – но я никому не позволю сеять смуту среди членов моего экипажа. Вы слышите? Моего!…
– Капита-ан, – насмешливо произнес посол, – вы – динозавр. Вы доисторический вымирающий вид животного, поэтому вас и беспокоит способ размножения таких, как мы. Но ваше время прошло. Настал наш день. Вы должны добровольно уйти, уступая дорогу таким, как мы. Иначе мы вас сместим.
– Даже так? – вполне искренне удивился Кирк. – Вы и в самом деле думаете, что после ухода таких, как я, вы сразу же всем своим скопом сможете управлять этим кораблем или даже сами сможете построить его? Да будет вам известно, что «Энтерпрайз» живет и здравствует благодаря индивидуальной деятельности отдельных, самых независимых, самых разных умов. Он несет в себе разум и того человека, который первым добыл огонь, и разум тех, которые им сейчас управляют, благодаря энергии того первобытного огня.
– Браво, капитан! – широко улыбнулся посол. – Я готов взять назад свои слова о динозаврах и прочих ископаемых животных, я не за того вас принял. В восхитительном дифирамбе своему кораблю вы воспели гимн созидательной деятельности, берущей начало в подсознательном стремлении каждого индивидуума к коллективу. Да и вся ваша сила, как капитана корабля, держится на необыкновенном единении вашего экипажа. Именно ваш экипаж во всем Звездном Флоте известен как самый сплоченный, самый неразделимый коллектив. Так неужели вы не видите, капитан, что мы – это вы, а вы – это мы?
– Нет, не вижу, – решительно отмежевался Кирк. – Я хорошо знаю своих людей и могу смело утверждать, что всеми их поступками, всем образом их действий руководит одно простое чувство, древнее, как мир, и это чувство выражается одним словом состоящим из шести букв. Жаль, что последнее время это слово забывается.
– Вы имеете в виду слово «любовь», капитан? Не возражаю против этого слова, но утверждаю, что нет любви в вашем понятии, а есть любовь «Единства» – любовь к другому, как к самому себе. И опять-таки из всего сказанного мной следует все тот же вывод: вы – это мы. – Он посмотрел на Спока и добавил: – или вы хотите сказать, что научили своих людей любить даже вулканцев?