Тревога
Шрифт:
Павлик стоял на порядочном расстоянии и оттуда строго смотрел. Вика позвала его. Мальчик не подошел. Тогда она погладила Марса:
— Видишь, он никого не кусает.
Павлик спрятал руки за спину и с волнением сказал:
— Что ты делаешь, теперь у тебя тоже будут глисты!
Когда прекратился хохот, очень обидевший Павлика, он сощурился и, головой указав на Леньку, сказал:
— Он очень глупый и может из-за этого умереть. Животных тррогать руками вррредно…
Ленька ответил на это по-своему. Он обнял Марса за шею, замер
Оба в течение нескольких этих секунд отлично поняли, какие они разные, а потому ничего общего между ними быть не может. Взаимная неприязнь усиливалась еще и тем, что каждому хотелось быть самым маленьким среди больших.
Любой бесхитростный пацан, когда ему нужно, пользуется этой привилегией.
Дальше они пошли спокойным шагом. Слава укоротил поводок, и Марс перестал рваться. Рядом с ним, ухо в ухо, шлепал Ленька, просунув пальцы под ошейник. Вика шла рядом с Павликом, но руки он ей не давал.
Дорогу к озеру знали Гриша с Володей и, конечно, Леня, но ее можно было и не знать. Дорога одна. Та, по которой они шли.
Смолистый зной стоял на просеке. Неплотная тень от сосен узкой полосой лежала с одной лишь стороны, и каждый норовил войти в нее. Колонна растянулась. Один Ленька шагал по солнцу, потому что на него тени не хватало, а расставаться с «фабакой» он не желал.
Шли молча, стараясь не смотреть на освещенную сторону леса. Там было огненно от рыжих стволов.
Это был удивительный лес — без зеленого цвета, без темных, причудливо изогнутых веток, без кривых, без горбатых стволов.
Высокие сосны стояли как неживые. Если не поднимать головы, можно подумать — не лес, а сушильня. Повтыкали в песок сосновые столбы, обложили их серым мхом, включили солнце на полную мощность и сушат.
Костя и Слава сняли безрукавки. Гришка расстегнул модную рубаху сверху донизу. Павлик шагал застегнутый на все пуговки.
Слава несколько раз оборачивался, но так и не спросил Гришку, скоро ли. Боялся насмешки.
Вика вдруг сказала, ни к кому не обращаясь:
— Это озеро, наверно, легче увидеть во сне…
— Мы уже дошли, — небрежно бросил Гриша.
— Это заметно, — в тон ему сказала Вика.
А просека шла и шла.
Марс плелся, терпеливо поматывая на ходу головой.
Наконец просека оборвалась. А там, дальше, обнаружилась иная страна — зеленая, голубая, прохладная… Даже сосны, которые шарахнулись от просеки вправо, влево и вдаль, были здесь другими. Трава высокая была кругом, и прямо в ней лежало неподвижное озеро — плоское и невероятно голубое. Понять никто не мог, откуда брался этот цвет под белым небом лета.
Не сговариваясь, напрямик они побежали к воде.
Тишина была потрясающая. На той стороне, наверно, было слышно, как лакает Марс. Потом на все озеро захрустела газета. Размякшие стаканчики Вика раздавала молча.
Мало кто знает, какое это наслаждение в жаркий день войти в лесное озеро по колени и стоять, и есть мороженое, и видеть отражения сосен, которые в воде кажутся еще прекраснее.
Марс беззастенчиво смотрел в рот всем по очереди, и все угощали его, за что пес шумно благодарил. Каждое его «спасибо» звучало, как всплеск весла, потому что хвост собаки наполовину был в воде.
Первые слова произнес Павлик. Он протянул Косте дно вафельного стаканчика с остатками мороженого и сказал:
— Передай ему, пожалуйста, от моего имени, а то я слишком далеко стою.
— А ты подойди поближе.
Павлик долго молча краснел.
— Мне не хочется.
— Это другое дело. — Костя не стал его мучить и взял угощение.
Вика внимательно обвела взглядом берега и, не скрывая тревоги, спросила Гришу:
— Интересно, почему, кроме нас, никого здесь нету?
— Потому что сегодня не суббота, люди как-никак работают.
И Костю забеспокоило безлюдье, только по-другому.
— А ну, поднимите руки, кто не умеет плавать.
— Да брось ты, в этом озере невозможно утонуть. Оно мелкое. Если Вовку мамаша отпустила…
Володя хотел возразить, но смолчал.
Руку поднял только Павлик.
Они пошли на берег раздеваться.
Аккуратно складывая одежду на траве, Павлик клялся Вике, что без нее в воду не полезет. Он несколько раз повторил: КЛЯНУСЬ ЧЕСТЬЮ! Вика не выдержала и погладила его по голове. И вдруг он, уже стянувший с себя один рукав, напрягся весь, вскочил, подбежал к воде, обмакнул в ней руку и несколько раз провел по волосам. Все повалились в траву и с наслаждением корчились от смеха. Павлик смотрел на них, щуря громадные красивые глаза. Он вернулся на свое место и доразделся.
Вовке было так смешно, что он стонал, задрав ноги:
— Ох, мамочка, его съедят собачьи червяки...
— Ты слишком глуп! — звонко, и гневно, и очень решительно крикнул Павлик. Он был уже раздет и стоял теперь, длинноногий и тонкий, в шелковых трусиках апельсинового цвета: — Ты даже пикнуть не успеешь, а он уже залезет в тебя!
— Кто-о? — закричали все.
— Микроб! От собаки в кррайнем случае можно убежать, а от микррробов никто не спасется!!!
Бедный Павлик, он весь день боялся микробов!
Вика вскочила, одернула на себе черный купальник и побежала мыть руки. Она испугалась, что Павлик сейчас заплачет. Но когда она возвращалась назад, он сам побежал ей навстречу, дал руку, и они пошли купаться: Вика — легко и свободно; Павлик — на цыпочках, как в бане, брезгливо выбирая место, куда ступить.
Когда вода коснулась его трусиков, он выдернул руку и заявил: «Теперь я сам!» Вика не отходила от него. Павлик деликатно притронулся к воде ладонями, помазал ими живот и грудь, смочил как следует темя и только потом, медленно опускаясь, сел в воду, как будто садился на горшок.