Тревожные ночи Самары
Шрифт:
Нюся не шевелилась. Со стороны посмотреть — ушла молодайка в себя, видно, есть о чем подумать перед разговором, какие ведутся за этими заделанными войлоком казенными дверями. Впрочем, Нюся ничем не отличалась от других. У всех, кто сюда попадал, было о чем поразмыслить.
Невысокий чекист в блестящей кожанке шел по коридору, отрешенно глядя перед собой. Когда он поравнялся, Нюся вздрогнула, но с лавки встала секундой позже, окликнула в спину:
— Товарищ начальник! Можно вас спросить?..
Чекист шел себе дальше.
— Товарищ! — Нюся сделала несколько шагов следом.
— Меня, што ль?
Ягунин обернулся и поднял белесые брови: Нюсю в платочке он не узнал.
Зато Нюся, ахнув, схватилась ладонями за щеки. Даже рот раскрыла от удивления.
— Это вы?.. — растерянно выдохнула она.
Наконец-то и Ягунин ее узнал.
— Нюся? Чегой-то вы тут забыли?
— Я… Мне бы… А вы здесь служите, да?
Такая наивная доверчивость была в ее вопросе, что Михаил не выдержал, фыркнул.
— Я ж говорил, какая вы догадливая…
Нюся смутилась еще больше, тонкие пальчики затеребили кромку платка, глаза — долу.
— Так что же вам тут надо, Нюся? — пришел на помощь Ягунин.
Она подняла голову:
— Я не знаю, к кому обратиться. Мне рассказать надо… Очень важное…
— А вы ко мне обратитесь, — сказал Ягунин и с неудовольствием отметил, что вышло хвастливо. Но Нюсе так не показалось. Она обрадованно сжала кулачки:
— Правда? Ой как хорошо! Знаете, я насчет вот чего. У нас в «Паласе»…
— Погодите! — Ягунин жестом остановил ее. — Не здесь… — Он кивнул на лавки, откуда на них пялились во все глаза. — Пойдемте-ка.
Они прошли в конец коридора и поднялись на третий этаж. Там снова был коридор, но уже без лавочек и посетителей. Михаил толкнул одну из дверей и вошел в комнату первым.
— Шабанов, — сказал он широкоплечему, наголо остриженному парню в гимнастерке, выцветшей до белизны. — Дай-ка поговорить с гражданкой.
— Ага, — с готовностью отозвался Шабанов. Быстро собрал бумажки и скрылся за дверью.
— Располагайтесь.
Ягунин кивнул Нюсе: садись, мол, а сам подошел к столу ушедшего чекиста. Буфетчица с опаской присела на краешек тяжелого стула с высокой резной спинкой.
Они помолчали с минуту.
— Так что же у вас в «Паласе»? — серьезничая бровями, спросил Михаил. Он так и не сел. Его пухлая нижняя губа отвисла, крылья носа напряглись: сотрудник ЧК Ягунин к допросам относился серьезно. Правда, сейчас допросом пока не пахло, но буфетчица-то была из «Паласа»…
Нюся заговорила сбивчиво:
— Я про бандитов. Про тех, кто за столиком в углу… Вы их видели вчера. Про них я хочу… Житья, понимаете, нет, как у себя дома в «Паласе». Скоро порядочные клиенты ходить перестанут. Не кафе, а гнездо для урок. Хозяйка боится и мы все. Управы на них нет…
Она замолчала, прикусила губку. Пальцы ее быстро-быстро трепали бахрому темного платка.
— Ничего, ниче… — Ягунин закашлялся, схватился рукой за горло. — Фу ты… Ничего, найдется управа, потерпите. — Он опять закашлялся и даже покраснел — впрочем, скорей от злости на себя, чем от кашля. — Руки пока не доходят, — закончил он сурово и шмыгнул носом. Белые брови сошлись на переносице.
— Я понимаю. — Нюся вздохнула. — Дела у вас, конечно, много. А нам каково? Одни убытки. Того и гляди, кафе прикроют. Вчера опять пальбу устроили, сволочи!
Она сжала кулачки, серые глаза расширились.
— Ненавижу я их! Пристают, охальничают. Вроде им все позволено. Знаете, до чего они додумались? Губсоюз хотят ограбить. Склады ихние, где продукты…
— Что-что? — Ягунин вытянул шею.
— Ну да, склады с продовольствием. Обчистить хотят. Мука-то на базаре триста тысяч пуд, вот и…
— Откуда знаете? — хмурясь, но внутренне торжествуя, перебил Ягунин.
Серые глаза распахнулись еще шире.
— Сама слыхала. Болтали по пьяной лавочке. Третьего дня даже скандал у них вышел насчет этого. Венька Шлык схватился с ихним главным, паханом. Тот на него: «Ты что ж это, гад, продаешь?» А Венька ему: не продаю, говорит, а только вышка мне ни к чему. Да и охрана, говорят, там. Катитесь, говорит, вы с этими складами от меня подальше. И ушел.
Ежась под напряженным от великого внимания взглядом Ягунина, Нюся смущенно добавила:
— Вы извините меня, ради бога, что я вам вчера не сказала. Я же не знала, что вы из ЧК. А всякому встречному-поперечному… Знаете, они не любят, когда про них говорят.
— Так вы считаете, они Веньку шлепнули? — в упор спросил Ягунин, сделав ударение на слове «они».
— Кто ж еще?.. — тихо ответила буфетчица. — Больше некому…
— А откудова вам знать, что его убили?
Нюсю вопрос не смутил.
— Так вы же сказали — «шлепнули». Разве это не значит «убили»?
Дверь резко открылась.
— Ягунин! К Вирну! — крикнул кто-то за спиной у вздрогнувшей Нюси. Она обернулась, но дверь уже захлопнулась.
Ягунин оперся ладонями о стол. Нюся встала.
— Вот что, — сказал Ягунин наставительно. — Идите к себе и спокойно работайте. Мы к этому разговору еще вернемся. Но смотрите, что были в ЧК, — никому. Даже полсловечка.
Белые ручки испуганно прижались к груди.
— Ой, а хозяйка знает! Я у нее отпрашивалась. Сказала, что в ЧК вызвали… Что же делать теперь?
— Напрасно… — Ягунин досадливо поморщился. — Ну ладно, что сделано, то сделано, не воротишь. Придется вам ее предупредить, как вернетесь. Счастливо, Нюся. Если что услышите про Шлыка, звоните мне. Номер три-тридцать. Спасибо вам!