Трейси Бикер – суперзвезда
Шрифт:
Жюстина завопила. К ней присоединилась Луиз, хотя к той я даже не прикоснулась. Питер завыл. Некоторые маленькие танцоры и певцы рождественских гимнов захныкали. Казалось, мисс Симпкинс сама вот-вот расплачется. Она бросилась к Жюстине, подняла ее с пола и уставилась на ее разбитый нос.
Хмыкнув, миссис Дарлоу направилась прямо ко мне:
– Трейси Бикер! Как ты смеешь нападать на ученицу?! Сколько раз тебе повторять, что я не потерплю драк в своей школе?!
– Но, миссис Дарлоу, это не только моя вина. Не я начала! – возмутилась я.
Я не собиралась
Миссис Дарлоу даже громко хлопнула в ладоши, чтобы я замолчала.
– По собственному опыту я знаю, что всегда виновата ты, Трейси Бикер, – заявила она.
Это было глубоко несправедливо. Жаль, что у меня не хватило смелости напасть на миссис Дарлоу, а то бы – бух-бух-хрясть-хрясть!
Мне хотелось, чтобы она распласталась на полу: руки-ноги вверх, юбка задралась, трусы наружу…
В голове возник настолько нелепый образ, что я не смогла удержаться и хихикнула. Вот это было зря.
– Да как ты смеешь?! Что тут смешного?! Как же мне надоели твои выходки! Я тебя проучу раз и навсегда! Ты не будешь принимать участие в рождественской пьесе!
– Но я должна играть, миссис Дарлоу! Я Скрудж. У меня же главная роль!
– Никакой роли! – заявила миссис Дарлоу.
– Но моя мама придет на меня посмотреть! – взмолилась я. – Я же ей написала, все рассказала про пьесу, она специально придет!
– Ничего не поделаешь, Трейси Бикер. Ты не будешь принимать участия в школьной пьесе, и точка!
Что тут началось! Я полностью утратила над собой контроль. Открыла рот и завопила. Мисс Симпкинс обняла меня, но я сбросила ее руку. Питер схватил меня за руку, но я вырвалась. Легла на пол, закрыла глаза и громко зарыдала. Рыдала, рыдала и рыдала.
В конце концов кто-то схватил меня и оттащил в изолятор.
Я тут же открыла глаза. Жюстина Чтоб-Ей-Провалиться-Литтлвуд сидела на стуле с запрокинутой головой. К ее носу приложили целую кучу бумажных носовых платков.
Я закрыла глаза и снова громко зарыдала. Я слышала бормотание, увещевания…
Когда я открыла глаза в следующий раз, Жюстины я не увидела. Я не знала, что с ней. Мне было все равно. Мне хотелось, чтобы все в мире исчезли. Все, кроме моей мамы.
Я представляла, как мама получит рождественские подарки, посмотрит «Рождественскую песнь в прозе», наденет самое красивое платье, завяжет на шее ленту с сердечком, нанесет на тонкие пальцы лосьон, накрасит улыбающиеся губы новой блестящей помадой. Видела, как она придет в школу 20 декабря, сядет в первый ряд, чтобы на меня посмотреть. Только меня в пьесе не будет.
Не будет. Не будет.
Я еще покричала, несмотря на то, что горло болело, голова раскалывалась, поднялась температура и я вся вспотела. Понимала, что пора прекратить плакать, но не могла. Пыталась заткнуть себе рот, но в груди поднимались рыдания и я начинала вопить еще громче. Было так страшно, что меня стала бить дрожь. Я не могла остановиться. Будто заколдованное существо из сказки, приговоренное к вечным рыданиям.
Потом я почувствовала у себя на плечах чьи-то руки и услышала знакомый строгий голос Дженни:
– Успокойся, Трейси! Все хорошо. Я здесь. Мне позвонили. Прекрати рыдания!
– Не… могу! – всхлипнула я.
– Нет, можешь. Дыши глубже. Вдохни. А теперь выдохни. Вот так. Не волнуйся, я тебя понимаю. Ну вот, получилось, видишь?
Я как маленькая прильнула к Дженни. Она опустилась на колени и стала качать меня как ребенка, а я уткнулась ей в плечо.
– Тебе лучше? – наконец спросила она.
– Нет! – не сразу ответила я.
Я открыла глаза, часто заморгала и оглядела комнату.
– А Жюстина? – прошептала я.
– Ее увезли в больницу, – вздохнув, сказала Дженни.
– Ой! – И меня снова забила дрожь.
Что я наделала?! Я же ее только по носу стукнула. Такое бывало уже несколько раз, но до больницы никогда не доходило. А что, если я так сильно стукнула, что ее нос лопнул и теперь у нее посреди лица кровавое месиво?! Что, если у нее взорвалась голова и теперь они пытаются собрать ее по кусочкам? Я терпеть не могла Жюстину и всегда буду ее ненавидеть, но я не хотела причинять ей сильного вреда. Что, если ей не стало лучше? Что, если она потеряла столько крови, что умерла?
Я представила, как она лежит, белая и недвижимая, в больнице.
Доктора, сестры, Луиз и папа Жюстины собрались вокруг ее койки.
Я увидела ее похороны. Все ребята из Дампинг-Граунд, одетые в черное, плетутся за ее гробом…
Я увидела плачущую Луиз, которая несла большой венок. Я попыталась сказать ей, как мне жаль, но она повернулась ко мне и сказала, что я убийца. Все забормотали: «Убийца, убийца, Трейси Бикер убийца». А потом я услышала вой сирены, и прибыла целая колонна полицейских машин, и из них выпрыгнули полицейские и побежали в мою сторону, размахивая своими фонарями, и я в ужасе побежала, крича…
– Трейси! Не начинай, – сказала Дженни. – Я уверена, с Жюстиной все нормально. Ну, в общем, не совсем. Из ее бедного носа долго шла кровь, и тебя за это строго накажут, моя девочка, но я думаю, большой беды нет. Миссис Дарлоу волнуется, что ты могла сломать Жюстине нос, но мне кажется, она немного преувеличивает. А теперь я отвезу тебя домой. Тебе надо успокоиться в «комнате для раздумий». Потом мы поговорим и решим, что можно сделать.
Я позволила ей вывести себя из комнаты и провести по коридору.