Трезубец Нептуна
Шрифт:
Платон откушал первым. Встал, вежливо поклонился:
– Спасибо, все было очень вкусно, – и ушел к себе. Сел на постель, развернул экран браслета и погрузился в работу, пытаясь забыть события последних дней.
На обед сержант Тоус не явилась. Атлантида быстро перекусил и пошел на поиски. Учитывая размеры маленького спасателя, времени на это понадобилось неожиданно много: девушки не обнаружилось ни в рубке, ни в своей каюте. Археолог прошелся по длинным коридорам к диагносту, к дезактивационным и дезинфекционным камерам, заглянул в реакторные и моторные отсеки, пока не догадался сунуть нос с тихий молитвенный зал. Лиенна сидела посередине, лицом
– Я вам не помешаю, сержант?
– В чем дело, спасенный? – даже не шелохнулась она. – У вас есть претензии к обслуживанию или ходатайства?
– Ходатайство, сержант, – громко сообщил археолог. – Я беспокоюсь о своем товарище. От него нет сообщений уже третий день. Не могли бы вы навести справки о состоянии его здоровья, и о том, когда мы сможем увидеться?
– Я подам запрос, – слегка кивнула девушка. – У вас все?
– Все, – Атлантида попытался со всей силы хлопнуть люком, но мягкие уплотнители корректно погасили удар.
Историк опять развернул экран браслета, но разнопланетные династии, кланы и эпохи упорно не желали лезть в голову. Вот, кстати, на Утарде разумные существа, оказывается, четырехполые. Какие же там должны любовные страсти и эмоции кипеть! Жаль, только-только в бронзовый век вползают. Ни искусства, ни устных преданий толком развить не успели.
Послышался стук, в каюте появилась капитан Тоус:
– Ваш друг ответил на сообщение лично. Он просил передать, что вернется или завтра вечером, или послезавтра днем. И еще просил передать, что его ботинки стоили двести семнадцать оболов.
– Неужели получилось? – восхитился Атлантида. – Вот молодец!
– Не знаю, – Лиенна пожала плечами.
– Что-нибудь еще? – не сразу понял ее Платон.
– Разве ты не видишь, демон? – у девушки задрожали губы. – Я пришла.
Пожалуй, никогда в жизни Атлантида не вел себя столь нежно и терпеливо. Ведь он одновременно мог и никуда не спешить – Вайт обещал вернуться не раньше, чем через сутки; и не имел ни одного лишнего часа – по возвращении толстяка они почти наверняка сразу улетят. На чудесную девушку с планеты Бурахани ему отводился всего лишь один день. Но и никогда в жизни у него не имелось столь отзывчивой партнерши – Лиенна с минуты на минуту ожидала своего последнего, смертного часа, уже смирилась с ним и лишь торопилась впитать те последние мгновения счастья, которые мог дать ей явившийся издалека демон.
Платон еще раз провел ее по пути, который она одолела за последние два дня, лаская девушку и губами, и руками, и языком, и лишь потом, уже почти обессиленную уложил на подушку и сильным, почти жестоким толчком вошел внутрь. Она слегка вскрикнула, но не оттолкнула его, а только сильнее обняла, царапая спину ногтями, и теперь настала очередь Атлантиды терять рассудок, забывать реальность, терять контроль над своим телом, рвущимся куда-то ввысь, словно в девичьем теле есть свои Эвересты [38] . Потом внутри него словно взорвалась бомба, унесшая последние остатки сил, и Платон обмяк, лежа рядом с Лиенной и не забывая удерживать ее рядом закинутой на талию рукой.
38
Эверест, он же Джомолунгма, он же Сагарматха – самая высокая гора планеты Земля.
– Ты ничего не сделал, –
– Чего? – совершенно забыл про свои страшилки Атлантида.
– Ты не стал забирать у меня энергию.
– Почему ты так решила? Я забрал очень много твоей энергии.
– Но я ничего не чувствую… – Лиенна запнулась и поправилась: – почти ничего.
– Так и должно быть. Я взял твою энергию, ты взяла мою. Ты и не должна ничего чувствовать. Просто ты стала немного мной, а я – немного тобой.
– Я не брала твоей энергии! – испугалась девушка, попытавшись вскочить.
– Ты этого просто не заметила, – Платон поймал ее за руку. – Постой, я хочу рассказать тебе одну вещь. Понимаешь, очень, очень давно, создавая человека, Бог вдохнул в него жизнь. Ведь совершить такое не способен никто, кроме Господа, правда? Но он не мог постоянно ходить за людьми по свету, даруя жизнь новым и новым рождающимся детям. И Бог оставил в нас искорку, частицу самого себя, своей души. Каждый раз, когда люди соединяются, чтобы создать новую жизнь, частица просыпается в них, заполняет их души, чтобы наградить Божественными способностями. И только в этот миг человек способен ощутить, что такое Бог, какова его душа, каковы его чувства, какова его любовь. Собственно, в этом и есть суть христианства. Мы должны любить друг друга так, как Он любит нас. Мы соединяемся, чтобы осознать Его чувства, становимся перед его ликом единым существом. Потом опять распадаемся. И часть меня остается с тобой, а часть тебя – со мной. Скажи, Лиенна, ты почувствовала в себе душу Господа?
– Наверное… – сглотнула девушка. – Извини, я не знала, что это так важно.
– К чему извиняться? – улыбнулся Платон. – Ведь это дар принадлежит нам от рождения, дар, оставленный Богом своим любимым детям, дар, пришедший с того мига, когда первый из людей появился во вселенной. И мы можем вызывать его из глубин души снова и снова, каждый раз становясь немножечко Им…
Он притянул девушку к себе, прильнул к ее губам, прижал к себе прохладное тело. Теперь до самой смерти ни один проповедник не сможет убедить космонавтку в том, что он знает Бога лучше ее. Лиенна не только ответила на поцелуй, но и принялась покрывать касаниями горячих губ его тело, спускаясь все ниже и ниже. Привыкший играть, Атлантида неожиданно сам превратился в игрушку для юной женщины.
– Теперь ты можешь называть сестрой Лиенной, – тихо разрешила она.
– Нет, теперь я буду называть тебя просто Лиен, – не согласился Платон и, перехватывая инициативу, опрокинул ее на спину. Космонавтка расслабилась, вскинув руки над головой, зажмурившись и прикусив губу. Она ждала приобщения к новой вере.
И был вечер, и была ночь, и настало утро… И все они прошли без сна.
– Наверное, мне не нужно задавать этот вопрос, – потупила взгляд сержант, – но я хочу услышать ответ именно от тебя.
Теперь за завтраком они сидели не друг против друга, а рядом, соприкасаясь во время еды локтями.
– Скажи, почему учителя всегда говорили нам, что обнаженное тело богопротивно, а продлевать род – это тяжелая и неприятная, но угодная Богу обязанность? Почетная ноша, которую он накладывает на избранных своих?
– Человеком, который каждый день ощущает в себе Бога, Лиен, очень трудно управлять от Его имени. Гораздо удобнее держать нас в неведении.
– Но ведь так происходит со всеми… Со всеми… – она вскинула на Платона влажные глаза. – Я должна, я обязана рассказать, объяснить… Остановить эту ложь!