Три цвета магии: старт - отказ - выбор
Шрифт:
2.13.
Но что же именно он получает тем самым? Сказанное выше позволяет нам утверждать: он получает удостоверение, что в настоящий момент совершает несостоятельную попытку избавиться от зависимости от Внешнего.
Вся Черная магия может быть определена как именно такая попытка. Эта магия может быть уподоблена наркомании, а «гуахо» – подпольному продавцу «травы». Милостью продавца наркотика наркоман выскальзывает, действительно, на какое-то время из под диктатуры мира. Но ведь и продавец наркотика – это тоже есть Внешнее тебя, тоже «мир»…
Мескалито, как следовало бы
Черный маг представляет собою нечто, напоминающее воздушный змей. Вот он воспаряет к небу, но крепко удерживается кое-кем за веревочку… Кастанеда честен, не скрывая химического, по преимуществу, действования своих трав. (Правда, надо сказать, квалифицированный Черный способен обходиться без химии в посюстороннем смысле этого слова. Но такой, который способен обходиться без Химии с большой буквы – без посюстороннего вообще – этот уже есть не черный маг!)
2.14.
Почему же ГОТОВНОСТЬ ДОПУСТИТЬ, обещавшая, как казалось, разрушить стены и цепи, оказывается такой коварной? Этот вопрос напрашивается по прочтении всего, что написано выше в этой главе. Но такая постановка вопроса была бы не совсем правомерена: то, что рассматривалось до сих пор выше – это еще далеко не предел готовности допустить…
Ибо этот предел находится, воистину, далеко. Его следует искать ЗА горизонтом обыденного сознания. Этот предел представляет собой готовность допустить… ВСЕ.
Это есть постоянная и спокойная в себе готовность допущения бытия ЧЕГО БЫ ТО НИ БЫЛО. И – единосущно с этим – готовность допущения в своем месте и в свое время ПРОТИВОПОЛОЖНОГО ЭТОМУ «ЧЕГО БЫ ТО НИ БЫЛО» бытия.
2.15.
Сказанное позволяет увидеть любопытную вещь: предел готовности допустить представляет собой предел… мира. (По крайней мере – предел одномерного представления о том, что есть мир.)
Действительно: предел готовности допустить есть предел мира (Внешнего) потому, что готовность допустить все оборачивается готовностью допустить ничто Внешнего. То есть на пределе себя готовность допустить словно бы размывает мир.
Ибо ДОПУЩЕНИЕ ВСЕГО оборачивается ОТКАЗОМ ОТ ЛЮБОГО внешнего императива. Это и дает нам основание утверждать, что Старт – то есть не одно только выполнение команды «на старт», а действительно взятый Старт – представляет собой… Отказ.
Глава III. Выбор (литургия свободы)
3.1.
Абсолютная прозрачность Отказа, как мы это видели, не оставляет уже никаких «Черных точек». (В них, в эти «Черные точки» – в очаги Черной магии – как бы стягивалась под лучами разгорающегося Сознания «Серая пелена» слепой зависимости от Внешнего. Так она стремилась хотя бы в своем инобытии сохранить себя.)
Поэтому Отказ может быть заслуженно наречен вступлением в области БЕЛОЙ МАГИИ – вступлением на Курс Третий.
Про этот Курс уже недостаточно будет сказать только то, что он много менее популярен, чем Курс Второй. Третий Курс Школы, которая для всех едина, – таков, что из всех, решившихся на него поступить, за всю человеческую историю сумели его до конца пройти, может быть, только ТРОЕ…
3.2.
Итак, Белая магия может быть понята – в первом приближении – как отказ от любого внешнего императива. Как готовность принять любую игру (стоящую этого названия) и вести ее по любым правилам (стоящим названия правил). Таким образом Белая игра есть игра, которая ведется не на сохранение тех или иных правил, но как бы всецело во имя эстетики самой по себе игры.
3.3.
Эта установка делает очевидной множественность миров (игровых площадок) или, говоря другими словами, она делает очевидной неодномерность мира (если под словом «мир» понимать не то, что понимается под ним сейчас, а Творение, как оно есть.)
3.4.
Координаты в миру задаются переменной пространства и переменной времени. Координаты в Творении задаются ТРЕМЯ переменными: время, пространство, мир.
3.5.
Белому магу ведомо Измерение Свободы – «пятое измерение», благодаря которому в одном и том же пространстве-времени могут сосуществовать разные, несоприкасающиеся миры. Имя этого измерения продиктовано единственным необходимым и достаточным условием его бытия – Свободой (т.е. свободой от всякого вообще внешнего императива).
Теория Свободы исчерпывающе изложена в специальном труде Бердяевым. Магическая практика хорошо подтверждает эту философскую теорию. То есть практика Белой магии доказывает: для того, чтобы со Свободой всегда все обстояло благополучно, в разных мирах необходимо подвергать то тем, то иным ограничениям такую вещь, как свободу (т.е. произвол «я», понимаемый в той самой простой наивности, в которой он себя заявляет).
3.6.
Эти ограничения не представляют собой компромисс, возврат к внешнему императиву. Оговорка, что ограничения должны быть то теми, а то другими, проводит водораздел.
Как говорит издатель и главный редактор известного в узких кругах «Вестника Мерлин-Клуба» Владимир Котов, «реальность, в которой берут Трою – это не та реальность, в которой снимают об этом фильм.» Следовательно, и ограничения на свободу должны изменяться от мира к миру пропорционально изменению границ реальности, как бы уравновешивая их собой.
3.7.
Данное уравновешивание требует, чтобы свобода странствующего по мирам в одном из миров оказывалась ограничена таким образом, чтобы он представал пацифистом, в другом – таким, чтобы он представал викингом. Один мир требует такого ограничения свободы чтобы странствующий оказывался однолюбом, другой – чтобы он оказывался Дон Жуаном… И так далее.
3.8.
Из сказанного очевидно, что Белый маг должен как зеницу ока хранить НЕСОПРИКОСНОВЕННОСТЬ множественных миров. Потому что воздух одного из них почти всегда оказывается ядовит для другого. При нарушении этой несоприкосновенности происходит выравнивание по наиболее низменному, как если бы высоко вознесенный сосуд оказывался сообщающимся с сосудом, располагающимся внизу. (Это можно хорошо почувствовать, например, представив, как бы все оказалось поставленным с ног на голову в результате применения к Прометею ветхозаветной заповеди «не укради».) Серая же магия всегда стремится смешать Божий дар с яичницей (отсюда и ее фанатическая вера в «только лишь один мир»), и поэтому-то само дыхание ее убивает Чудо.