Три `Д` для миллиардера. Свадебный салон
Шрифт:
Я это и без Тагаева знаю, мне об этом уже говорили, и не раз. Но только почему-то именно в его исполнении это прозвучало так, что я всю дорогу с трудом собираю себя обратно в состояние более-менее однородной субстанции.
И какое тебе вообще дело до моих губ, Тагаев? У тебя для этого есть Ри.
От того, что у Тагаева есть Ри, становится еще хуже, и все приходится начинать сначала. Моя привычная картинка мира, на которой образ Артура запечатлен в негативных тонах, размывается и плывет. А я так не хочу. Мне проще так, как было.
Верх цинизма отправить меня на аборт, а спустя несколько лет возмущаться точно таким же поступком другого мужчины. Беда в том, что Тагаев на циника похож как мои дети на ангелочков.
Нет, внешне вполне может быть, вот только видимость эта очень и очень обманчива.
Не станет циник так заморачиваться проблемами чужих ему, как он думает, детей. А Тагаев заморочился. Еще и как заморочился, я только мысленно ахать успевала.
Машина тормозит. Поспешно дергаю дверь и понимаю, что она заблокирована.
— Не торопитесь, Анастасия, мы еще не договорили, — слышится слева, а я боюсь повернуть голову. Слишком большая работа проделана над собой, чтобы все снова пустить прахом.
— Нас ждет ваша невеста, — говорю ровным холодным тоном.
— Для Ри проводить по полдня в разного рода салонах привычное дело, — невозмутимо отвечает Тагаев, — за нее не беспокойтесь. Я хочу поговорить о ваших детях.
— Не вижу необходимости обсуждать своих детей с вами.
— И все же, придется.
Бессильно скриплю зубами, но не драться же мне с ним. Тут у меня шансы равны нулю, если не уходят в минус. Закусываю губу и отворачиваюсь.
— Тот му… мужчина, Дмитрий. Вы за него собрались замуж? Только, пожалуйста, давайте обойдемся без розовых шаров, — и почему мне кажется, что под маской спокойствия клокочет глухое раздражение?
— Я все же наберусь наглости и напомню вам, что вас это совершенно не касается…
— Он не нравится вашим детям, почему? — перебивает меня Артур. — Он их обижает?
— Вы в своем уме? — у меня даже глаз дергаться начинает. — Считаете, что я стану встречаться с мужчиной, который обижает моих детей?
— Значит вы с ним встречаетесь?
Хм, а у Тагаева тоже глаз дергается. К чему бы это?
Димка — мой инструктор из школы контраварийного вождения и первый мужчина, с которым я позволила себе сойтись ближе, чем просто кофе в перерыв или обед в ресторане. Хотя правильнее сказать, второй мужчина, коль первый сидит в опасной близи, стоит протянуть руку…
Когда подросли дети и я окунулась в работу, вокруг незаметно стали появляться мужчины, жаждущие моего внимания. Но я не могла преодолеть определенный барьер, который стоял между мной и ними невидимой стеной. Мало того, его и преодолевать не хотелось.
А с Димкой вышло само собой. В обучении вождению есть что-то интимное, или мне тогда так показалось. Но с ним было интересно, а он, по его словам, влюбился сразу.
Год мы дружили. Он иногда заезжал за мной глубоким вечером, когда дети засыпали, и я гоняла по ночному городу. А Дима меня страховал. Тогда же мы впервые поцеловались. С ним же мне впервые захотелось большего. И с ним же я убедилась, что тогда на берегу у меня с самого начала была температура и галлюцинации.
С Димкой я не испытывала ничего похожего на то, что выбивали из меня поцелуи и ласки Тагаева. Меня не бросало в дрожь и не лихорадило. Все проходило нежно, спокойно и… В общем, меня вполне устраивали наши свидания раз в две недели. Но они не устраивали Диму. И возможно я бы согласилась на более частые встречи, вот только мои дети отчего-то его невзлюбили.
— Насть, ну я не знаю, что мне делать, — он разводил руками, напоровшись на полный игнор этой упрямой троицы при любой попытке вывести их в кафе или на прогулку.
— Мы с папой пойдем, — отвечал Давид, глядя исподлобья, — он приедет и поведет нас в парк.
— Извините, — добавлял Данил, соглашаясь с братом.
Дианка просто гордо хранила молчание. О каком замужестве тут можно было говорить? И еще мне казалось, Димка при этом облегченно вздыхал, и мне сложно было его винить.
— У меня нет детей, я не умею с ними обращаться, — выдвигал Дима свои аргументы, и я с ним соглашалась.
До сегодняшнего дня. Пока Тагаев сходу не завоевал сердечки моих «Три-Д». Или это случилось еще на стадионе?
— Он не нравится моим детям, потому что он не их отец, — говорю, глядя вперед. Я по-прежнему избегаю смотреть на Тагаева. — Дети ждут отца, я об этом говорила. Иногда у меня появляется стойкое желание сообщить им, что он утонул в своей подводной лодке или свалился с какой-нибудь горной вершины.
— И что же вас останавливает?
— Не поверите, — поворачиваю голову, — я не желаю ему зла. И не хочу, чтобы с ним что-то случилось.
— А вы колдунья, да? — в голосе Артура звучат язвительные нотки, к которым примешано что-то непонятное. Не могу разобрать.
— Нет. Просто верю, что мысли материальны.
— Он в отношении вас и детей не стал играть в благородство.
Я ослышалась? Смотрю на Тагаева, распахнув глаза. Руки, лежащие на руле, сжаты в кулаки, зубы сцеплены. Не надо обладать особым талантом, чтобы не понять, что мужчина, вперивший в меня горящий взгляд, очень зол.
— Вам не понять, Артур, — откидываюсь на спинку сиденья и отворачиваюсь к окну. — Но, когда рождаются дети, те, благодаря кому они появились, становятся связаны на всю жизнь. Я благодарна отцу моих детей… — запинаюсь на миг, — за этих детей. Именно этих.
Зачем я ему это сказала? А дура, потому что. Разве не понятно? Кажется, даже Тагаеву понятно.
— Я хочу с ним встретиться, — он тоже откидывается на спинку сиденья и упирается в руль. — У вас остались от него какие-нибудь документы, по которым можно судить об отцовстве? Экспертиза ДНК? Его расписки? Переписка в мессенджерах?
— Нет, — вдруг чувствую невыносимую усталость, как будто меня прокрутили в стиральной машине в режиме «Отжим». — У меня от него есть только дети.
И салон.