Три `Д` для миллиардера. Свадебный салон
Шрифт:
Поспешно отступаю, пряча смущение, но меня выручает Рудольфовна.
— Есть, — делает она шаг вперед. Руки по швам, подбородок вздернут, глаза горят. — У Ивана есть отец.
Так и кажется, что Тагаев сейчас гаркнет: «Вольно, сержант!» но он лишь одобрительно кивает.
— Отлично. А кто он, случайно не помните? А то воевать с женщинами я как-то не привык…
— Павел Яковлевич Исаев, хозяин ипподрома.
— Городского ипподрома? Это который построен на земле, выделенной под стадион?
Рудольфовна вместо ответа недоуменно
Пять лет назад городской совет выделил землю под строительство нового стадиона, а спустя некоторое время на этой земле чудесным образом вырос новенький ипподром. Видимо, городу он оказался нужнее. Или горсовету.
Тагаев поднимает глаза к небу и совершенно по-мальчишески выдает радостно-восторженное: «Йес!» А я холодею и отступаю еще дальше.
Как бы фантастично это ни звучало, но я родила двух детей и одного клона. Клона Тагаева. Если Давид хоть раз скажет при нем «Йес!», вот так согнув локти и сжав кулаки, то только самый недалекий и слабовидящий не заметит их поразительного сходства.
Тревожно окидываю взглядом своих мальчиков. Те не выглядят испуганными или расстроенными, наоборот. Следят за Тагаевым, и в их взглядах сквозит затаенное восхищение. А еще надежда.
Артур снова листает на экране контакты. Он ведет себя так, будто Исаевой здесь нет вообще, а та, напротив, останавливается и озадаченно прислушивается к разговору.
— Владимир Борисович? Здравствуйте. Это Тагаев. Я обдумал ваше предложение. Да, согласен, — Тагаев говорит сдержанно, размеренно, а я вспоминаю, что Владимиром Борисовичем зовут нашего мэра и незаметно вытираю ладонью лоб. Кажется, не только я вспомнила, Исаева подозрительно бледнеет и сглатывает. — Иностранные инвестиции тоже будут. Только у меня условие. Сроки. Документы подписываем в ближайшие дни, я скоро улетаю. Не надо вам заседание совета, у нас уже есть земля. Та, что под ипподромом. Как куда? Снести к… — он смотрит на жмущихся к нему детей и вовремя тормозит. — К чертовой бабушке. За счет владельца разумеется. Или выкатываем ему иск за нецелевое использование земли. Демонтирует, куда денется. Ах, офисное здание еще? В аренду сдает? Ну придумаем что-нибудь, Владимир Борисович, придумаем. До встречи тогда, детали обсудим. Вы, главное, не болейте.
Артур отнимает от уха телефон. Он с удовлетворением смотрит на Исаеву, и провалиться мне на этом месте, если точная копия этого взгляда не буравит ее снизу. Данькин взгляд чуть более снисходителен и чуть менее уничтожающий. Весь в маму…
Исаева беззвучно, как рыба, открывает рот, а потом смотрит на меня чуть ли не с ужасом и вопросительно тычет пальцами сначала в детей, а потом в Тагаева.
— Что, правда? — у нее прорезается голос, и она беспомощно садится на уличную урну.
Я близка к провалу как никогда, но меня спасает, что Артур снова говорит по телефону,
— Начинайте готовить документы, — отдает распоряжения Тагаев, — я даю согласие на долевое участие в строительстве стадиона. Свяжитесь с владельцем ипподрома Исаевым, пусть приступает к демонтажу конструкций. Скажите, Тагаев велел ему дома сидеть и заниматься воспитанием сына. Жену уже не перевоспитаешь, так что пусть хотя бы парня до ума доведет. Да, кстати, там у него еще офисный центр есть. Парковки сносим, землю отдаем ларечникам. Да что угодно пусть продают. Цветы, шаурму… Только чтобы доступ в офис перекрыли. Выполняйте.
Артур прячет телефон в карман и говорит, глядя поверх Исаевой.
— Все. Нет у вас больше ипподрома. И офиса нет, — он подмигивает Данилу с Давидом, и те радостно улыбаются в ответ.
До нее наконец-то доходит, что это не шутка. Бледная как стена, она встает с урны и понуро бредет к воротам. Не успевает дойти до калитки, как из сумочки раздается звук рингтона, и Исаева выуживает из нее мобильник.
— Пусечка… — беспомощно лепечет, — в садике, да. Ванечку забрала… С чего ты взял, не знаю я никакого Тагаева…
Как только она выходит за ворота, Артур сразу же теряет к ней интерес. И тут мимо меня проносится вихрь и впечатывается в его колени.
— Артур! Ты приехал, и мы идем есть мороженое?
Он ошалело разглядывает вихрь, оказавшийся моей дочкой. И его тоже…
— Старшая сестра! — восклицает он, а я…
Я явно перенервничала, и мое взбудораженное воображение разошлось не на шутку. Потому что мне кажется, будто Тагаев очень обрадовался Дианке.
Он присаживается возле нее на корточки, но тут же его лицо мрачнеет.
— Сегодня у меня вечером встреча, а вот завтра мы точно сможем пойти.
— Завтра не могу, завтра концерт, — грустнеет моя маленькая девочка. — Я пою.
— А я могу посмотреть? — спрашивает Артур, и на ее щечках вспыхивает румянец.
— Тебе правда интересно?
— Конечно, — очень серьезно отвечает Артур, — конечно интересно. Это же ты поешь! А сейчас мне надо отвезти маму…
— Маму? — сразу навострили ушки мои сообразительные детки.
— Вы возите маму? — переспрашивает Данил. Давид, не дождавшись ответа, с торжествующим видом смотрит на меня. И даже не думает скрывать ликование.
— Значит, мама замуж за Диму уже не идет?
Конечно, с его стороны было бы слишком самонадеянно думать, что эта красивая девушка с потрясающими кошачьими глазами ни с кем не встречается. Но наличие некоего Димы оказалось для Тагаева не то, что сюрпризом, а настоящим камуфлетом*.
И что теперь ответить?
Умом Артур понимал, что сказать: «Да, не идет», — он не имеет права. Просто никакого. Этим пацанам отец нужен как воздух, что уж говорить о маленькой принцессе Дианке. И вполне возможно, Дима как раз подойдет на роль…