Три девицы под окном...
Шрифт:
Птенчиков замер в низком старте, готовый в любую секунду броситься прочь, но… легкие шаги обошли его убежище стороной и направились в сторону окна. Царевна прикрыла ставенки:
— Упаси Бог, продует! — и снова вернулась к Салтану.
Едва не плача от облегчения, Иван вытер покрывшийся испариной лоб какой-то расшитой вещицей, которую он машинально извлек из кучи подобных.
— Вот так, вот так, — ласково приговаривала Лебедушка, склоняясь над государем, который закряхтел от удовольствия в ее крепких руках. Иван наконец обрел доступ к воздуху и судорожно задышал, готовясь к новым испытаниям.
Вдруг ночную тишину нарушил душераздирающий вопль:
— Ведьма! Ведьма!
Вопль летел издалека, и тут же послышался топот множества ног, спешащих по извилистым коридорам.
— Это еще что такое? — недовольно пробурчал Салтан.. — Ну, Лебедушка, и жизнь в твоем государстве!
— Ох, и не говори, Салташа…
— Пошли, что ли, поглядим на енту ведьму.
Закаленные в государственных тревогах голубки подскочили со скрипучей кровати и на удивление оперативно покинули светелку. Не веря своему счастью, Иван откинул крышку сундука.
Что же это за ведьма так бесцеремонно вклинилась в тонкий процесс установления тесных контактов на межгосударственном уровне? Чье появление спасло Птенчикова от мучительной гибели в древнем сундуке, не оснащенном кондиционерами? О, в двух словах об этом не расскажешь. Столь знаменательное явление нечисти нужно наблюдать собственными глазами. Пик…
…От пережитых волнений Бабариха никак не могла заснуть. Ворочаясь в своей постели, она снова и снова вспоминала события минувшего вечера, вздрагивая от малейшего шороха. Внезапно дверь в светелку начала бесшумно открываться. Старуха вжалась в тонкий матрац и дрожащими руками вцепилась в покрывало. В неверном свете свечи на пороге появилась высокая фигура в белом саване. Черные как смоль волосы рассыпаны по плечам; лицо, иссеченное глубокими морщинами, отливает синевой могильной; зеницы огромные, немигающие, горят ярко-зеленым пламенем… Едва касаясь пола, фигура стала приближаться к кровати, на которой затаилась Бабариха.
— У тебя есть то, что принадлежит мне, — утробным голосом завыло привидение.
Бабариха в ответ принялась выстукивать зубами невероятный по сложности ритмический рисунок.
— Отдай мне тобою украденное! — не унималось привидение.
Старуха, проявив неожиданно прыть, соскочила со своего ложа прямо вместе с одеялом и, отбежав в дальний угол светелки, принялась меленько креститься, причитая:
— Чур меня, чур!
Но привидение крестного знамения не убоялось. Оно продолжало гнуть свое, медленно приближаясь к Бабарихе:
— Отдай волшебную скатерку! Верни мою рабыню, в нее заточенную!
— Рабыню твою не брала, и скатерки у меня нету, — неожиданно заявила Бабариха, подвывая от ужаса.
— Как — нету? — растерялось привидение.
— А так. Хошь, одеяльце возьми? — вступила в переговоры бабуська.
— Какое еще одеяльце? — возмутилось привидение, поправляя волочащийся по полу подол савана.
— Байковое. Очень качественное, и весу небольшого. В могилке-то небось прохладно…
— А вот ты сейчас узнаешь, каково оно в могилке! Ну-ка, живо гони скатерку! — Привидение взмахнуло широкими рукавами и оскалило крепкие белые зубы.
Собрав остатки сил, старуха пронзительно завопила:
— Помогите! Убивають! — и хлопнулась оземь. Привидение подскочило к Бабарихе и принялось энергично хлопать ее по щекам:
— Бабушка, миленькая, очнись! Эх, перестаралась я… Скажи хоть, ты живая или как?
Старуха приоткрыла один глаз, но, увидев прямо перед собой полыхающие зеленым огнем зеницы, поспешила снова впасть в отключку.
— Ой, что же мне теперь делать? Бабуль, ты хоть намекни, куда спрятала эту проклятую скатерку, я и сама могу ее взять! — Варя помахала подолом «савана» над неподвижным телом. Бабариха не реагировала. Оставив ее лежать на полу, девушка заметалась по светелке, пугаясь ногами в простыне. — Где же она может быть?
Варя быстро перетряхнула постель, затем подскочила к сундуку и, свесившись в него чуть ли не по пояс, принялась рыться на дне. Вдруг сильная рука ухватила ее за косу и потянула вверх. Зычный баритон раскатился над самым ухом:
— Ага, попалась, воровка!
Варя отчаянно забилась, пытаясь освободиться. Красавчик Афоня насмешливо расхохотался:
— Ишь, какая резвая! Ну-ка, дай на тебя поглядеть. — И он по-хозяйски развернул ее лицом к себе.
— Что за произвол! — начала было Варя, но осеклась: тоненько ойкнув, богатырь внезапно побелел и начал медленно сползать по стеночке.
— Держись, Афоня, я уже бегу! — Из-за угла появился запыхавшийся Добрыня.
— Свят-свят, — резко затормозил он, пораженный видом доблестного богатыря.
— Ы-ы-ы… — захрипел Афоня, выразительно тараща глаза. Варя воспользовалась ситуацией и выдернула косу из его слабеющих рук.
— Ведьма, — восхищенно выдохнул Добрыня, разглядывая разрисованное Сонькиной люминокосметикой лицо. — Врешь, не уйдешь! — Он храбро прыгнул вперед и, в свою очередь, вцепился в злополучную Варину косу. Девушка взвыла от боли, твердо решив: обстригусь к чертям собачьим, дайте только до дома добраться!
— Ведьма!!! Я поймал ведьму!!! — вопил меж тем дурным голосом богатырь, прикрывая на всякий случай глаза рукой (чтобы не видеть полыхающих опасной зеленью колдовских очей). — Признавайся, негодная, это ты доспехи наши экспропри… в общем, стащила?
В коридоре раздался бас Николы-старшого, догнавшего наконец более прытких сотоварищей:
— Что тут происходит? Ой, батюшки! — Богатырь шмыгнул обратно за угол. — Ты это… держи ее крепче, Добрынюшка, а я это… за подмогой сгоняю, — дрожащим голосом скомандовал начальник, и Добрыня услышал удаляющийся топот.
Неожиданно наступившую тишину нарушил нежный девичий голосок:
— Отпусти меня, Добрынюшка, никакая я не ведьма.
— Э, нет, — оскаблился богатырь, не открывая глаз. — Не на того напала. Я все ваши колдовские хитрости назубок знаю. Сейчас скажешь: «Я тебе еще пригожусь…»
— Вот еще, — фыркнула Варя. Они помолчали. — Ты б глаза-то открыл, храбрец! Вот смотри: никакое это не колдовство, обыкновенная косметика. Дорогая, конечно; Сонька для кастингов покупала. С люминирующим эффектом… — Варя принялась тереть подолом лицо. — Да посмотри же, уже ничего почти не осталось!