Три дня без Веры

ТРИ ДНЯ БЕЗ ВЕРЫ

(Романы для девочек - 6)

Сестры Воробей

Аннотация

Когда родители контролируют каждый твой шаг, читают твои дневники и письма, жизнь с ними кажется невыносимой. Однажды Вера просто вышла из дому и решила больше туда не возвращаться. Ей пришлось ночевать и в институтском общежитии, и в квартире у старушки, просящей милостыню. Она познакомилась с множеством разных людей и постепенно поняла, что проблемы надо решать, а не пытаться от них уйти, и что ее уход их дома - тоже всего лишь один из способов уйти от проблем.

1

–

Потому что она была влюблена. Потому что стоял ноябрь, а снега не было. Потому что астма снова дала о себе знать, и ей было трудно дышать. Потому что озябшее небо жалось к голым тротуарам, и казалось, лето уже никогда не наступит. Ей было страшно.

Во дворе играли дети – как будто не было этих сумерек и ледяного ветра, как будто ничего вокруг не происходило.

У подъезда ее догнал Нил.

– Эй!

– Ты меня напугал.

Нил виновато развел руками.

– Как дела?

Вера только пожала плечами, а Нил в ответ кивнул, как будто что-то в этом понимал: ноябрь – ясное дело.

Краснея, как первоклассник, он занял у Веры десять рублей.

– Спасибо, – сказал Нил, когда они вошли в лифт, и снова смутился. – Я отдам. – Он сунул деньги в карман. – Завтра.

Вера знала: он не отдаст. Худой и долговязый, с крупными чертами лица и большим носом, Нил был похож на усталого верблюда, и, наверное, никто, кроме мамы, его не любил. Родители ни в чем ему не отказывали, но денег ему почему-то всегда не хватало.

– Не грусти, – сказал Нил и улыбнулся. – Выше нос.

На третьем этаже он вышел. Двери закрылись, и Вера снова осталась одна. В брюках и с короткой стрижкой, она была похожа на мальчика. В мае ей исполнилось шестнадцать, но, не зная ее, трудно было сказать, сколько ей лет: двадцать или четырнадцать. Вера выглядела, как тысячи других мальчиков и девочек, которые ходят в клубы и модные магазины: широкие брюки с накладными карманами, ботинки «Доктор Мартинз», короткая стрижка, а в ушах сережки: в правом ухе – одна, в левом две. Но Вера была не такой, как все, – и она это знала. Просто она была не как все.

Она долго не могла найти в сумке ключи, и это еще больше ее расстраивало.

– Наконец-то.

Вера села за английский, но заниматься не хотелось. Язык всегда давался ей легко, и домашнее задание она привыкла делать в метро. Летом она была с классом в Англии, и многие ей завидовали: никто не говорил так хорошо, как она, хотя школа была английская.

Рассеянная и немного неловкая, Вера не была похожа на своих сверстников. Таких слов, как «кино» и «дискотека», просто не было в ее словаре. Но непривычные для слуха «хакер», «сервер» и «провайдер» были для Веры такими же обыденными и понятными, как для других – «хлеб» и «вода». Компьютер заменял ей собаку и старшую сестру. Интернет стал для Веры вторым домом, тут было все: друзья, музыка, книги. Но человек не может долго оставаться один.

Было четыре часа, но уже начало смеркаться. ранние сумерки и унылый ноябрьский пейзаж навивали тоску, и, чтобы не смотреть на голые крыши и плоское серое небо, она задернула шторы.

– Глупая погода, – сказала Вера, обращаясь к невидимому собеседнику. – Правда?

Но никто не ответил.

– А в Лондоне на Рождество на газонах зеленая трава.

Правда, в Лондоне Вера была летом. Между прочим, именно летом происходит все самое хорошее. И Англия. И Джим. Но все это в прошлом. А теперь ноябрь, и, наверное, она больше не увидит Джима. На рождественские каникулы он обещал приехать в Москву, но Вера знала: этого не будет – потому что это слишком хорошо. Потому что все хорошее бывает только летом, а никак не в ноябре.

Вера поставила чайник: она с утра ничего не ела – забыла. Потому что был ноябрь. Потому что она была влюблена.

Побродив немного по пустым комнатам, она вернулась к себе и включила компьютер. Теперь электронная почта была той единственной нитью, которая связывала ее с Джимом. Вера немного волновалась: нет ничего хуже ожидания. Она вспомнила, как ждала писем от Миши, и теперь это показалось ей странным.

С Мишей Вера переписывалась полтора года, прежде чем однажды они встретились на углу у метро. Был май: они пили кока-колу в парке, а потом Миша сказал: «Извини. Я представлял тебя иначе». Прошло два года, прежде чем она смогла его забыть. Ей казалось, это было в другой жизни – и это было не лучшее время.

Но теперь был Джим. И это – навсегда. Потому что он умный и добрый. Потому что он другой. Он жил так далеко, что иногда Вере казалось, она его выдумала, но сам факт его существования наполнял ее жизнь смыслом. Джим исправно отвечал на письма, и этого было достаточно, чтобы найти в себе силы жить, чтобы просыпаться утром и как праздника ждать наступления следующего дня, потому что могло прийти письмо, потому что каждый день дарил ей надежду.

По-русски и по-английски Вера печатала так быстро, что могла бы работать машинисткой – еще бы: сколько писем она написала, сколько сообщений отправила.

Сейчас Вера писала по-английски.

Привет, Джим…

«Я тебя люблю» – почему бы не начать так?

«Иногда лучше жевать, чем говорить, – вспомнила Вера. – Смешная реклама. Иногда лучше жевать».

Привет, Джим.

Спасибо за твое сообщение от восьмого ноября.

Я рада, что у тебя все хорошо и тебе удалось оставить за собой место в университете. Как твои студенты и их английский? Что касается меня, три недели в Англии пошли мне на пользу, но теперь я все забыла, и мой английский оставляет желать лучшего. Занятия в школе не дают результатов: мы много читаем, но говорим мало, а впереди – выпускные экзамены. Но думаю, все будет хорошо. А как твой русский?

Ты говорил, что зимой собираешься приехать в Россию. Твои планы не изменились? Думаю, если ты приедешь, ты сделаешь большие успехи в русском языке, потому что для языка главное – практика.

Надеюсь скоро получить от тебя ответ. Пока.

Вера

Вера вошла в Интернет и, открыв адресную книгу, выбрала нужный адрес. Она несколько раз перечитала письмо и только после этого нажала на кнопку «Отправить». Ваше сообщение отправлено – всякий раз, когда на экране появлялась эта надпись, ей становилось не по себе: нажимаешь на кнопку – и конец. В ее письмах не было ничего, за что могло быть стыдно: история с Мишей многому ее научила. И все-таки ей было не по себе. Не то – все не то.