Три дня до небытия
Шрифт:
Левой рукой он выловил окурок и, бросив его в раковину, потряс пальцами. Потом вздохнул и сделал глоток кофе.
Боззарис ввел Н->, чтобы отключить телефонную линию, и сразу после этого набрал DT и новый телефонный номер. На модеме вспыхнули светодиодные индикаторы. Лепидопт похлебывал свой кофе, нервно поглядывая в окно, пока Боззарис щелкал клавишами, прокладывая путь через уже знакомые пароли и каталоги. Телефонная связь осуществлялась через целую цепочку мест, и если бы Агентство национальной безопасности обнаружило вторжения Боззариса, их, вероятнее всего, предупредили бы
Боззарис, немотря на молодость, очень тщательно подходил к вопросам безопасности и всегда проверял свои компьютеры на скрытые «черные ходы» и вторжения. К машине никто, кроме него, не прикасался, но он часто рассказывал Лепидопту о множестве компьютерных угроз, таких, как программы, притворяющиеся стартовой страницей IBM и запрашивающие пароль пользователя, а после введения пароля сохраняющие его и выдающие: «НЕВЕРНЫЙ ПАРОЛЬ, ПОПЫТАЙТЕСЬ ЕЩЕ РАЗ», чтобы пользователь, решив, будто сделал ошибку, повторил ввод, после чего запускается вход, и пользователь даже не подозревает, что его пароль перехватили. Боззарис остерегался таких подвохов и постоянно менял пароли. Он подозревал даже наличие в доме подслушивающих устройств и потому набирал все знаки пароля в одном темпе, не допуская двойного щелчка на парных буквах, а еще, желая убедить возможных любопытных слушателей, что в его пароле больше букв, чем на самом деле, он всегда нажимал пару случайных клавиш после клавиши «ввод».
Боззарис откинулся в кресле.
– Необычной активности среди «особого арабского» сообщества в АНБ не наблюдаю.
Этим эвфемизмом АНБ называло ивритских лингвистов, мониторивших Израиль. Лепидопт с облегчением увидел, что он опять нажимает H->, прерывая телефонную связь.
Мгновение спустя Боззарис снова застучал по клавишам, а Лепидопт присел на шершавый сейф из серой стали, стоявший у стены рядом с плитой.
Когда затарахтел лепестковый принтер на стойке у него за спиной, он поднялся.
Боззарис отодвинул кресло от монитора и зевнул во весь рот. Потом махнул на принтер.
– Платежные адреса, по которым сегодня заходили парни из Нью-Джерси и Лос-Анджелеса. Вряд ли там что-то есть, пожалуй, пока даже проверять не стоит, но можно подержать их в сейфе и посмотреть, не будет ли продолжения.
– Сравни со всеми списками, которые мы получали по Лос-Анджелесу, а копию отправь в Тель-Авив.
– Кому в Тель-Авив? На кого мы работаем? И кто теперь мы?
– Как обычно, Адмони.
Лепидопт предпочел бы по-прежнему видеть на месте Наума Адмони Иссера Хареля, хотя тот ушел с поста руководителя Моссад в 1963-м, за четыре года до поступления Лепидопта в израильскую секретную службу. Именно Харель учредил нигде не значившийся отдел «Халомот», агенты которого снабжались документами страны-объекта – в данном случае, американскими – и не связывались с израильским посольством. «Халомот» был еще сильнее изолирован от остального Моссада, чем «Кидон» – отдел убийств.
Однако молодой Боззарис не зря спрашивал: «Кто теперь мы?» С 1960 года «Халомот» маскировался под различные анонимные комитеты в ЛАКАМ – Израильском бюро научных патентов, однако ЛАКАМ закрылся полтора года назад после международного скандала, когда ФБР арестовало Джонатана Полларда, платного шпиона ЛАКАМ в военно-морской разведке США. ЛАКАМ не входил в состав Моссада, но глава бюро когда-то был его агентом, и любая активность Моссада в Соединенных Штатах сейчас потенциально грозила дипломатической катастрофой.
«Халомот» остался без прикрытия, и Лепидопт опасался, что Наум Адмони не разделяет убежденность Иссера Хареля в необходимости отдела – а может, и не уверен в его существовании.
Подхватив конец бесконечной простыни, выползавшей дюйм за дюймом из-под сновавшей туда-сюда каретки принтера, он просмотрел адреса: Глендэйл, Санта-Ана, Палм-Спрингс…
Вернувшись в гостиную, Лепидопт подошел к большому окну. Он поставил чашку на подоконник и уставился на поток машин на авеню Ла Бре.
Страшно до первого выстрела.
В начале 1967 года двадцатилетний Лепидопт работал в водопроводной компании в Тель-Авиве. Война казалась тогда почти невозможной. Весь май он следил за новостями: У Тан капитулировал перед требованием Насера вывести миротворцев ООН из Синайской пустыни, служившей буферной зоной между Египтом и Израилем, и египетские войска блокировали залив Акаба, причем все знали, что египтяне в Йемене дерутся за возможность атаковать Израиль.
Автобусное сообщение в Тель-Авиве стало нерегулярным – многих водителей призвали в армию. В конце мая премьер-министр Эшкол обратился к нации со своей знаменитой «заикающейся речью», прозвучавшей робко и нерешительно, и все арабские радиостанции от Каира до Дамаска радостно пророчили, что всех евреев скоро сбросят в море; однако молодой Лепидопт поверил в реальность войны, только когда мобилизовали его резервистскую часть.
Он вспомнил, как привез в кибуц под Тель-Авивом обрезки медных труб и выгружал их с грузовика, потея под утренним солнцем и поглядывая на группу молодежи, собравшуюся под навесом бакалейной лавки на другой стороне улицы. Они обступили маленький транзисторный приемник, включенный на полную громкость; он был настроен на «Голос Израиля», и голос из приемника зачитывал позывные: «Открытое окно… Яичница с ветчиной… Цилиндр…» – и каждые несколько минут кто-то из парней вздрагивал и, выйдя из-под навеса на солнце, спешил прочь. Голос отдавался эхом и в других приемниках, и по всей улице на глазах у Лепидопта из магазинов выходили мужчины и женщины – снимали фартуки, запирали двери; а потом он услышал свой позывной и бросил последнюю охапку труб прямо на улице, чтобы отвести грузовик на армейскую базу Пета Тиква. Он не раз потом вспоминал, как тихо все происходило: ни плача, ни ликующих криков, только голос по радио и удаляющиеся шаги по мостовой.
Теперь, сорок лет спустя, он рассматривал рекламу «Мальборо» над автосервисом по ту сторону Ла Бре и прижимал четыре пальца изувеченной правой руки к согретому солнцем стеклу.
Выяснилось, что Лепидопта, как спортсмена-парашютиста, срочно перевели в «красные береты» – 55-ю парашютную бригаду под командованием полковника Мордехая Гура. Три дня он прожил в одной из многочисленных военных палаток возле аэропорта Лод, на полпути между Тель-Авивом и Иерусалимом, а в воскресенье третьего июня бригаду погрузили в туристические автобусы с кондиционерами и отвезли на летное поле военных реактивных самолетов «Тель-Ноф» под Реховотом.