Три дня Индиго
Шрифт:
– Ты на этого… так смотрел. Если бы мог убить – застрелил бы. Хорошо, что он не понял.
Я кивнул.
Да, тут мне повезло.
Несмотря ни на что, этот офисный планктон в пиджачке мог бы укатать нас обоих. Мне, наверное, хватило бы одного удара. А потом бы он справился и с моей малолетней охранницей.
– Ну почему я не стража, – грустно сказала Наська. – Я бы их на кусочки порвала… ай!
Она отдернула руку от щеки.
– Очень хорошо, что ты не стража, – сказал я. – Пойдем-ка отсюда. Хотя постой, надо выкинуть одежду в реку.
Что мы и сделали. Никаких документов или другого оружия не нашли. Непонятную здоровенную пушку я засунул обратно в сумку и повесил сумку на плечо.
А потом мы продолжили путь.
Словно ничего и не случилось.
И скажу сразу – никаких переживаний я не испытывал. Сами напросились, переговорщики…
В старые времена мы бы далеко не ушли. Даже если бы рядом не оказалось прохожих, люди звонили бы в полицию из проезжающих машин, нас заметили бы видеокамеры с системами искусственного интеллекта, которых в центре было как грязи. К месту перестрелки кинулись бы полицейские патрули, сработал бы какой-нибудь план «Перехват», наши фотографии через минуту были бы в каждом смартфоне.
А сейчас, если даже нас и сняли камеры, – информация доберется до участка не раньше дежурной машины, из которой выйдет офицер и, позевывая, сменит в камере флешку. Водители (все-таки в центре движение и сейчас активное) лишь прибавляли газа. Если кто-то из них и решит сообщить в полицию, ему придется искать ближайший таксофон. Разве что из окон высотки перестрелку мог заметить какой-нибудь скучающий жилец – и броситься звонить правоохранителям.
Ну а дальше-то что? Без мобильной связи, с одними рациями и голосовой связью это лишние минут пять-десять задержки.
А мы через десять минут уже были среди людей, гуляющих по парку Зарядье.
Когда тут в свое время неожиданно соорудили парк (говорят, таким образом президент наказал какого-то олигарха, пытавшегося оттяпать кусок земли в центре и построить там жилой комплекс с видом на Кремль), то главной заботой сотрудников было вырастить хоть что-то интересное в нашем суровом климате. Это где-нибудь в Европе, согретой Гольфстримом, даже зимой тепло и зелено.
Перемена всё изменила.
Теперь навевающий тоску газон «Северные ландшафты» сменился маленькой рощей кокосовых пальм и банановых деревьев под названием «Краснодарские сады», а на месте березок вырос «Крымский муссонный лес».
Бананы, впрочем, толком не вызревали – как ни штрафуй, а все равно посетители их обрывали еще зелеными.
Наська успокоилась, кепи лихо сдвинула набок, и кровоподтек стал почти не заметен. Я в горячке драки, выхватывая пистолет, выдрал с мясом пуговицу на рубашке, но чем хороши гавайки – они яркие и такие мелочи на них не видны. С плащом ничего не случилось, а если бы он и порвался, то через полчаса зарос бы.
Куда больше опасений у меня вызывала сумка с оружием. Рамок металлоискателей не было видно, но на такую груду металла могли сработать и какие-нибудь совсем незаметные детекторы.
Пробираясь сквозь толпу – здесь всегда было многолюдно, даже ночью тусили туристы и гуляки, – я купил Наське мороженого, а себе банку лимонада. Выпил в два глотка. Нервы никак не желали расслабляться.
Если бы не перестрелка, я бы обязательно постоял с куколкой на парящем мосту, вынесенном из парка над рекой. А потом мы бы пошли мимо Кремля и Исторического музея. Мне хотелось поболтать с Наськой и понять, что она вообще знает о современном мире. Интересна наша жизнь Измененным или так, Земля лишь временное пристанище. Наверное, мне бы удалось ее разговорить.
Но теперь времени на прогулку не осталось. Я был уверен, что на месте перестрелки уже работает полиция – и вряд ли это люди Лихачева, скорее всего, какое-нибудь спецподразделение, охраняющее центр. Чихать они хотели на заступничество полковника и на мою корочку «консультанта».
– Возьмем такси, тут рядом стоянка, – сказал я Наське. – Ты в Гнездо, а я вначале к Продавцу.
– Но ты придешь? – уточнила куколка.
– Надеюсь, – ответил я. – Я ведь призванный. Пусть и в отставке.
Глава седьмая
Я проследил, чтобы Наська вошла в бывшее министерство. Потом позвал Гнездо.
Каким бы странным ни был разум Гнезда (а может, это и не совсем разум, а какая-нибудь нематериальная нейросеть на основе личностей всех Измененных), но мой настрой он уловил. Гнездо отозвалось не сразу и с явным смущением.
«Никогда не используй Наську как моего защитника, – подумал я. – Никогда. Ясно? И не смей мне больше врать!»
Нас с Гнездом связывали странные отношения. Я был и с ним, и вне его одновременно. Я очень многое сделал, и Гнездо это понимало. И пусть призванные не спорили с Гнездом – я уже не был в Призыве.
Я стал добровольцем.
Гнездо сказало – своим странным языком образов и чувств, – что оно не врало. Ему действительно нужно было понять, что случилось у Продавцов. И Наську оно отправило наблюдать, ну а моя охрана – это так, на всякий случай… никто не ждал… и ведь она помогла!
В общем, мы друг друга поняли.
Частично.
Гнездо осталось убежденным в своей правоте. Я тоже понимал, что без Наськи меня, скорее всего, схватили бы, и неизвестно, что там случилось бы дальше – разговор по душам или быстрый путь в реку с переломанной шеей.
Но куколок в качестве охраны Гнездо пообещало больше не направлять.
Я пошел к Комку, придерживая тяжелую сумку с непонятным оружием и внимательно поглядывая на редких прохожих. Главная беда с этими Слугами в том, что они неотличимы от людей, пока не начинают действовать.
Но засады не было. Я честно выждал очередь из шести покупателей, все – незнакомые и явно случайные, а не серчеры. Выходили они быстро, с сумками, набитыми продуктовыми излишествами. Пожилые люди тащили черную икру, какие-то коньяки в немыслимо помпезных бутылках, банки фуа-гра. У стариков это обычное дело: попробовать то, что в обычных магазинах не продается или стоит немыслимых денег, то, о чем могли лишь мечтать в юности. Они словно не понимают, что кристаллики тоже деньги, лишь выглядят иначе, и покупать на них всякую ерунду глупо.