Три дня Индиго
Шрифт:
Вышедший предпоследним мужчина был возбужден и восторжен, ему явно хотелось с кем-нибудь поделиться радостью от покупки. Но стоявшая передо мной женщина уже вошла в Комок, а две девчонки-школьницы у меня за спиной для этого явно не годились.
– Альбом «Битлов» добыл, – сказал мужчина в пространство, но глядя на меня. Был он старенький, подслеповато щурящийся, но бодрый. – Редчайший!
– Найс, – ответил я из вежливости.
– Гляди, – мужчина бережно развернул плоский бумажный пакет. Внутри оказалась пластинка, древняя, виниловая.
– Какая гадость, – сказал я искренне. Может, в какой-то другой момент я бы отнесся к экстравагантной обложке спокойнее, но сейчас у меня из головы не шел труп Прежней, который сейчас вскрывали, и недавний погром в Гнезде, где на части покромсали совсем не кукол, а куколок.
– Вы не понимаете, – возмутился мужчина. – Редчайший диск! Общественность не приняла обложку, почти весь тираж переделали!
Я подумал, что общественность порой бывает умнее, чем ее передовые представители.
– Вы же понимаете, что это не оригинал? – спросил я. – Это молекулярная копия. Продавец мог вам скрипку Паганини выдать, а мог шапку Мономаха.
– Я не люблю Паганини, я люблю «Битлз»! – ответил мужчина, запаковывая свой диск. Энтузиазм у него не пропал, но дополнился раздражением.
– Бывает, – согласился я.
Мужчина всё не уходил, видимо, собирался поспорить, что-нибудь сказать о молодежи, не понимающей классическое искусство, и прочие положенные глупости. Но тут, к счастью, вышла покупательница, женщина с очень строгим, даже чопорным лицом и тяжелой сумкой, полной каких-то лекарств. Я нырнул в Комок, искренне надеясь, что мужчина попробует похвастаться своей покупкой перед ней и, скорее всего, тоже не найдет понимания.
Продавец ждал меня за стойкой. Невозмутимый и доброжелательный.
– Рад вас видеть, Максим. С нетерпением жду новостей.
Я смотрел на укутанное в слои ткани тело и не мог избавиться от мысли о том, что под одеждой – металлический цилиндр с синей жижей, а голова и руки насажены на штыри.
– Вы даже не закрыли торговлю, – сказал я.
– Осуждаете? – Продавец шумно вздохнул. – Гибель одного из нас – редкое и печальное событие. Но это не повод огорчать клиентов и терпеть убытки. Знаете такой анекдот: «Кто же в лавке остался?»
– Знаю, – кивнул я. – Не осуждаю. Ваш товарищ действительно мертв.
– Это я и так знал, – согласился Продавец. – Что с ним случилось?
– У него пробит цилиндр корпуса, – сказал я. – Вот здесь…
– На себе не показывайте, примета плохая! –
– Частично вытек.
– Плохо, – Продавец снова вздохнул. – А органические части? Голова, кисти рук?
Он ткнул себя пальцем в нос.
Издевается, что ли?
Нет, ну правда?
– Скорее живы, – сказал я. – Во всяком случае, не разлагаются.
– Если гель подтек, то это ненадолго, – Продавец покачал головой. – Что из себя представляет рана? Вы сделали фото?
Фотографировал Лихачев, я не догадался.
– Чуть позже будут, – пообещал я. – Рана… ну, широкая довольно дыра, сантиметров пятнадцать длиной, сантиметра два шириной. Рядом валяется топор.
– Топор? – Вот сейчас мне удалось его поразить.
– Ага, – сказал я. – Обычный, хозяйственный. Лезвие вымазано этим гелем. Но у дыры края выгнуты наружу.
Продавец молчал, почесывая подбородок. Потом сказал:
– Это как-то странно. Верно?
– Не то слово, – согласился я. – А внутри, за занавеской, между койкой и стеклянным кубом, лежит мертвая женщина.
– Господи! – воскликнул Продавец. – Ну это-то ему зачем? Вы же осмотрели моего товарища, зачем ему могла потребоваться женщина? У нас нет органов, которые могли бы ее заинтересовать!
Я оставил этот крик души без внимания. Продолжил:
– Мы начали вскрытие. Пытались понять, почему женщина умерла, на ней ран не было. Оказалось, что у нее шестикамерное сердце, всякие дополнительные вены и артерии, а мышцы имеют нечеловеческую структуру.
Теперь Продавец безмолвствовал. И я пересказал ему всё: и как позвал Лихачева, и как мы нашли «экспертов», и как явился Иван и предложил свою помощь. Закончил соболезнованиями, которые передал Прежний, и его предложением разбираться в случившемся вместе.
Единственное, про что я предпочел не говорить, так это про нападение Слуг.
Продавец молчал так долго, что я всерьез подумал, не завис ли его мыслительный аппарат. Киборг все-таки.
Я даже подошел ближе и помахал ладонью у него перед глазами.
– Очень странно, – сказал Продавец. – Одно никак не сходится с другим. Прежние не могут войти в Комок, защита этого не допустит. Если бы женщина лежала у дверей…
Он снова замолчал.
– Может, вошла, умерла, а ваш товарищ ее затащил за штору? – предположил я.
– Зачем? – спросил Продавец. – Ну и самое странное, как ему пробили корпус?
– Изнутри, – напомнил я.
– Гель под большим давлением, – вяло ответил Продавец. – Если пробить корпус, то гель выплеснется и выгнет металл наружу. Но топором? Невозможно. И почему не сработала защита? Знаете, что будет, если вы попытаетесь меня убить?
– Не получится? – предположил я.
– Нет, – подтвердил Продавец. – А вот с вами всё будет плохо. В Комке мы защищены.
Он опять замолчал.