Три дня
Шрифт:
В штабе творился бардак. Ни одно из устройств связи не работало. Ни проводные, ни, тем более, беспроводные. Повертевшись там с час, мы уже собрались ехать, когда один сообразительный связист догадался достать из чулана древние дисковые телефоны, хранившиеся там черт знает сколько лет. Подсоединив их вместо сгоревших современных, смог установить связь с Генштабом. В результате его разговора с кем-то из его тамошних знакомых, кое-что прояснилось. По оценкам специалистов, взрывы были высотные, километров тридцать. Мощность каждого 20–25 килотонн. Доставлены они были туда, предположительно, тактическими ракетами типа «Зильзаль-3» иранского производства, стартовавшими с территории Иордании и сработавшими на наивысшей точке траектории, до перехвата их противоракетами. Из какой страны были доставлены боеголовки, тоже не вызывало сомнений. Кроме Ирана, ядерными технологиями пока никто не владел. Сами иранцы пока, правда, категорически отрицали свою причастность к событиям. Но вряд ли это им поможет.
Беспокойство вызывало другое. Сами взрывы произошли над долиной реки Иордан и прямого ущерба почти не причинили. Разве что десятку арабских деревень в округе. Мы, правда, потеряли два боевых самолета и десяток БПЛА, находившихся в воздухе. Но, по мнению специалистов, электромагнитный импульс на несколько порядков превосходил ожидаемый от взрывов такой мощности. Видимо, были применены боеприпасы специальной конструкции, рассчитанной именно на это. Скорее всего, иранцы, не надеясь пробить нашу ПРО и поразить центр Израиля, решили таким хитрым способом лишить наши войска технологического преимущества. И это им удалось. Беспроводная связь была нарушена на всей территории Израиля, проводная на восточной ее половине. Сгорели многие линии ЛЭП и некоторые электростанции, подача электроэнергии по всей стране была нарушена. И, самое главное, в полосе шириной 20–30 километров от реки Иордан была выведена из строя вся военная техника, содержавшая электронные компоненты. Более того, в атмосфере образовалось ионизированное облако, наводившее мощнейшие помехи и исключавшее, по прогнозу Генштаба, возможность применения радиосвязи, авиации и другой высокотехнологичной техники в районе иорданской границы в течении не менее чем трех дней. Сопоставив это с данными разведки, зарегистрировавшей в последние дни концентрацию значительных сил, по ту сторону Иордана, можно было прийти к неутешительным выводам. Силы состояли из подразделений новой «исламской» иорданской армии и сирийского и иранского контингентов, прибывших на помощь после переворота. Можно ожидать, что они, пользуясь временной беспомощностью израильской армии, попытаются прорваться в центр страны. А ведь есть еще «Хизбалла» на севере, «Хамас» на юге, два миллиона палестинцев в центре и миллион израильских арабов. Это будет конец. Поэтому Генштаб обращался ко всем подразделениям, находившимся около восточной границы, с требованием перекрыть основные дороги, ведущие к центру страны, дав время на тотальную мобилизацию. Вот и наша боевая задача, пора в путь. Мы с Рафи побежали к БТРу. Посмотрев в небо, я обнаружил очень высоко пять белых полос, тянущихся с запада на восток. Предположительная точка их начала должна была быть где-то у побережья. «Ага, пипец персам!» — мстительно подумал я. Это, видимо, был наш ответ. «Но почему всего пять? Наверное, решили только точечно ударить по отдельным иранским ядерным объектам.» Новая баллистическая ракета «Иерихон — 3» позволяла с точностью до десятков метров положить ядерную боеголовку малой мощности прямо на нужный объект. На большее, видимо, правительство не решилось. Все таки, ядерная атака была не совсем «настоящая» — взрывы-то высотные. Прямого ущерба, а главное — радиоактивного заражения, нет. Значит, и отвечать в полную силу по гражданским объектам как-то не с руки. И на границе, надо полагать, тактическое ЯО применено не будет — во первых, нечем — самолеты-то не летают, а во вторых, учитывая размеры нашей страны это будет просто самоубийство.
Наш бронетранспортер со всей возможной скоростью несся на восток. После очередного поворота я заметил толпу арабов, собравшихся у вьезда в одну из деревень, в паре сотен метров от дороги. Посреди толпы стояли несколько людей в камуфляже и размахивали «Калашами». «Точно, знали что-то заранее, козлы! Уже готовятся!» — подумал я и дал очередь из пулемета.
— Ты чего? — заорал мне Рафи, видимо, плохо рассмотревший происходящее. — Это же просто мирные жители!
— Нет уже никаких мирных жителей! Началась тотальная война, ты еще не понял? И если за следующим поворотом такая толпа будет стоять на дороге — ты намотаешь их на гусеницы!
У одного из еврейских поселений мы притормозили около машущей нам винтовками группы поселенцев. Я быстро объяснил им обстановку.
— В общем, связи нет и еще долго не будет, свободных подразделений тоже нет. Вряд ли армия сможет оказать вам помощь в ближайшее время, — подвел я неутешительный итог.
— Не нужна нам помощь, главное, чтобы не мешали! — ответил один из них, хищно посматривая на притулившуюся на соседнем холме арабскую деревушку.
«Кажется, скоро на пару деревень в округе станет меньше», — безразлично подумал я, разглядывая суровые бородатые лица поселенцев. Сейчас они припомнят арабам старые обиды. Впрочем, не мы это начали.
Добравшись до батальона, мы обнаружили, что ничего страшного здесь не случилось. Все же, дистанция до эпицентра и тут была приличная. Пострадавших не было. Танки, конечно, сдохли, слишком они были новые. А БТРы завелись.
Комбат с мрачным лицом выслушал мой доклад и развернул карту. Слава богу, наши офицеры уже в возрасте, помнят еще, как карту читать. А то молодежь, избалованная всякими GPS-ами, уже не очень-то в этом и разбирается. Комбат, посовещавшись с офицерами штаба, ткнул пальцем в точку на карте. Перекресток 90-го шоссе, идущего вдоль реки Иордан и дороги, ведущей к центру. Близко от эпицентра первого взрыва и недалеко от нашего нынешнего местоположения. Там, по мнению офицеров, и было одно из вероятных мест переправы противника через реку.
Быстро свернув операцию в деревне, батальон на всех сохранивших способность к передвижению транспортных средствах (а, кроме БТРов, это были лишь пара старых грузовиков с боеприпасами), начал выдвигаться к цели. Километрах в пяти от границы мы выехали на начало спуска с горной гряды к долине реки Иордан и остановились. Я достал бинокль и, встав ногами на крышу БТРа, осмотрел открывшуюся перспективу. Стала ясна причина остановки — мы опоздали!
Оба берега Иордана были покрыты массой людей и техники. Не менее двух сотен танков, насколько я мог рассмотреть в бинокль, старые Т-55. Наверное, сирийцы, перетряхнув свои ржавые запасы, собрали из каждых трех один работающий. Но и их нам остановить нечем! Новейшие противотанковые ракеты «Гиль» превратились в бесполезный хлам. Танков у нас нет. Авиационной поддержки не будет. Оставались несколько десятков гранатометов «Лау» и «РПГ». А там еще пехоты на полноценную дивизию! Часть сил противника уже переправилась на наш берег, организовав плацдарм. Скоро переправятся и остальные и через пару часов будут здесь.
Комбат подозвал к себе командира саперного взвода и показал ему на что-то рукой. Проследив взглядом, я увидел там громадный валун, венчавший собой левый склон над узкой горной дорогой. Свалить его на дорогу! Отличная идея, завал поможет нам продержаться еще несколько дополнительных часов.
Через час подготовка к обороне была закончена. Валун заминирован, батальон рассредоточился по склонам ущелья над дорогой, оборудовав огневые позиции. Комбат собрал весь личный состав. Он был краток:
— Вы все взрослые люди и все понимаете сами. Там, — комбат показал рукой на запад, — в нескольких десятках километров — наши семьи. Больше мне добавить нечего.
Действительно, что еще нужно добавлять? Все понимали, что будет, если ЭТИ прорвутся ТУДА. И, поэтому, мы должны лечь ЗДЕСЬ.
Спев молитву «Шма, Исраэль» бойцы разошлись по позициям.
«История любит повторяться», — думал я, наблюдая, как танковая колонна медленно ползла вверх по дороге. «Когда-то триста спартанцев задержали огромную армию персов. Нас тоже чуть больше трехсот и с той стороны опять персы, хоть и частично. Конец тоже, видимо, предсказуем.»
Страха, как ни странно, не было. То ли я уже незаметно подсознательно смирился с такой судьбой, то ли психика отказывалась всерьез воспринимать происходящее, считая это наваждением, которое скоро рассеется. Странная штука, эта психика.
Когда передовой танк достиг нужной точки, в ущелье гулко бухнул взрыв и огромный валун, в сопровождении кучи камней поменьше, резво покатился вниз. Он достиг дороги и с огромным грохотом раскололся на несколько больших и тысячи мелких осколков, похоронив под собой три-четыре передних танка. Путь был перекрыт.
У противника заняло с полчаса сориентироваться в изменившейся обстановке. Несколько танков наугад стали обстреливать склоны ущелья, а потом через завал пошла пехота. После того, как первые несколько рот, настороженно оглядываясь по сторонам, перебрались на другую сторону, взлетела зеленая ракета и наши бойцы открыли по ним кинжальный огонь с замаскированных на склонах позиций. Несколько танков, находившихся неподалеку от завала, загорелись от попаданий противотанковых гранат.
Через некоторое время противник подтянул артиллерию и минометы и принялся за методичный обстрел. Большого ущерба он нам не нанес — скалистые склоны хорошо защищали от случайных осколков, да и артиллерии было не очень много, но первые потери появились. Под прикрытием артналета вражеские саперы попытались подойти к завалу и заложить заряды для расчистки, но были отогнаны огнем. Сообразив, наконец, что в лоб тут не пройти, отряды противника, отойдя с километр к северу и югу, начали карабкаться на склоны, намереваясь взять нас в клещи.