Три глаза и шесть рук
Шрифт:
— Заходи, — неожиданно произнес я.
В комнату ввалился Каллисто — физик средних лет, живущий через три квартиры от меня. Он, как и Кэй, не успел постучать, и теперь ошалело смотрел на меня. Про Направление в ЦАНе не знал никто — я решил придержать хотя бы один козырь.
Вид у Каллисто был очень кислый. Да что там — он выглядел так, как будто у него только что умерла любимая бабушка и оставила все наследство соседу по лестничной площадке.
— Случилось чего? — полюбопытствовал я.
— Гав-гав, — кивнул Каллисто.
Вот, кстати, это меня сильно смешило. На местном жаргоне «гав-гав» означает примерно то же, что в нормальном языке звучит как «к сожалению». Местные-то привыкли, а
— Жена звонила… — растерянно сообщил Каллисто. — Первый раз, с тех пор как… ну это…
Эту историю я помнил. Чуть больше трех недель назад Каллисто развелся с женой. Квартира осталась ей, а он переехал в бесплатную квартирку при ЦАНе. Ей же остался и их сын — довольно наглый пацан лет шестнадцати. Он заканчивал двенадцатый класс (всего в школе двадцать девятого века четырнадцать классов) и состоял в Терраполисском обществе диггеров — под городом располагались колоссальные катакомбы, оставшиеся после Третьей ядерной войны двадцать седьмого века.
В этом мире всего было три таких войны. Первая ядерная состоялась в конце двадцать первого века и была трехсторонней. С одной стороны США и Западная Европа. С другой Россия, к тому времени успевшая объединиться в единое государство с Украиной, Белоруссией, Польшей, Молдавией, Румынией, Болгарией, странами Кавказа и Средней Азии. С третьей — гордый и одинокий Китай. Китайцев разбомбили подчистую — кстати, именно из-за этого в данном мире их доля на душу населения гораздо меньше, чем было в двадцатом веке. Две оставшихся стороны кое-как согласились на ничью. Плохонькую, шаткую, но все же ничью. Между прочим, именно после этого Россия и США стали империями — мир вернулся к тому, что вроде бы было отвергнуто навсегда. А еще через полвека обе империи объединились в одну. Спустя еще сто лет на планете осталось одно-единственное государство. Дольше всех продержалась Аргентина, по каким-то причинам непременно желавшая сохранить независимость, но в 2244 году уступила и она. Этот год и стал первым годом новой эры.
Вторая ядерная война произошла в конце двадцать пятого века, когда Земля воевала с союзом Султаната Целиба и ГРОУС (как эта аббревиатура расшифровывается, я не знаю). В ту войну очень пострадала Южная Америка — на нее пришлось восемьдесят процентов ядерных ударов противника, и от амазонских лесов мало что осталось. Кстати, именно после победы над Целибом Земля и заимела планету Ро-Тага — абсолютно никому не нужную, но все-таки прибавившую несколько слов к официальному титулу императора…
Третья ядерная война состоялась двести пятьдесят лет назад. Тогда против людей воевали механоиды — удивительная форма жизни, на девяносто восемь процентов состоящая из металлов. Первопричиной стало банальное недоразумение — они узнали о существовании на Земле роботов и решили, что те порабощенная раса. Их бедные родственники, так сказать. Внешнее (да и внутреннее) сходство действительно было. Спустя несколько месяцев недоразумение разъяснилось, и дипломатам удалось худо-бедно разрулить конфликт, но Терраполис к тому времени успел сильно пострадать от бомбежек. Его практически стерли с лица земли. Территорию очистили от радиации (в то время это уже стало возможным), но город решили не восстанавливать, а построить новый — поверх старого. Это действительно обошлось дешевле, но под городом осталась сеть катакомб.
Древние, с каждым годом все более ветшающие, они стали чем-то вроде второго города. Там еще сохранялась остаточная радиация, уцелевшая после зачистки, там жили разные подонки, не нашедшие себе места наверху, там был настоящий рассадник мутантов и прочей пакости. Одни только гигантские крысы, непомерно расплодившиеся за эти века, доставляли терраполисцам столько неприятностей, что общественность то и дело требовала, чтобы власти уничтожили эти подземелья. К сожалению, выяснилось, что делать это надо было сразу же, а теперь подобное уничтожение потребует таких деньжищ, что выгодней было оставить все как есть.
— Так чего у тебя случилось?
— Сын пропал… — еле выдавил Каллисто. — Борух… Это меня тоже развлекало — чудовищная смесь имен.
Примерно три четверти имен двадцатого века растворилось в потоке веков, но остальные уцелели. Плюс к ним присоединились новые, родившиеся за эти девятьсот лет. Так что здесь вполне можно было встретить такую ситуацию, когда отца звали, скажем, Чангом, а сына, скажем, Изей. Причем многие имена стали фамилиями, и наоборот. К примеру, Каллисто было именно именем — фамилию он носил Токушек. Каллисто Токушек.
— Три дня назад… — шмыгая носом, продолжал Каллисто. — Ушел со своими друзьями… этими, которые по подземельям лазят…
— Диггерами?
— Во-во. И гав-гав… Так и не вернулись до сих пор…
— А обычно на сколько они туда спускаются?
— Да никогда еще так долго не было! Всегда на сутки, не больше… Один раз только ночевать не пришел…
— А сотовый?
В этом мире сотовая связь стала настолько дешевой и доступной, что маленькие аппаратики были у всех абсолютно. Даже у трехлетних детей и.столетних старушек. Встретить человека без сотового было так же трудно, как в двадцатом веке — без штанов. Ну или юбки, если дело касается женщин.
— Не берет в катакомбах… — поделился со мной новой информацией Каллисто. — Гав-гав…
— Точно, гав-гав… — согласился я. — А что жандармы говорят?
— Да что они говорят! — возмущенно всплеснул руками Каллисто. — Разве ж в катакомбах кого отыщешь?! Там же пятьсот километров лабиринтов!
Я задумался.
— Что, патрон, опять на поиски пойдем? — сразу догадался Рабан. — Даже в выходной не отдохнешь…
— А что делать? Надо…
— Что, прости?… — не понял Каллисто.
— У тебя есть фотография?
— Чья?
— Ну не моя же! Боруха твоего.
Каллисто непонимающе уставился на меня, но тем не менее извлек из кармана бумажник, а из него — небольшую фотографию своего пацана. Я внимательно всмотрелся в его лицо, и Направление мновенно ожило, показывая, в какую сторону нужно двигаться. Показало и расстояние — больше ста километров. Немало…
— Ладно, коллеги, ждите, полечу добывать сынка твоего, — прохрипел я. — Учти, Каллисто, с тебя бутылка.
— Кого? — не понял физик. — Олег, ты куда?
Я не стал отвечать на провокационный вопрос. Вместо этого я деловито отвинтил окно (именно отвинтил — в двадцать девятом веке оконные стекла стали отвинчиваться специальной ручкой по диагонали — вверх и вправо), и протиснулся в образовавшееся отверстие. У меня на миг захватило дух от ощущения падения, но крылья распахнулись сами собой, и все страхи исчезли. Летать мне нравится.
Проникнуть в катакомбы очень легко. Достаточно долететь до ближайшего канализационного люка, а дальше дело техники. Разумеется, я отправился не к ближайшему, а к тому, который был наиболее близок к потерявшемуся мальчишке. По воздуху я преодолею это расстояние за полчаса, а под землей летать трудно, и там мне придется затратить куда как больше времени. Я спланировал вдоль стены к тротуару, по пути старательно увертываясь от проносящихся мимо автопланов — чего-то вроде открытых автомобилей с небольшими треугольными крыльями и парой встроенных антигравов на брюхе. В этом мире они были самым распространенным видом транспорта. Кстати, открытыми они только казались — сверху их защищала невидимая силовая пленка. Впрочем, в дождь или снег она становилась очень даже видимой — превращалась в мерцающую грязноватую пелену.