Три холма, охраняющие край света
Шрифт:
В самом деле на просёлок с трассы дружно сворачивала целая автоколонна - пара пожарных машин и «Скорые помощи», сине-белые милицейские патрули, краны, грузовики, кунги…
– Если побежим - будет подозрительно, да и догонят, - вздохнула Лидочка.
– Эх, Дядька, Дядька…
…Вскоре таджики уже растаскивали чёрные обломки, грузили их в кузова, гражданское начальство ожесточённо спорило с возмущёнными криминалистами, милицейское же - разбиралось с живыми.
Лидочке удалось-таки внушить шотландскому другу, что передвигаться по российской территории без документов нельзя, - и документы у
– Гражданами Великобритании заделались, значит?
– ласково спросил господин в штатском, который командовал милицейскими.
– Отчего же сразу нас не вызвали? Есть, есть ещё недостатки, что греха таить… А где водительское удостоверение?
– Это не наша машина, - сказала Леди.
– Тётка там, внутри была…
Визжащую Анжелу Петровну тем временем влекли в карету «Скорой помощи». Она упиралась и звала какого-то Катульку.
– Не ваша… Бедная баба, - вздохнул господин и представился: - Генерал-майор Лошкомоев, к вашим услугам.
Только в провинции сохранялось ещё какое-то почтение к иностранцам!
– Совсем крыша поехала, - продолжал генерал.
– То она Анжела, то она Таня… Вообще наша служба калечит людей, а женщин в особенности. Это какие же нервы надо иметь!
– Мы свободны?
– спросил Терри.
– Конечно, - сказал генерал.
– Вот майор Одинцов у вас показания возьмёт, и всё, гражданка Туркова и гражданин Фицморис. А если вы в город, то и подвезёт. Подпишете протокол не на коленке, а как люди, в кабинете, за столом, и гуляйте! У нас есть на что посмотреть. Коля, отвези молодых людей в управление! Не изжили мы ещё бумажную волокиту, да ведь и у вас не лучше! Я сам в Лидсе на стажировке был, когда пакистанский квартал… Но вы, пожалуй, не помните, и слава богу. Это, наверное, маньяка какого-нибудь машина - вон как размалевал! Уж я - про маньяков всё знаю! Словом, всего вам доброго, Теренс… э-э…
– Родерикович, - подсказал Дюк.
– Прилично русским владеете, Теренс Родерикович, а вы, стало быть, Лидия Антоновна? Туркова? Знаменитая фамилия… Ну, не смею вас задерживать… Одинцов!
Генерал отдал необходимые распоряжения на ухо майору.
– Очень кстати, - сказала Леди.
– Нам ещё один адресок пробить надо…
– Одинцов пробьёт!
– весело сказал Лошкомоев.
– Всегда рады помочь!
Он помахал вслед молодым свидетелям и схватился за мобильник.
– Максимыч, - торопливо заговорил он.
– Хорошие новости. Есть у нас теперь подход к Туркову. Надёжный. Подробности лично. Оповести всех, кого следует… Потом натыкал другой номер и заорал:
– Козлы! А если султан этот обдолбанный захочет на сельское хозяйство посмотреть? Всех же к Филимонычу возят… Вытаскивайте эту розовую колымагу, на штрафплощадку её, а брёвна сносите! Кулько! Звони военным, пусть они понтонную переправу наводят! А сверху асфальт! Ах, так не делают? А у нас делают! У нас ещё и не так делают! Вот уж это была правда…
…Для своей же пользы люди Покидали Индарейю - Слишком тяжко человеку Ощущать несовершенство, Слишком тяжко человеку ВидетьГЛАВА 37
– Кто бы мог подумать, что в Сибири так жарко!
– воскликнул кум Понсиано, входя на веранду.
– Хозяева! Есть кто дома?
– позвала Вера Игнатьевна. Ответом ей был храп.
Храпел мужчина в тельняшке и пижамных штанах, лежащий на диване. Лицо мужчины закрывала от любопытных старая газета - она вздымалась и опускалась сообразно дыханию.
– Книг-то сколько!
– уважительно заметил сеньор Давила.
– Учёный, должно быть… А мы вваливаемся…
– Разбудим его, - сказала Вера Игнатьевна.
– Тут и телефон есть…
– Обождите, Верита, осмотримся… Да вы, пожалуй, не скоро добудитесь - парень заправлялся основательно.
– Типичный мужской бардак!
– сказала учительница.
– Третьи сутки гуляет. Хотя на столе порядок…
– Во дворе тоже порядок, - сказал кум Понсиано.
– А на столе… Выясним-ка пока, с кем имеем дело! Ага! Это мы удачно зашли! Пожалуй, хозяин дома заодно с сеньором Катулькой. Вот сумка нашего похитителя. Вот мои деньги. А вот и наши документы!
– Откуда взяться мыслям поутру?
– раздался низкий голос из-под газеты.
– Они летят стремительным домкратом. Не остановят их ни мор, ни глад, ни скромные потуги человечьи. Федон, прикинь и сам: из недр темницы Зевесовой главы, ломая кость, стремится легкобёдрая Афина! О, мысли никому не удержать! Она парит, весёлая сова, не только ночью, ибо нет преграды и срока для того, кто в силах мыслить! Ей Гелиос не вправе помешать - ведь он слуга, покорный раб Ньютона…
– О чём он говорит?
– прошептал сеньор Давила.
– Это… что-то вроде стихов… - вымолвила Вера Игнатьевна.
– Но он хотя бы перестал храпеть…
– Вот незадача! Ещё один сумасшедший!
– огорчился барселонец.
– Везёт нам на них! Вот я и говорю - не надо его пока будить…
– …Безумья нет!
– взлетела газета над лицом хозяина.
– Безумье - только сон, превратно истолкованный жрецами. Оно - зипун на зябком теле правды. Оно - типун на дерзком языке. Проклятый Главк! В пятнадцатой главе - его полузабытого «Канона» так сказано: «Вещать и предвещать о чём-нибудь - удел умалишённых, гуляки праздного и девки площадной»… О нет! Он гонит, краснобай родосский! Он гонит, как обычно, здравый смысл, чтоб заменить очередным софизмом…
Давила, конечно, ничего не понял, но глубоко задумался.
Вера Игнатьевна деликатно кашлянула, чтобы обозначить своё присутствие.
– …Уж сколько раз твердили: миру - мир!
– продолжал безликий хозяин.
– Но множатся деяния Ареса, и тщетно тащит свой извечный груз - увядшую оливковую ветку - над полем нескончаемых сражений безмозглая голубка Пикассо…
– В школе нам говорили, - сказал кум Понсиано, - что именно так, во сне, сочинял свои шедевры великий Лопе де Вега. Вернее, и во сне тоже, иначе никогда бы ему не написать ровно тысячу пьес. Кастильцы страшно гордятся, что хоть в этом всех обошли. Правда, во сне за сеньором Вегой записывали две монашенки…