Три кольца
Шрифт:
— Серьёзно… — задумчиво констатировал монах. — А что с личным составом?
— Воспользовались услугами наёмников из Прибалтики, около полусотни «Белых Дроздов» пригнали. Но, похоже, «эстонцев» втемную сыграли, наши их до сих пор колют — может, и всплывёт что интересное…
— Ага, это дело обычное — дешево, сердито и всегда бросить можно. У вас как с потерями?
— С десяток человек из Ополчения потеряли, и мост один им взорвать удалось.
— Ух, диаволы! — возмущение Владимира было понятным, ведь с момента установления на окружающих территориях относительного порядка поддержание созданной до Тьмы инфраструктуры становилось одной из главных задач почти во всех анклавах.
— Не особо страшно, они только понтонник рванули, нас с хвоста сбрасывая.
— Карфагенские яблоки [80] , да? — уж и не знаю, когда и где Андреич ухитрился найти это древнее название неведомого в наших краях фрукта для шифровки сообщения, но у наших союзников нашёлся кто-то не менее эрудированный и быстро догадался, о чём идёт речь.
— Именно! А это значит, что у шкандыбал есть контакты с югом Европы или с Турцией, или с Кавказом. Вариантов масса.
80
Так римляне называли гранат. В Древнем Риме у этого плода существовало два латинских названия — malum punicum и malum granatum. Первое буквально означало «пуническое яблоко», пунийцами римляне называли финикийцев, переселившихся из Малой Азии в Северную Африку в XII–VII веках до н. э. и основавших там ряд колоний: Карфаген, Утика, Лептис-Магна и другие. В то время считалось, что лучшие гранаты растут именно в Карфагене. Второе название, буквально означающее «зернистое яблоко» — malum granatum, легло в основу названий этого плода на других языках: в немецком — Granatapfel (Apfel — яблоко), итальянском — melograna (mela — яблоко), шведском — Granatapple, испанском — Granada, французском — Grenade и английском — pomegranate (от латинского pomum — плод).
— Да уж… Сообщение у них, скорее всего, морем идёт… И тем и другим есть, что предложить друг другу. Вести не самые хорошие, но лучше знать, чем не знать! Спасибо за откровенность, Илья, дальше мы уже сами с Виталием Андреевичем вашим контакт поддерживать будем. И смотри, завтра поезд не проспи, Следопыт! — и он снова протянул мне руку, но уже для рукопожатия. Ладонь у отца Владимира оказалась жёсткой, мозолистой. Сразу понятно, человек непраздный и не гордый, и руками работать привык.
Глава 14
«Иээх, давно я так комфортно не путешествовал! — потянувшись, я посмотрел на проплывавшие мимо развалины какого-то неизвестного мне строения, то ли цеха, а может, и склада, сейчас уже и не разберёшь. — Последний раз — это когда по Волге сплавлялись, лет семь тому как…»
Гудел впереди сверкающий свежей зелёной краской небольшой тепловоз, качались на поворотах три платформы, на двух из которых стояли наши «тигры». Проплывали мимо подмосковные леса, изредка разрываемые небольшими клочками обрабатываемой земли. Я бросил взгляд на часы: «Половина десятого… Интересно, мы сейчас где?» — и полез из спальника.
— Доброе утро, Илья! Как спалось? — окликнул меня с крыши машины Саламандр.
— Отлично, как в колыбельке! Мы где?
— Минут пять, как Ветчи проехали, до Клязьмы совсем чуть-чуть осталось.
— А где брат Милослав? — спросил я про начальника поезда и, по совместительству, командира боевой монашеской группы, должной обеспечить наше путешествие.
— А на паровозе он, — ответил Сергей. — Квасу хочешь?
— Давай.
Поймав пластиковую баклагу со знаменитым «Монастырским квасом», я направился к локомотиву. На «балкончике», идущем вдоль всего тепловоза, опершись спиной на стенку кабины, сидел монах, неподвижно, словно изваяние. На коленях у него лежала древняя мосинская винтовка с современным оптическим прицелом. Заметив меня, он поднял руку и крикнул:
— Тебе мостик перекинуть, или так перелезешь?
— Не надо, справлюсь! — крикнул я в ответ, прикинув разделявшее платформу и локомотив расстояние.
Без проблем перебравшись, я протиснулся в сторону кабины мимо вставшего инока:
— А
— Это остатки Горьковской трассы, там мост над железкой нашей рухнул, ну и наломались же мы, когда расчищали! — охотно ответил православный воин. — А вам, почитай, двадцать вёрст до места всего и осталось.
— Спасибо!
На поезде мне до этого ездить доводилось, а вот на локомотиве я путешествовал в первый раз. Ощущения ну, если не как на судне, то уж как на крупном катере — точно! Солидно басит за стенкой могучий дизель, стучат на стыках метрового диаметра колёса, лязгают сцепки, напор спрессованного скоростью воздуха выбивает слёзы из глаз. Ощущение мощи, массивности и скорости одновременно… Красота! Шагах десяти впереди, в кабине я видел водителя… или нет, на «железке» это, кажется, по-другому называется. А, вспомнил — машиниста. Это подумать только, десять, а если учесть, что я стою почти в середине «балкончика», то и все пятнадцать шагов, чтобы дойти от бампера да кабины! «Интересно, сколько эта дурища весит? А солярки сколько «ест»?» — мне стало немного досадно, что, несмотря на наличие таких же машин в родном анклаве, я никогда особо не интересовался железнодорожной техникой, а то бы не мучил себя сейчас безответными вопросами.
Наш состав в это время въехал небольшую выемку, рассекавшую насыпь заброшенного шоссе, и шум поезда, отразившись от стенок, многократно усилился. Стоять на открытом воздухе стало не очень приятно, и я торопливо пошёл к будке машиниста.
— О, проснулся, гроза лесов и болот! — поприветствовал меня в кабине брат Милослав. — Понравилось путешествие?
— А то! — настроение у меня было действительно прекрасным. Сыт, выспался, да ещё и ноги не устали — что ещё нужно в дальнем походе? И погода сейчас хорошая, а не мокрый снег при сильном ветре.
— Километров двадцать осталось до точки, считай, через час будем вас высаживать. За безбилетный проезд, так сказать! — и монах рассмеялся. Смех его подхватил машинист, я же сути шутки не понял, видно, юмор у них специфический, железнодорожный.
— А не подскажешь, сколько эта «дура» горючки потребляет? — я хлопнул ладонью по стенке.
— Я-те дам «дура»! — насупившись, вступился за свою технику машинист. — Вот как обидится на тебя, дурака, и встанем посреди поля. Он, — выделил голосом, железнодорожник, — аж с восемьдесят восьмого года исправно пашет, «Чех» [81] наш. А ты «дура» — «дура».
81
Тепловоз ЧМЭ3— это чехословацкий маневровый тепловоз с электрической передачей с осевой формулой 3 О– 3 О. Строился с 1963 по 1991 год на заводе ЧКД (Чешско-моравская Колбен Данек)в Чехословакии. Всего было выпущено 7459 локомотивов (из них в СССР поставлено более 5000). Технические данные Конструкционная скорость 95 км/ч Рабочая масса 123 т Нагрузка от движущих осей на рельсы 20,5 т Мощность двигателя 1350 л.с. Тип передачи электрическая По состоянию на 2009 год тепловозы ЧМЭ3 (особенно в России и на Украине) кроме основных функций, зачастую используются, как локомотивы пригородных поездов на коротких малодеятельных участках, в будущем планируется замена подобных поездов рельсовыми автобусами.
— Извини, не знал. Первый раз на локомотиве еду, — но выносливость и сохранность этой технической громады произвели на меня впечатление.
— Во, слова правильные знаешь, а уважению не научили. Не зря говорят, что вы там тёмные все и некультурные, в своих болотах-то.
— Ладно тебе, Борисыч, — успокоил машиниста Милослав, — Следопыт извинился.
Тот ещё немножко пошевелил насупленными бровями, но всё-таки ответил на мой вопрос:
— А кушает наш «Чэ Эм Э Три» немного — грамм сто восемьдесят в час.