Три комнаты на Манхаттане
Шрифт:
Этот маленький человек в галстуке, перехваченном жемчужной булавкой!
Как было приятно слушать все это теперь и воспринимать естественным образом и слова, и вещи в их реальном виде.
— Он часто приходил вечером. Каждые два-три дня.
И должен был удалиться до одиннадцати часов. Все эти вечера я чаще всего уходила в кино, чтобы оставить их одних. Хочешь, я покажу тебе этот кинотеатр, совсем недалеко отсюда, где мне доводилось смотреть один и тот же фильм по три раза, так как у меня не хватало духу садиться в метро и куда-то ехать.
— А тебе не хочется надеть сейчас это платье?
— Как ты угадал?
Платье она по-прежнему держала в руке. Он даже не знал, что она способна делать такие проворные движения, каким она скинула свое черное будничное платье. Ему показалось, что она впервые предстала перед ним в таком интимном виде. Да собственно говоря, он действительно первый раз созерцал ее в дезабилье.
Более того, он вдруг понял, что вообще еще не проявлял любопытства к ее телу. Еще сегодняшней ночью они сжимали друг друга в объятиях до боли, и казалось, летели в пропасть, и тем не менее он не мог сказать, как она сложена.
— А комбинацию мне тоже переменить?
— Конечно, дорогая.
— Пойди закрой задвижку на двери.
Это было похоже на игру, очень увлекательную игру.
Они были вместе уже в третьей комнате, и в каждой он не только обнаруживал новую Кэй, но и находил основания любить ее по-новому.
Он снова сел на край кровати и стал разглядывать ее, пока она рылась в белье. Ее обнаженное тело золотилось свете солнечных лучей, проникавших через занавески.
— Интересно, а что мне делать с тем бельем, что находится в прачечной? Они же принесут его сюда, а здесь никого не будет. Наверное, придется нам туда зайти. Ты не будешь возражать?
Она не сказала «мне зайти», а «нам зайти», как если бы отныне они не должны больше разлучаться ни на одно мгновение.
— У Джесси белье гораздо лучше моего. Вот посмотри.
Она помяла шелк в руках, поднесла к его глазам, заставила его пощупать.
Она и сложена лучше, чем я. Хочешь, я надену вот тот гарнитур? Он не слишком розовый, как ты находишь? У меня ведь есть еще и черный. Мне всегда хотелось иметь белье черного цвета, и в конце концов я купила. Но не решалась надевать. Мне кажется, что в нем делаешься похожей на проститутку.
Взмах гребня. Ее рука сама совершенно естественно нашла гребень, ей не надо было его искать. Это зеркало находилось точно на своем месте, там, где ему положено быть. В зубах она держала шпильку.
— Застегни мне, пожалуйста, сзади.
Это было впервые. Невероятно много чего они делали сегодня в первый раз, в том числе и то, что он подошел к ней и деликатно поцеловал ее в шею, вдыхая запах ее волос на затылке, потом тихо отошел и снова сел на край кровати.
— Не правда ли, красивое платье?
— Да, очень.
— Я купила его на Пятьдесят второй улице. Знаешь, оно стоило очень дорого, во всяком случае для меня.
Она посмотрела на него умоляющим взглядом.
— А ты не против, если мы куда-нибудь сходим вместе? Я надену это платье, и ты принарядишься.
И вдруг, когда он меньше всего этого ожидал, да и она сама этого явно не ожидала, крупные слезы появились у нее на глазах, при этом даже улыбка еще не успела сойти с лица.
Кэй отвернулась и сказала:
— Ты никогда меня не спрашивал, чем я занимаюсь.
Она так и стояла, в вечернем платье и в золотых туфлях на босу ногу.
— А сама я не решалась тебе рассказать, потому что это было унизительно для меня. Я предпочла, по-глупому, позволить тебе черт знает что обо мне думать. Иногда я это делала нарочно.
— Нарочно делала что?
— Ты это прекрасно сам знаешь! Когда я познакомилась с Джесси, я работала в том же здании, что и она. Тогда мы и встретились. Мы обедали в одном и том же кафе, я тебе его покажу, оно находится на углу Мэдисонавеню. Меня взяли на работу, чтобы делать переводы, так как я говорю на нескольких языках.
Но есть тут одно обстоятельство, ты его не знаешь, оно может показаться тебе смешным. Я тебе немного рассказывала о моей жизни с матерью. Когда она начала приобретать известность как пианистка и мы стали путешествовать, ибо она не хотела со мной разлучаться, я практически прекратила ходить в школу. Я училась понемногу в разных местах, в зависимости от того, где были гастроли. И должна тебе признаться, что почти ничему не научилась.
Только, пожалуйста, не смейся надо мной. Вот уж чего я никогда не смогла освоить — так это орфографию. Ларски мне часто говорил хладнокровным тоном, от чего я еще острее чувствовала унижение, что я пишу, как горничная.
Теперь ты понимаешь? Расстегни, пожалуйста, мне платье. Сможешь?
На этот раз она подошла к нему сама и наклонилась, подставив свою худенькую спину бело-молочного цвета, которая виднелась в разрезе платья.
Когда он стал ее ласкать, она попросила:
— Нет, не сейчас, прошу тебя! Я хотела бы еще кое-что тебе рассказать.
Она осталась раздетой, только в трусах и бюстгальтетере. В таком виде она отправилась на поиски портсигара и зажигалки. Потом села на кровать, поджав под себя ноги и поставив поблизости пепельницу.
— Меня перевели на другую работу — рассылать циркулярные письма.
Находилось это место в глубине помещения, в комнате без окон, без воздуха, где мы никогда не видели дневного света. Мы втроем рассылали эти письма. Две другие были настоящими скотинами. С ними невозможно было общаться. Меня они ужасно ненавидели. Мы носили халаты из сурового полотна из-за клея, который постоянно пачкал одежду. Я устраивалась так, что мой халат был всегда чистым. Тебе, наверное, скучно все это слушать.